X
Как Привалов ни откладывал своего визита к Ляховскому, ехать
было все-таки нужно, и в одно прекрасное утро он отправился к Половодову, чтобы
вместе с ним ехать к Ляховскому. Половодова не было дома, и Привалов хотел
вернуться домой с спокойной совестью, что на этот раз уж не он виноват.
– Сергей Александрыч, куда же вы так бежите? –
окликнул его голос Антониды Ивановны. – Александр Павлыч сейчас должен
вернуться.
Антонида Ивановна стояла в дверях гостиной в голубом
пеньюаре со множеством прошивок, кружев и бантиков. Длинные русые волосы были
ловко собраны в домашнюю прическу; на шее блестела аметистовая нитка. Антонида
Ивановна улыбалась и слегка щурила глаза, как это делают театральные ingenues.
– Вы, вероятно, испугались перспективы провести со мной
скучных полчаса? Теперь вы искупите свою вину и неделикатность тем, что
проскучаете со мной целый час… Да, да, Александр просил сейчас же известить
его, как вы приедете, – он теперь в своем банке, – а я нарочно пошлю
за ним через час. Что, испугались?
Антонида Ивановна весело засмеялась и провела Привалова в
маленькую голубую гостиную в неизменном русском вкусе. Когда проходили по залу,
Привалов заметил открытое фортепьяно и спросил:
– Я, кажется, помешал вам, Антонида Ивановна?
– Нет, это пустяки. Я совсем не умею играть… Вот
садитесь сюда, – указала она кресло рядом с своим. – Рассказывайте,
как проводите время. Ах да, я третьего дня, кажется, встретила вас на улице, а
вы сделали вид, что не узнали меня, и даже отвернулись в другую сторону. Если
вы будете оправдываться близорукостью, это будет грешно с нашей стороны.
– Помилуйте, Антонида Ивановна, – мог только
проговорить Привалов, пораженный необыкновенной любезностью хозяйки. – Я
хорошо помню улицу, по которой действительно проходил третьего дня, но вашего
экипажа я не заметил. Вы ошиблись.
– Нет, не ошиблась.
– По крайней мере, назовите мне улицу, на которой вы
меня встретили.
– Ах, какой хитрый… – кокетливо проговорила
Половодова, хлопая по ручке кресла. – Вы хотите поймать меня и обличить в
выдумке? Нет, успокойтесь: я встретила вас в конце Нагорной улицы, когда вы
подходили к дому Бахаревых. Я, конечно, понимаю, что ваша голова была слишком
занята, чтобы смотреть по сторонам.
– Именно?
– Нет, это я так болтаю, Сергей Александрыч. Третьего
дня у меня болели зубы, и я совсем не выходила из дому.
В этой болтовне незаметно пролетел целый час. Привалов
заразился веселым настроением хозяйки и смеялся над теми милыми пустяками,
которые говорят в таких хорошеньких гостиных. Антонида Ивановна принесла
альбом, чтобы показать карточку Зоси Ляховской. В момент рассматривания
альбома, когда Привалов напрасно старался придумать что-нибудь непременно
остроумное относительно карточки Зоси Ляховской, в гостиной послышались громкие
шаги Половодова, и Антонида Ивановна немного отодвинулась от своего гостя.
– Это мой узник, – объяснила Антонида Ивановна
мужу, показывая глазами на Привалова. – Представь себе, когда Сергей
Александрыч узнал, что тебя нет дома, он хотел сейчас же незаметным образом
скрыться. В наказание я заставила его проскучать целый час в моем обществе…
– Ваше положение действительно было критическое, –
весело говорил Половодов, целуя жену в лоб. – Я не желал бы быть на вашем
месте.
– Нет, я с большим удовольствием провел время, –
уверял Привалов.
– Чтобы хоть чем-нибудь утешить Сергея Александрыча, я
показала ему карточку mademoiselle Ляховской, – объясняла Антонида
Ивановна, блестя глазами.
– И отлично, – соглашался Половодов. – Теперь
нам остается только перейти, то есть, вернее сказать, переехать от фотографии к
оригиналу Тонечка, ты извини нас с Сергеем Александрычем мы сейчас отправляемся
к Ляховскому.
– Знаю, знаю…
– А ведь я думал, что вы уже были у Ляховского, –
говорил Половодов на дороге к передней. – Помилуйте, сколько времени
прошло, а вы все не едете. Хотел сегодня сам ехать к вам.
– Ах, какой ты, Александр, недогадливый, – лукаво
говорила Антонида Ивановна. – Сергей Александрыч был занят все время…
Половодов прикинулся, что не понимает намека, а Привалов
испытывал какое-то глупо-приятное чувство. На пороге Половодов еще раз
поцеловал жену, и эта картина семейного счастья могла тронуть даже каменное
сердце. Никто бы, конечно, не подумал, что такой поцелуй являлся только одной
нотой в той пьесе, которая разыгрывалась счастливыми супругами. Нужно заметить,
что пьеса не была каким-нибудь грубым заговором, а просто после известной уже
читателям утренней сцены между супругами последовало молчаливое соглашение. И,
странная вещь, после своего визита к maman, которая, конечно, с истинно
светским тактом открыла глаза недоумевавшей дочери, Антонида Ивановна как будто
почувствовала большее уважение к мужу, потому что и в ее жизни явился хоть
какой-нибудь интерес.
|
