118
Перемена
лиц. Как только религия приобретает господство, ее противниками становятся все
те, кто были ее первыми последователями.
119
Судьба
христианства. Христианство возникло, чтобы облегчить сердца; но теперь оно
должно сначала отягчить сердца, чтобы иметь возможность потом облегчить их.
Этим предопределена его судьба.
120
Доказательство
от удовольствия. Приятное мнение признается истинным: это есть доказательство
от удовольствия (или, как говорит церковь, доказательство от силы), которым так
гордятся все религии, хотя они должны были бы стыдиться его. Если бы вера не
делала блаженным, в нее не верили бы – чего же она стоит после этого!
121
Опасная
игра. Кто теперь дает в своей душе место религиозному чувству, тот должен также
дать ему возможность расти – против этого он бессилен. Тогда его существо
постепенно изменяется, он отдает предпочтение всему, что примыкает к
религиозному чувству и следует за ним, весь круг суждений и чувств затемняется,
омрачается религиозной тенью. Чувство не может стоять на месте; итак, –
нужно остерегаться!
122
Слепые
ученики. Пока человек хорошо знает мощь к слабость своего учения, своего
направления в искусстве, своей религии, сила их еще невелика. Поэтому ученик и
апостол, который не видит слабости своего учения, своей религии и т. д.,
ослепленный авторитетом учителя и благоговением к нему, обыкновенно обладает
большей силой, чем учитель. Никогда еще влияние человека и его дела не
разрасталось без слепых учеников. Содействовать победе истины часто означает
лишь настолько породнить ее с глупостью, чтобы сила последней вынудила победу и
для первой.
123
Разрушение
церквей. В мире нет достаточно религии даже для того, чтобы только разрушать
религии.
124
Безгрешность
человека. Если мы поймем, как «грех вошел в мир», – именно через заблуждения
разума, в силу которых люди считают друг друга и даже отдельный человек считает
самого себя гораздо более черным и злым, чем он есть в действительности, то это
весьма облегчает все наше сознание, и люди и мир кажутся иногда окруженными
сиянием невинности, которое может давать глубокую радость. Человек среди
природы сам по себе есть всегда дитя. Ребенку снится иногда тяжелый, страшный
сон; но, раскрыв глаза, он всегда видит себя снова в раю.
125
Неверие
художников. Гомер чувствует себя настолько у себя дома среди своих богов и в
качестве художника испытывает от них такое удовольствие, что он во всяком
случае должен был быть глубоко неверующим; с тем, что давала ему народная
вера, – со скудным, грубым и отчасти ужасающим суеверием – он обращался
так свободно, как скульптор со своей глиной, т. е. с той же
непринужденностью, какою обладали Эсхил и Аристофан и какою отличались в Новое
время великие художники Ренессанса, равно как Гёте и Шекспир.
|
