175
О красноречии.
Кто до сих пор обладал самым убедительным красноречием!
Барабанная дробь: и покуда ею владеют короли, они все еще остаются лучшими
ораторами и подстрекателями масс.
176
Сострадание.
Бедные царствующие монархи! Все их права нынче неожиданно
превращаются в притязания, а все эти притязания обернутся вскоре самомнением! И
стоит лишь им сказать “мы” или “мой народ”, как старая злая Европа уже
улыбается. Поистине обер-церемониймейстер нового мира не стал бы с ними
церемониться; возможно, он издал бы декрет: “Les souverains rangent aux
parvenus”.
177
К “вопросу о воспитании”.
В Германии высокоразвитому человеку недостает большого
воспитательного средства: смеха высокоразвитых людей; они не смеются в
Германии.
178
К моральному просвещению.
Нужно разубедить немцев в их Мефистофеле и в их Фаусте в
придачу. Это два моральных предрассудка против ценности познания.
179
Мысли.
Мысли суть тени наших ощущений — всегда более темные, более
пустые, более простые, чем последние.
180
Хорошие времена свободных умов.
Свободные умы даже перед наукой отстаивают свои вольности —
и подчас им предоставляют еще это, — покуда еще стоит церковь! Лишь
постольку для них нынче хорошие времена.
181
Следование и предшествование.
А: “Из этих двух один всегда будет следовать, а другой
всегда предшествовать, куда бы их ни завела судьба. И все-таки первый
стоит выше второго по добродетели и уму!” Б: “И все-таки? И все-таки? Это
сказано для других, не для меня, не для нас! — Fit secundum regulam”.
182
В одиночестве.
Когда живут в одиночестве, не говорят слишком громко, да и
пишут не слишком громко: ибо боятся пустого отголоска — критики нимфы
Эхо. — И все голоса звучат иначе в одиночестве!
183
Музыка лучшего будущего.
Первым музыкантом стал бы мне тот, кто знает только скорбь
глубочайшего счастья, и никакой другой скорби: такого до сих пор еще не было.
|
