ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
В обители св. Сергия тоже знали эту вторую версию и едва ли
не давали ей больше веры, чем первой. Брянчанинов и Чихачев были огорчены
погибелью молодого человека, одного с ними воспитания и одних и тех же
стремлений к водворению в жизни царства правды и бескорыстия. Монахи считали
гибель Фермора тяжким преступлением для всех русских, бывших на пароходе. По их
понятиям, эти господа могли меньше говорить о том, как им близок бедняк, о
котором заботился их государь, но должны были больше поберечь его.
Но все было кончено. Иноки отслужили панихиду о погибшем
мученике томительных стремлений к неосуществимой в то время служебной
честности, и схимник Чихачев, опустив голову, пропел своею удивительною октавой
«плачу и рыдаю».
Так отошли от жизни три страстно стремившиеся к праведности
воспитанника русской инженерной школы. На службе, к которой все они трое
готовились, не годился из них ни один. Двое первые, которые держались правила
«отыди от зла и сотвори благо», ушли в монастырь, где один из них опочил в
архиерейской митре, а другой — в схиме. Тот же третий, который желал
переведаться со злом и побороть его в жизни, сам похоронил себя в бездне моря.
Впервые опубликовано — «Русская мысль», 1887.
|
