Увеличить |
Глава
XXII
Мазурка
Молодой
человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой паре. Он вскочил с
своего места, держа даму за руку, и вместо того, чтобы делать pas de Basques[42], которым нас
учила Мими, просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул
ноги, стукнул каблуком, повернулся и, припрыгивая, побежал дальше.
Так
как дамы на мазурку у меня не было, я сидел за высоким креслом бабушки и
наблюдал.
«Что
же он это делает? – рассуждал я сам с собою. – Ведь это вовсе не то,
чему учила нас Мими: она уверяла, что мазурку все танцуют на цыпочках, плавно и
кругообразно разводя йогами; а выходит, что танцуют совсем не так. Вон и Ивины,
и Этьен, и все танцуют, a pas de Basques не делают; и Володя наш перенял новую
манеру. Недурно!.. А Сонечка-то какая милочка?! вон она пошла…» Мне было
чрезвычайно весело.
Мазурка
клонилась к концу: несколько пожилых мужчин и дам подходили прощаться с бабушкой
и уезжали; лакеи, избегая танцующих, осторожно проносили приборы в задние
комнаты; бабушка заметно устала, говорила как бы нехотя и очень протяжно;
музыканты в тридцатый раз лениво начинали тот же мотив. Большая девица, с
которой я танцевал, делая фигуру, заметила меня и, предательски
улыбнувшись, – должно быть, желая тем угодить бабушке, – подвела ко
мне Сонечку и одну из бесчисленных княжон. «Rosé ou hortie?»[43] – сказала она мне.
– А,
ты здесь! – сказала, поворачиваясь в своем кресле, бабушка. – Иди же,
мой дружок, иди.
Хотя
мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло бабушки, чем выходить
из-за него, как было отказаться? – я встал, сказал «rose»[44] и робко взглянул на
Сонечку. Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в
моей, и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько не подозревая
того, что я решительно не знал, что делать с своими ногами.
Я
знал, что pas de Basques неуместны, неприличны и даже могут совершенно осрамить
меня; но знакомые звуки мазурки, действуя на мой слух, сообщили известное
направление акустическим нервам, которые в свою очередь передали это движение
ногам; и эти последние, совершенно невольно и к удивлению всех зрителей, стали
выделывать фатальные круглые и плавные па на цыпочках. Покуда мы шли прямо,
дело еще шло кое-как, но на повороте я заметил, что, если не приму своих мер,
непременно уйду вперед. Во избежание такой неприятности я приостановился, с
намерением сделать то самое коленце, которое так красиво делал молодой
человек в первой паре. Но в ту самую минуту, как я раздвинул ноги и хотел уже
припрыгнуть, княжна, торопливо обегая вокруг меня, с выражением тупого
любопытства и удивления посмотрела на мои ноги. Этот взгляд убил меня. Я до
того растерялся, что, вместо того чтобы танцевать, затопал ногами на месте,
самым странным, ни с тактом, ни с чем не сообразным образом, и, наконец, совершенно
остановился. Все смотрели на меня: кто с удивлением, кто с любопытством, кто с
насмешкой, кто с состраданием; одна бабушка смотрела совершенно равнодушно.
– Il ne fallait pas danser, si vous ne savez
pas![45] – сказал сердитый голос папа над моим ухом, и,
слегка оттолкнув меня, он взял руку моей дамы, прошел с ней тур по-старинному,
при громком одобрении зрителей, и привел ее на место. Мазурка тотчас же
кончилась.
«Господи!
за что ты наказываешь меня так ужасно!»
·
· ·
Все
презирают меня и всегда будут презирать… мне закрыта дорога ко всему: к дружбе,
любви, почестям… все пропало! Зачем Володя делал мне знаки, которые все видели
и которые не могли помочь мне? зачем эта противная княжна так посмотрела на мои
ноги? зачем Сонечка… она милочка; но зачем она улыбалась в это время? зачем
папа покраснел и схватил меня за руку? Неужели даже ему было стыдно за меня? О,
это ужасно! Вот будь тут мамаша, она не покраснела бы за своего Николеньку… И
мое воображение унеслось далеко за этим милым образом. Я вспомнил луг перед
домом, высокие липы сада, чистый пруд, над которым вьются ласточки, синее небо,
на котором остановились белые прозрачные тучи, пахучие копны свежего сена, и
еще много спокойных радужных воспоминаний носилось в моем расстроенном
воображении.
|