ГЛАВА ВТОРАЯ
Мальчик
пригласил Вильгельма к завтраку; в зале уже находился аббат, а Лотарио якобы
куда-то выехал верхом; аббат не отличался словоохотливостью да и был явно
озабочен; он спросил, как умерла Аврелия, и участливо выслушал рассказ
Вильгельма.
– Ах, –
вскричал он, – кто живо представляет себе, какое множество манипуляций
требуется от природы и искусства, чтобы получился просвещенный человек, кто сам
посильно участвует в просвещении своих сограждан, тому впору отчаяться, видя,
как безбожно человек зачастую губит себя и еще чаще, по собственной вине или
без вины, способствует своей гибели. Когда я думаю об этом, сама жизнь начинает
мне казаться случайным даром, и я готов хвалить всякого, кто не ставит ее выше,
чем следует.
Не успел
он договорить, как дверь с силой распахнулась и в комнату ворвалась молодая
женщина, оттолкнув старого слугу, который попытался ее остановить. Она
устремилась к аббату, схватила его за руку, сквозь слезы и рыдания едва
выговаривая отрывистые слова:
– Где
он? Куда вы его дели? Какое чудовищное предательство! Признавайтесь! Я знаю,
что творится! Я хочу к нему! Я хочу знать, где он.
– Дитя
мое, успокойтесь, – промолвил аббат с деланной невозмутимостью, –
пойдемте к вам в комнату, вы все узнаете, если пожелаете выслушать меня.
Он
предложил ей руку, чтобы увести ее.
– Не
пойду я к себе в комнату! – выкрикнула она. – Мне ненавистны стены, в
которых вы столько времени держите меня взаперти! А я наперекор вам все узнала:
полковник вызвал его, он ускакал, чтобы встретиться с противником и, может
быть, именно в эту минуту… мне даже не раз слышались выстрелы. Велпте
запрягать, и едемте со мной, не то я буду кричать на весь дом, на всю деревню!
Рыдая,
она бросилась к окну, аббат удержал ее и тщетно пытался успокоить. Услышав, что
подъехал экипаж, она распахнула окно.
– Он
убит! – закричала она. – Его привезли!
– Он
выходит сам. Взгляните, он жив, – уговаривал аббат.
– Он
ранен, – перебила она, – иначе он бы приехал верхом! Его ведут! Он
опасно ранен!
Она
кинулась в дверь, сбежала с лестницы, аббат поспешил за ней, Вильгельм за ними
обоими; он увидел, как молодая красотка встретила возлюбленного, поднимавшегося
на крыльцо.
Поддерживаемый
своим спутником, в котором Вильгельм сразу же узнал давнего своего покровителя,
Ярно, Лотарио пежно и ласково успокаивал неутешную женщину и, опираясь теперь
на нее, медленно поднимался по лестнице; он поздоровался с Вильгельмом и с
помощью друзей направился к себе в кабинет.
Вскоре
оттуда появился Ярно и подошел к Вильгельму.
– Видно,
рок судил вам всюду попадать на спектакли и актеров. Сейчас у нас разыгрывается
весьма невеселая драма.
– Я
рад, что встретил вас в такой необычайной ситуации, – сказал
Вильгельм. – Я изумлен, испуган, а ваше присутствие успокаивает меня,
приводит в равновесие. Скажите, это опасно? Барон ранен тяжело?
– Полагаю,
что нет, – ответил Ярно.
Немного
погодя из кабинета вышел молодой хирург.
– Ну,
что скажете? – крикнул ему навстречу Ярно.
– Скажу,
что положение очень опасное, – отвечал врач, укладывая инструменты в
кожаную сумку.
Вильгельм
смотрел на ленту, привязанную к сумке. Лента показалась ему знакомой: яркие
контрастирующие тона, причудливый узор, золото и серебро в хитрых переплетениях
отличали ее от всех лент в мире. Вильгельм был убежден, что перед ним сумка
старика хирурга, который делал ему перевязку в достопамятном лесу, и надежда
после столь долгого времени напасть на след своей амазонки огнем пронизала все
его существо.
– Откуда
у вас эта сумка? – вскричал он. – Кому она принадлежала до вас?
Умоляю, ответьте мне!
– Я
купил ее на аукционе, – ответил врач, – какое мне дело, кому она
принадлежала?
С этими
словами он удалился, а Ярно сказал:
– От
этого молодого человека слова правды не добьешься!
– Значит,
неверно, что он купил сумку? – спросил Вильгельм.
– Так
же, как и то, что Лотарио в опасности, – ответил Ярно.
Вильгельм
стоял, обуреваемый разнородными мыслям:! когда Ярно спросил его, как ему все
это время жилось.
Вильгельм
в общих чертах изложил свою историю, и после того как он под конец рассказал о
смерти Аврелии и данном ему поручении, Ярно произнес:
– Чудеса,
право же, чудеса!
Из
кабинета вышел аббат, кивком головы позвал Ярно сменить его и обратился к Вильгельму:
– Барон
просит вас задержаться, на несколько дней примкнуть к нашей компании и поспособствовать
его развлечению ввиду таких обстоятельств. Если вам надобно известить своих
близких, письмо будет отослано без промедления. А чтобы вам было понятно
необычайное происшествие, свидетелем коего вы оказались, я должен осведомить
вас о том, что, собственно, не составляет тайны. У барона была интрижка с одной
дамой, получившая больше огласки, чем следовало, ибо даме не терпелось насладиться
торжеством победы над соперницей. На беду, ее общество вскорости прискучило
ему, и он стал ее избегать; но, будучи наделена весьма пылким нравом, она не
могла смириться со своей участью. Разрыв произошел публично, на бале. Считая
себя крайне оскорбленной, дама искала кого-нибудь, кто за нее отомстил бы;
такого рыцаря никак не находилось; наконец ее муж, с которым она давно
разошлась, узнав о происшедшем, решил вступиться за нее, вызвал барона и нынче
его ранил; однако, по слухам, сам полковник поплатился еще сильнее.
С этого
времени нашего друга привечали в доме так, словно он был членом семьи.
|