 Увеличить |
Глава
XIX
Корнаковы
Второй
визит по дороге был к Корнаковым. Они жили в бельэтаже большого дома на Арбате.
Лестница была чрезвычайно парадна и опрятна, но не роскошна. Везде лежали
полосушки, прикрепленные чисто-начисто вычищенными медными прутами, но ни
цветов, ни зеркал не было. Зала, через светло налощенный пол которой я прошел в
гостиную, была также строго, холодно и опрятно убрана, все блестело и казалось
прочным, хотя и не совсем новым, но ни картин, ни гардин, никаких украшений
нигде не было заметно. Несколько княжон были в гостиной. Они сидели так аккуратно
и праздно, что сейчас было заметно: они не так сидят, когда у них не бывает
гостя.
– Maman
сейчас выйдет, – сказала мне старшая из них, подсев ко мне ближе. С
четверть часа эта княжна занимала меня разговором весьма свободно и так ловко,
что разговор ни на секунду не умолкал. Но уж слишком заметно было, что она
занимает меня, и поэтому она мне не понравилась. Она рассказала мне между
прочим, что их брат Степан, которого они звали Этьен и которого года два
тому назад отдали в Юнкерскую школу, был уже произведен в офицеры. Когда она
говорила о брате и особенно о том, что он против воли maman пошел в гусары, она
сделала испуганное лицо, и все младшие княжны, сидевшие молча, сделали тоже
испуганные лица; когда она говорила о кончине бабушки, она сделала печальное
лицо, и все младшие княжны сделали то же; когда она вспомнила о том, как я
ударил St.-Jérôme’a и меня вывели, она засмеялась и показала дурные зубы, и все
княжны засмеялись и показали дурные зубы.
Вошла
княгиня; та же маленькая, сухая женщина с бегающими глазами и привычкой оглядываться
на других, в то время как она говорила с вами. Она взяла меня за руку и подняла
свою руку к моим губам, чтобы я поцеловал ее, чего бы я иначе, не полагая этого
необходимым, никак не сделал.
– Как
я рада вас видеть, – заговорила она с своей обыкновенной речивостью,
оглядываясь на дочерей. – Ах, как он похож на свою maman. Не правда ли,
Lise?
Lise
сказала, что правда, хотя я знаю наверно, что во мне не было ни малейшего
сходства с матушкой.
– Так
вот как вы, уж и большой стали! И мой Этьен, вы его помните, ведь он ваш троюродный…
нет, не троюродный, а как это, Lise? моя мать была Варвара Дмитриевна, дочь
Дмитрия Николаича, а ваша бабушка Наталья Николаевна.
– Так
четвероюродный, maman, – сказала старшая княжна.
– Ах,
ты все путаешь, – сердито крикнула на нее мать, – совсем не
троюродный, a issus de germains[93],–
вот как вы с моим Этьеночкой. Он уж офицер, знаете? Только нехорошо, что уж
слишком на воле. Вас, молодежь, надо еще держать в руках, и вот как!.. Вы на
меня не сердитесь, на старую тетку, что я вам правду говорю; я Этьена держала
строго и нахожу, что так надо.
– Да,
вот как мы родня, – продолжала она, – князь Иван Иваныч мне дядя
родной и вашей матери был дядя. Стало быть, двоюродные мы были с вашей maman,
нет, троюродные, да, так. Ну, а скажите: вы были, мой друг, у кнезь Ивана?
Я
сказал, что еще нет, но буду нынче.
– Ах,
как это можно! – воскликнула она, – это вам первый визит надо было
сделать. Ведь вы знаете, что кнезь Иван вам все равно что отец. У него
детей нет, стало быть, его наследники только вы да мои дети. Вам надо его
уважать и по летам, и по положению в свете, и по всему. Я знаю, вы, молодежь
нынешнего века, уж не считаете родство и не любите стариков; но вы меня
послушайте, старую тетку, потому что я вас люблю, и вашу maman любила, и
бабушку тоже очень, очень любила и уважала. Нет, вы поезжайте, непременно,
непременно поезжайте.
Я
сказал, что непременно поеду, и так как уж визит, по моему мнению, продолжался
достаточно долго, я встал и хотел уехать, но она удержала меня.
– Нет,
постойте минутку. Где ваш отец, Lise? позовите его сюда; он так рад будет вас видеть, –
продолжала она, обращаясь ко мне.
Через
минуты две действительно вошел князь Михайло. Это был невысокий плотный господин,
весьма неряшливо одетый, невыбритый и с каким-то таким равнодушным выражением в
лице, что оно походило даже на глупое. Он нисколько не был рад меня видеть, по
крайней мере, не выразил этого. Но княгиня, которой он, по-видимому, очень
боялся, сказала ему:
– Не
правда ли, как Вольдемар (она забыла, верно, мое имя) похож на свою
maman? – и сделала такой жест глазами, что князь, должно быть,
догадавшись, чего она хотела, подошел ко мне и с самым бесстрастным, даже
недовольным выражением лица протянул мне свою небритую щеку, в которую я должен
был поцеловать его.
– А
ты еще не одет, а тебе надо ехать, – тотчас же после этого начала говорить
ему княгиня сердитым тоном, который, видимо, был ей привычен в отношении с
домашними, – опять чтоб на тебя сердились, опять хочешь восстановить против
себя.
– Сейчас,
сейчас, матушка, – сказал князь Михаило и вышел. Я раскланялся и вышел
тоже.
Я
в первый раз слышал, что мы были наследники князя Ивана Иваныча, и это известие
неприятно поразило меня.
|
