188. Веретёнце,
челнок и иголка
Жила-была девушка; отец и мать у неё умерли, когда она была
ещё совсем маленьким ребёнком. А на краю деревни жила в избушке её крёстная
мать; она зарабатывала себе на хлеб тем, что пряла, ткала и шила. Старуха
приняла к себе в дом сироту, научила её работать и воспитала в скромности и
послушании. Когда девушке исполнилось пятнадцать лет, старуха заболела; она
подозвала к постели девушку и говорит:
– Милая моя дочка, я чувствую, что близок мой конец. Я
оставляю тебе эту избушку, – будет тебе где от ветра и непогоды укрыться;
да ещё веретёнце, челнок и иголку, – вот и сможешь ты себе всегда на хлеб
заработать.
Она возложила руки на голову дочери, благословила её и
сказала:
– Помни в сердце своём всегда о боге, и будет тебе
хорошо.
Затем она закрыла глаза и умерла. Когда её хоронили, девушка
шла за гробом, горько плача, и воздала ей последний долг.
Стала девушка с той поры жить одна-одинёшенька в маленькой
избушке; к работе она была прилежна: пряла, ткала и шила; и во всём, что она
делала, было благословение доброй старухи. И было так, что лён у неё в каморке
никогда не переводился, а становилось его всё больше; если соткёт она кусок
полотна, или ковёр сделает, или рубашку сошьёт, то тотчас находится и
покупатель, плативший ей щедро, и она никогда не испытывала нужды и могла ещё
кое-чем с другими людьми поделиться.
На ту пору по той земле путешествовал королевич, ища себе
невесту. Бедную девушку брать ему не полагалось, но и богатой он тоже не хотел.
И он сказал:.
– Та будет моею женой, кто самая бедная, и в то же
время и самая богатая.
Приехав в деревню, где жила девушка, он стал расспрашивать,
как делал это он всюду, кто тут самая бедная и самая богатая. Ему сначала
назвали богатую; а самая бедная, эта та, мол, девушка, что живёт на краю
деревни. Богатая сидела на пороге дома в праздничном наряде, и когда королевич
подошёл к ней, она встала, пошла к нему навстречу и низко ему поклонилась. Он
её оглядел, ни слова не молвил и поскакал дальше. Когда он подъехал к избушке
бедной девушки, то её у дверей не было, она сидела в своей комнатке.
Он остановил коня и увидел в окошке, в которое светило яркое
солнце, девушку, что сидела за прялкой и усердно работала. Она посмотрела и,
заметив, что на неё загляделся королевич, вся зарделась, опустила глаза и
продолжала прясть. Уж не знаю, не ведаю, была ли на этот раз нитка ровная, но
она пряла до тех пор, пока королевич не уехал.
Потом она подошла к окошку, отворила его и сказала:
– А в комнате-то как жарко стало, – и она смотрела
ему вслед, пока видны были белые перья на его шляпе.
Села девушка в своей каморке снова за работу и продолжала
прясть. И пришли ей на память слова, которые не раз ей повторяла старуха, сидя
за работой, и она стала тихо напевать:
Веретенышко, скакни,
Женишка мне приведи!
И что же тогда случилось? – Вмиг выпрыгнуло веретёнце у
неё из рук и покатилось прямо в дверь. Когда она от изумленья встала, чтоб
поглядеть, куда оно укатилось, она увидела, что оно весело запрыгало по полю,
таща за собой блестящую золотую нитку. И вскоре оно скрылось из виду. У девушки
веретёнца больше не было, и она взяла тогда в руки челнок, села за ткацкий
станок и принялась ткать.
А веретено запрыгало, покатилось дальше, и только нитка
кончилась, докатилось оно к королевичу.
– Что я вижу? – воскликнул он. – Пожалуй,
веретено хочет указать мне дорогу?
Он повернул коня и поскакал за золотой ниткой назад. А
девушка в то время сидела за своей работой и пела:
Челночок мой, тки живей,
Жениха веди скорей!
И тотчас выскочил челнок у неё из рук и прыгнул прямо к
дверям.
На пороге он стал ткать ковёр, да красоты прямо невиданной.
По краям того ковра зацветали розы и лилии; посередине, на золотом поле,
подымались зелёные стебли, и прыгали меж ними зайцы да кролики, олени и лани
протягивали головы, а наверху сидели на ветвях пёстрые птицы, и казалось, что
вот-вот они запоют. А челночок бегал взад и вперёд и всё как будто росло само
собой.
Но вот челнок убежал, и девушка принялась тогда за шитьё;
она держала в руке иголку и пела:
Ты, иголочка, игла,
Дом укрась для женишка!
Вдруг выскользнула у неё из рук иголка и стала летать по
комнате, да так быстро, прямо как молния. Казалось, что никак не иначе, а
работают тут незримые духи; и покрылись вмиг стол и скамьи зелёным сукном, а
стулья – бархатом, а на окнах появились шёлковые занавески.
Только сделала иголка последний стежок, увидала девушка в
окошке белые перья на шляпе у королевича, – его привело сюда веретено своей
золотой нитью. Он встал с коня, ступил по ковру в дом, и только зашёл он в
комнату, встала девушка, одетая в бедное своё платье, но она пылала в нём,
точно роза на кусте.
– Ты самая бедная, но ты самая богатая, – молвил
он ей, – пойдём со мною, и будешь ты моей невестой.
Она молча протянула ему руку. Тогда он поцеловал её, вывел
из дому, усадил на коня и привёз её в королевский дворец, где они отпраздновали
весёлую свадьбу.
А веретёнце, челнок и иголка отданы были на сохранение в
королевскую сокровищницу, где и находятся в великом почёте.
|
