33. Три языка
Жил однажды в Швейцарии старый граф; был у него единственный
сын, да и тот был дурак, ничему не мог научиться.
Вот отец и говорит:
– Послушай, сынок, в голову тебе всё равно ничего не
вобьёшь, надо будет тебе за дело приняться. Придётся тебе из дому уйти: я решил
отдать тебя одному знаменитому мастеру, пускай он попробует из тебя что-нибудь
сделать.
Отослали юношу в чужой город, и пробыл он там у мастера
целый год. Прошёл срок, воротился юноша домой, а отец его и спрашивает:
– Ну, сынок, чему же ты научился?
– Научился я, батюшка, понимать, о чём лают
собаки, – ответил он.
– Боже ты мой! – воскликнул отец. – И это
всё, чему ты научился? Надо будет тебя послать в другой город, к другому
мастеру.
Вот отвели юношу в другой город, и пробыл он там у мастера
тоже целый год. Вернулся он домой, а отец опять его спрашивает:
– Ну, сын мой, чему же ты научился?
Тот отвечает:
– Научился я, батюшка, понимать, о чём говорят птицы.
Разгневался отец и говорит:
– Эх, пропащий ты человек, дорогое ты время потратил, а
ничему не научился. И не стыдно тебе мне на глаза показываться? Пошлю я тебя к
третьему мастеру, а не научишься ты и на сей раз, то не хочу я больше твоим
отцом называться.
Пробыл сын у третьего мастера тоже целый год, воротился
домой, а отец его и спрашивает:
– Сын мой, чему же ты научился?
А он отвечает:
– Милый батюшка, этот год учился я понимать, о чём
лягушки квакают.
Тут уж и вовсе разгневался отец, вскочил, позвал своих слуг
и говорит:
– Этот человек мне больше не сын, я прогоняю его из
дому и велю вам завести его в лес и там с ним покончить.
Вывели его в лес и должны были его там убить, но слуги его
пожалели и отпустили. Они вырезали у лани язык и глаза, чтобы принести старику
знак доказательства.
А юноша двинулся дальше и спустя некоторое время пришёл к
укреплённому замку и попросился там переночевать.
– Хорошо, – сказал хозяин замка, – если ты
согласен заночевать внизу в старой башне, то ступай туда, но предупреждаю тебя,
что это для жизни опасно, ибо там полно диких собак, они всё время лают и воют,
и в урочный час им надо бросать человека, и они его тотчас съедают.
Вся округа была из-за этого в горе и печали, но никто помочь
им в беде, однако, не мог. Но юноша был бесстрашен и сказал:
– Вы уж меня только пустите вниз к лающим псам и дайте
мне им что-нибудь бросить. Со мной они ничего не сделают.
И так как он сам того пожелал, то дали ему немного еды для
диких зверей и отвели в башню. Вот спустился он туда, но собаки на него не
залаяли и, окружив его, ласково замахали хвостами, поели всё, что он дал им, и
не причинили ему никакого вреда. На другое утро, к общему удивлению, он
вернулся жив и невредим и говорит хозяину замка.
– Собаки мне рассказали на собачьем своём языке, почему
они там поселились и отчего наносят вред округе. Они заколдованы и должны
охранять большой клад, что закопан под башней, и до той поры они не успокоятся,
пока этот клад не будет вырыт; а как это сделать, я тоже узнал из их
разговоров.
И все обрадовались, услыхав об этом, и хозяин замка сказал,
что примет его вместо сына родного, если ему посчастливится это сделать.
Юноша снова спустился вниз, и так как он знал, что ему
должно делать, то и выполнил всё и принёс оттуда полный ларец золота. И не
слышно стало с той поры воя диких собак, они пропали, и вся округа освободилась
от злой напасти.
И вот спустя некоторое время надумал юноша отправиться в
Рим. По пути он проезжал мимо болота, а сидели в нём лягушки и квакали.
Он прислушался, и когда услыхал, о чём они говорят, он стал
задумчив и печален.
Наконец он прибыл в Рим, и как раз в это время умер папа, и
было у кардиналов большое сомнение, кого им назначить его преемником. Наконец
они порешили на том, что надо будет выбрать в папы того, кому откроется
божественное знамение. Только они это решили, как входит в храм молодой граф, и
вдруг спускаются к нему и садятся на плечи два белоснежных голубя. И признало
тогда в этом духовенство знак божий, и его тут же спросили, не хочет ли он
сделаться папой. Он был в нерешительности, не зная, достоин ли он этого, Но
голуби ему шепнули, что, он может на это согласиться, и он сказал наконец:
«Да».
И вот был он помазан и посвящён в папы, и случилось то, о
чём он слыхал по дороге от лягушек и что его так сильно огорчило: будто должен
он сделаться святым папой. Пришлось ему потом петь мессу, он не знал из неё ни
одного слова, но два голубя сидели всегда у него на плечах и подсказывали ему
всё на ухо.
|
