ГЛАВА ПЯТАЯ
Несколько
дней барон обнадеживал Вильгельма обещаниями особо представить его графине.
– Я
столько наговорил этой достойнейшей даме о ваших пьесках, проникнутых юмором и
чувством, что ей не терпится побеседовать с вами и послушать в вашем чтении
некоторые из них. Итак, будьте готовы по первому знаку явиться к ней, в
ближайшее спокойное утро вас непременно позовут.
Затем он
указал Вильгельму, какую из пьес ему следует прочитать для начала, чтобы сразу
же особо зарекомендовать себя. Графиня крайне сожалеет, что приехал он в такое
беспокойное время и, поселясь вместе с остальными в старом замке, вынужден
терпеть тамошние неудобства.
С
большим старанием занялся Вильгельм той пьесой, с которой ему предстояло
вступить в большой свет.
«Доселе
ты в тиши трудился для себя и слышал похвалы лишь от немногих друзей, –
твердил он себе, – была пора, когда ты совсем отчаялся в своем даровании,
и теперь еще не можешь быть уверен, что стоишь на правильном пути и что таланта
у тебя не меньше, чем влечения к театру. Перед столь искушенными слушателями, в
будуаре, где нет места иллюзиям, испытание куда страшнее, чем где бы то ни
было, и все же я не пойду на попятный, я хочу присовокупить эту радость к
прежним своим усладам и открыть больший простор надеждам на будущее».
Он
перебрал после этого ряд пьес, прочел их с величайшим вниманием, поправляя
кое-что, декламируя их вслух, дабы усовершенствовать речь и выражение. И в одно
прекрасное утро, когда его потребовали к графине, сунул в карман ту из них,
которая была разучена лучше всего и, как сам он надеялся, могла принести ему
наибольший успех.
Барон
уверил его, что графиня будет одна, с близкой своей подругой. Когда он вошел в
комнату, баронесса фон К. встала ему навстречу, выразила удовольствие по поводу
знакомства с ним и отрекомендовала его графине, которой как раз делали куафюру;
она встретила его приветливыми словами и взглядами, но подле ее стула, к
сожалению, стояла на коленях Филина и дурачилась напропалую.
– Эта
прелестная малютка только что много пела нам, – пояснила баронесса, –
окончи же начатую песенку, нам жаль что-нибудь упустить из нее.
Вильгельм
терпеливо прослушал песенку, мечтая, чтобы куафер удалился прежде, чем он
приступит к чтению. Ему принесли чашку шоколада, а баронесса самолично угостила
его печеньем. Невзирая на это, он не нашел вкуса в завтраке, ему не терпелось
прочитать прекрасной графине нечто такое, чем бы он мог заинтересовать ее и
понравиться ей. Да и Филина была здесь совсем некстати, не раз уж она докучала
ему как слушательница. С тоской следил он за руками куафера и с минуты на
минуту ждал, чтобы тот окончил сложное сооружение.
Тем
временем вошел граф и сообщил о прибывающих нынче гостях, о распорядке дня и о
других домашних событиях.
Не успел
он удалиться, как несколько офицеров передали графине просьбу засвидетельствовать
ей почтение ввиду того, что им надобно уехать до обеда. Парикмахер тем временем
закончил свое дело, и графиня велела пригласить господ офицеров.
Между
тем баронесса старалась занять нашего друга, выказывала ему всяческие знаки
внимания, которые он принимал почтительно, хотя и довольно рассеянно. Время от
времени он ощупывал рукопись в кармане, ждал желанной минуты и чуть было
окончательно не потерял терпение, когда в будуар ввели торговца галантерейными
товарами, который принялся неумолимо раскрывать одну за другой картонки,
коробки, шкатулки и с присущей этой породе людей назойливостью выхвалять каждый
образец.
Общество
все возрастало. Поглядев на Вильгельма, баронесса пошепталась с графиней; он
заметил это, но не понял, о чем идет речь, и лишь дома уяснил себе все, после
того как, напрасно протомившись еще час, отправился восвояси. У себя в кармане
он нашел превосходнейший английский бумажник. Баронесса ухитрилась незаметно
всунуть его, а немного погодя арапчонок графини принес Вильгельму искусно
расшитый камзол, не объяснив вразумительно, кем послан подарок.
|
