11. БЕСЕДЫ КУЛЬТУРНЫХ
ЛЮДЕЙ
Игорь Чернявин вошел в вестибюль и попятился. Молнией
блеснула у него мысль, что случилось недоразумение: он сюда попал по ошибке.
Растерянно оглянулся он на Воленко, потом снова глянул вперед. Перед ним был
марш широкой лестницы, покрытой бархатной малиновой дорожкой. В конце марша —
просторная площадка, дубовые двери, на них золотом на стекле написано:
Т е а т р
А рядом с дверями в театр огромное квадратное зеркало, оно
отражает следующий марш лестницы, и еще площадку, и еще зеркало, а самое
главное оно отражает бесконечную и щедрую ленту ярко-красных цветов,
уставленных по всему барьеру в особых, длинных ящиках.
— Вытри ноги, — сказал Воленко и показал на
большую темную тряпку, лежащую на кафельном полу.
Игорь посмотрел на свои ботинки. Никакой грязи на них не
было:
— У меня чистые.
Подошел часовой с винтовкой.
— Они у тебя не чистые, а совсем грязные. Вытирай,
когда тебе говорят.
Игорь пробормотал:
— Черт его знает…
Все-таки он зашаркал подошвами по темной тряпке, и только
теперь понял, что тряпка потому и кажется темной, что она влажная.
— Теперь здесь, — часовой показал на трехстороннюю
щетку и внимательно и строго нахмурил лицо, пока Игорь исполнял его приказание.
Воленко терпеливо ожидал, стоя на третьей, верхней, ступеньке, ведущей в более
высокую часть вестибюля. Игорю стало интересно:
— Синьоры, у вас все такие серьезные?
У Воленкол чуть-чуть вздрогнул уголок строго рта, он
завертел вокруг пальца шнурок с ключиком на конце.
Игорь, обчищая ботинки в щетках, разглядывал часового. У
того из-под тюбетейки выбегал на выпуклый лоб небольшой чубчик и закручивался
крутой спиралью.
— Сколько же тебе лет?
Часовой пошевелил губами, сдержал улыбку, еще строже глянул
на ноги Игоря:
— Это не твое дело, вытирай себе!
Игорь иронически дернул плечом.
— Идем, идем, — сказал Воленко.
Он двинулся влево по коридору. Вправо коридора не было, а на
такой же дубовой двери таким же нарядным золотом было написано:
Столовая
Дверь эта открылась, из столовой выглянула девочка лет
четырнадцати в белом халате, спросила:
— Воленко, ты ведь еще не завтракал?
— Нет. Ты мне оставь, Лена. И вот… новенькому.
— А как же, — ответила девочка и спряталась за
дверью.
С одной стороны коридора были большие окна, а с другой
несколько дверей и между ними в больших рамах не то стенгазеты, не то что-то
другое. В конце коридора тоже дверь, и на ней тоже надпись:
Тихий клуб
Но они вошли не в эту дверь. Последняя дверь слева:
Совет бригадиров
Воленко именном эту дверь открыл и взглядом пригласил Игоря
войти. Игорь переступил порог. Солнечное сияние в двух огромных окнах ослепило
его. Он прищурился, но сразу отметил особенности этой комнаты: в ней у всех
четырех стен проходил неширокий диван, мягкий, но узкий. В углах комнаты он
заворачивал по кривой. В правом углу на диване сидел Володя Бегунок, на голом
колене держал свою трубу, натирал ее суконным обрезком. Бегунок быстро глянул
на Игоря, но сказал в другой угол:
— Когда же мази купят? Говорили, говорили, аж
надоелошколе-колонии Это бесхозяйственностьл, правда, Витя?
В другом углу дивана стоял маленький письменный столик, и за
ним сидел тот, кого Бегунок назвал Витей. Витя поднялся за своим столиком и
ответил:
— Сейчас денег мало.
— Сколько там нужно денег? Тридцать копеек. —
Володя с большей силой начал натирать свою трубу и на Игоря больше не
посмотрел. Очевидно, для Володи Бегунка Игорь представлял сейчас явление
малозанимательное и особенно в сравнении с вопросом о мази. Но тот, кого
называли Витей, заинтересовался Игорем, вышел из-за своего столика и подошел
вплотную к Игорю. Он был тоже в трусиках и в парусиновой рубашке. И у него
трусики были стянуты узким черным пояском. Но Витя был уже не малыш. Ему было
не меньше шестнадцати лет, это был человек серьезный и бывалый, — опытный
взгляд Игоря это сразу почувствовал.
У Виты быстрый, острый, сдержанно-насмешливый взгляд. Он
взял из рук Воленко большой пакет и бросил его на стол:
— Из комиссии?
— Из комиссии.
Игорь вежливо ему поклонился. Витя ответил таким же вежливым
поклоном, но в этом поклоне просвечивало очень тонкое передразнивание. Бегунок
громко засмеялся, завалившись на диван и задирая босые ноги. Игорь оглядел
всех. Витя присел к столику, взял в руки конверт, прочитал то, что было на нем
написано:
— Игорь Чернявин? Много про тебя понаписывали…
Но в конверт не заглянул, снова подошел к Игорю. Последнему
захотелось как можно скорее отделаться от разных вопросов:
— Написано там много, а дело пустое. Маленькая
неправильность при получении денег.
Витя сказал ему в глаза, улыбаясь одними ресницами:
— Вот что, друг. Какая там у тебя неправильность, это
никому не интересно. Понимаешь, не интересно. А вот другой вопрос: будешь
бежать или останешься?
Бегунок поднял лицо, медленно улыбнулся. Игорь огляделся.
Бежать ему не хотелось, но нельзя было и сдаваться так легко. Он ответил:
— Там видно будет.
— Это верно, — сказал Витя весело. — Ну, идем
к Алексею Степановичу.
Только теперь Игорь увидел, что в одном месте диван
прерывался узкой дверью, и на ней тоже надпись:
Заведующий колонией
Эту дверь Витя распахнул, и Игорь неожиданно для себя
очутился в кабинете. За ним прошли Витя и Воленко, а за ними и Бегунок, бросив
свою трубу на диван, прошмыгнул в кабинет; прошмыгнул ловко, во всяком случае.
Игорь увидел его уже возле письменного стола. Володя поставил локти на стол, на
ладошках пристроил голову, глядел на заведующего.
Заведующий сидел за письменным столом и перелистывал книгу.
В этом человеке не было ничего особенного: подстриженные усы, стеклышки пенсне,
под машинку стриженная голову. Он поднял на Игоря глаза, и глаза у него были
обыкновенные: серые, чуть-чуть холодные.
— Вот, Алексей Степанович, новичок, — Витя показал
рукой на Игоря.
Игорь вежливо поклонился, и Володя Бегунок не смог удержать
улыбки, да уж так и оставил улыбку надолго. По всему было видно: Алексей
Степанович заметил улыбку Володи и знал ее причину, но сделал такой вид, как
будто он ничего не заметил.
— Как тебя зовут?
— Игорь Чернявин.
— Ты учился в школе?
— Да. Окончил семь классов.
— Почему так мало?
Алексей Степанович с недовольным видом откинулся к спинке
кресла. Его глаза холодно, осуждающе смотрели на Игоря. Но Игорь всегда был
убежден, что его образование превышает среднюю необходимость в жизни, и поэтому
ему показалось сейчас, что заведующий шутит. Игорь оживленно удивился и даже
руками дернул вперед:
— Мало? Семь классов — это мало?
— А ты разве не знаешь? Есть восьмые группы, девятые,
десятые.
— Конечно есть, так это не для всех.
Алексей Степанович не обратил внимания на ответ Игоря. Он
начал перелистывать книгу, помолчал, протянул скучновато:
— Та-ак… Днепрострой, что это такое?
— Как?
— Днепрострой… ты знаешь, что такое Днепрострой?
— Днепрострой? Это… это станция.
— Какая станция?
— Станция… мост и… там станция.
Бегунок восторженно пискнул в ладошки, которыми прикрыл рот…
— Виноват… там, кажется, нет моста.
Игорь видел, с каким трудом Бегунок прикрывает ладонями
губы, чтобы не засмеяться. На лице Воленко не было улыбки, но еле заметно
вздрагивала нижняя губа.
Алексей Степанович кивнул головой над книгой:
— Стыдно! Просто стыдно! Культурный человек! Окончил
семь классов — говорит такие глупости. Надо себя больше уважать, товарищ
Чернявин.
— Я забыл, товарищ заведующий…
— Что забыл?
— Забыл… вот… Днепрострой.
— Днепрострой — такая вещь, о которой нельзя забывать.
Понимаешь, нельзя! А кроме того… ты сказал… старшие классы не для всех. Это
тоже… не блещет остроумием.
— Я в том смысле сказал…
— Смысла мало. Такое количество смысла меня не
устраивает. Мало смысла, понимаешь?
Алексей Степанович глянул Игорю в глаза, и Игорь увидел, что
у заведующего нет ничего холодного, ничего скучноватого: у него было живое,
требовательное лицо. Игорь ответил:
— Да, понимаю, товарищ заведующий.
— Ага! Это уже лучше. Это гораздо умнее сказано. Теперь
еще один вопрос: ты хороший товарищ?
Глаза Алексея Степановича смотрели сейчас иронически, как
будто в его вопросе был нескрываемый подвох. И поэтому Игорь переспросил:
— Хороший ли я товарищ?
— Да. Хороший товарищ или… так себе?
Этот вопрос, в сущности, был для Игоря легким вопросом, он
ответил уверенно и охотно:
— Да, я могу сказать: товарищ я неплохой.
Алексей Степановичы улыбнулся вдруг просто и дружески, и в
его улыбке было что-то такое задорное, почти мальчишеское, только у детей так
свободно, беззастенчиво открываются губы, у них не остается никаких узких щелей
и углов.
— Молодец! Нет, знаешь, ты далеко не глупый человек,
это очень приятно. Ну… хорошо. Ты познакомишься с нами ближе. Витя, у нас где
место?
— Есть место в восьмой бригаде.
— Хорошо. Будешь в восьмой бригаде. Бригадир Нестеренко
— человек основательный. Ты немного зубоскал, правда?
Игорь чуть-чуть покраснел.
— Немножко.
— Это ничего, а то в восьмой бригаде много серьезных.
Отдохни, а там и за дело. Бежать не будешь?
Почему-то Игорь не захотелось сказать «там будет видно», но
он помнил свой отчет и посмотрел на Витю. Свободно, просто и уверенно Витя
ответил на Игоря, чуть-чуть улыбаясь одними глазами:
— Нет, Алексей Степанович, он бежать не собирается.
— Добре. Значит… Воленко, действуй.
Воленко вытянулся.
— Есть!
|