7. НА СВОЕЙ УЛИЦЕ
— Куда ты пойдешь? — спросил Рыжиков, когда они
подошли к остановке трамвая возле товарной станции.
Улица здесь была булыжная, покрытая угольной пылью. Из-под
копыт и колес поднималось видимо-невидимо воробьев. У трамвайной остановки
стояла очередь. У многих людей ботинки требовали чистки. Ваня не успел
ответить: к нему подошел человек в форменной тужурке. Он добродушно кивнул к
забору:
— Почистишь, что ли?
— Вам черной?
— Черной, а как же. А то к начальству нужно, а ботинки…
Ваня осмотрелся, сесть было не на чем. Подальше он увидел
старое деревянное крыльцо.
Человек, собирающийся к начальству, молча кивнул. Ваня
побежал вперед, чтобы все приготовить. Когда клиент подошел, Ваня уже набирал
мазь на одну из щеток…
— Э, нет. Ты раньше пыль убери.
Ваня приступил к работе. Рыжиков уселся повыше на том же
крыльце и молча рассматривал улицу.
— Сколько тебе?
— Десять копеек.
— А сдача у тебя есть? С пятнадцати?
Ваня полез в карман. У него оказалось только четыре
гривенника.
— Не рассчитаемся так. Ну, бог с тобой, бери лишний
пятак, — сказал клиент.
Не успел клиент отойти, подошла девушка, попросила почистить
туфли, потом — красноармеец. Красноармеецц спросил:
— Сколько будет стоить, если вот сапоги?
Перед красноармейцем Ваня оробел. Он еще ни разу не чистил
сапоги красноармейцам и не знал, сколько это стоит. Ваня поперхнулся.
— Де… десять копеек.
— Вот еще дурак, — прошептал Рыжиков, но
красноармеец обрадовался, поставил ногу на подставку:
— Дешево берешь, малыш, дешево. У нас везде за сапоги
двадцать копеек.
Ваня забыл спросить «вам черной?» Работал он сильно,
действовал глазами, бровями и даже языком. Быстро чистить двумя щетками он еще
не умел, одна щетка вырвалась у негог из рук и далеко отлетела. Рыжиков громко
захохотал, но щетки не поднял. Ваня сам, кряхтя, поднялся и побежал за щеткойй.
Красноармеец дал Ване гривенник и сказал:
— Молодец. Дешево почистил, и блестит хорошо.
Он ушел, поглядывая на сапоги. У Вани заболели руки и спина.
Опершись на локти, Ваня молча рассматривал улицу.
Дома на улице все были одинаковые, кирпичные, запыленные,
двухэтажные. Между ними короткие заборы, а в заборах ворота. Почти у всех ворот
стояли скамейки, на скамейках сидели люди и грызли семечки. Ваня вспомнил, что
завтра воскресенье. По кирпичным тротуарам проходили люди по двое, по трое и
разговаривали негромко.
Сзади открылась дверь, и скрипучий, неприятный голос
спросил:
— А вам чего здесь нужно? Беспризорные?
Ваяня вскочил и оглянулся. Лениво поднялся и Рыжиков. В
открытых дверях стоял человек высокий, худой, с седыми усами:
— Беспризорные?
— Нет, не беспризорные.
— Чистильщик? Ага? А резиновые набойки у тебя есть?
В ящике у Вани было только две щетки и две банки черной
мази. Ваня развел руками:
— Резиновых набоек нет!
— Хо! Чистильщик! Какой ты чистильщик! Ну, допустим! А
этот чего?
Рыжиков недовольно отвернулся.
— Чего ты здесь? Ночи ожидаешь?
Рыжиков прохрипел еще более недовольно:
— Да никакой ночи… Вот… знакомого встретил.
— А… знакомого!
Старик запер дверь на ключ, спустился по ступенькам. Ткнул
узловатым пальцем:
— Ты — марш отсюда. Вижу, какой знакомый.
— Да я сейчас пойду. Что, и на улице нельзя
остановиться? Ты, что ли такие порядки выдумал? — Рыжиков чувствовал свою
юридическую правоту, поэтому обижался все больше и больше.
Старик усмехнулся:
— Плохие здесь порядки, иди туда, где хорошие порядки.
Я вот только в лавочку. Пока вернусь, чтоб тебя тут не было.
Он отправился по улице. Рыжиков проводил его обиженными
глазами и, снова усаживаясь на крыльце, прогудел почти со слезами:
— Придирается! «Ночи ожидаешь»!
К ним подошел молодой человек и радостным голосом
воскликнул:
— Какой прогресс! На нашей улице чистильщик! Да какой
симпатичный! Здравствуй!
— Вам черной? — спросил Ваня.
— Черной! Ты всегда здесь будешь чистить?
Набирая мазь. Ваня серьезно повел плечами и сказал с
небольшим затруднением:
— Всегда.
Этот клиент не спросил, сколько нужно платить, а без всяких
разговоров протянул Ване пятнадцать копеек.
— Так сдачи нет.
— Ничего, ничего, я всегда буду платить тебе пятнадцать
копеек. Мне только надо побыстрее.
Ваня опустил деньги в карман и снова начал рассматривать
улцицу. Приближался вечер, от этого на улице стало как будто чище. Ваню очень
интересовал трамвай. Он много слышал об этой штуке, но никогда ее не видел, и
теперь ему хотелось залезть в вагон и куда-нибудь поехать. Настроение у него
было хорошее. В душе разгоралась маленькая гордость: все проходят и видят, что
на крыльце сидит Ваня и может почистить ботинки.
Рыжиков сказал:
— Ваня, знаешь что? Ты мне дай пятнадцать копеек,
ладно? А я тебе завтра отдам.
— А где возьмешь?
— Это я уже знаю, где возьму. Надо пойти пошамать.
Ваня вдруг почувствовал голод. Еще утром они сьели на
платформе остатки вчерашнего ужина.
— Пятдесят копеек? А у меня есть сколько? У меня есть
девяносто копеек. А, я и забыл про те деньги!
— Какие «те»?
— Игорь дал… бабушкины.
Вася развернул бумажку, посмотрел на нее грустно и спрятал
обратно.
— Так дай пятьдесят копеек. Видал, сколько у тебя
денег!
— Те нельзя, — сказал Ваня и дал ему сорок пять
копеек, поделив пополам имевшуюся наличность.
Рыжиков взял деньги:
— А иночевать… я приду.
Ваня с тоской вспомнил: нужно еще ночевать. Почему-то мысль
об этой необходимости до сих пор ему не приходила в голову. Он даже растерялся:
— А где ночевать?
— Найдем. Здесь на вокзале не позволяют.
Рыжкиков деловой походкой направился вдоль по улице. Ваня
снова опустился на ступеньки и загрустил. Солнце зашло за дома. Мимо Вани
проходили люди, и никто не смотрел на него. На противоположном тротуаре шумела
стайка детей, голос балованногй девочки сказал громко:
— А вон сидит маленький чистильщик.
Еще одна девочка загляделась на Ваню, но потом кто-то ее
дернул, она засмеялась и побежала к калитке. Голос взрослой женщины сказал:
— Варя, твой суп простынет. Я тебе вторый раз говорю.
И балованная девочка запела:
— Первый, первый, первый!
Ваня подпер голову кулаком и посмотрел в другую сторону
улицы. По ней возвращался усатый хозяин.
— Сидишь? — сказал он. — А тот где?
— Ушел, — ответидл Ваня.
— Да и тебе пора домой, никто больше чистить не будет.
Только ты мне завтра резиновые набойки принеси.
Ваня спросил:
— А далеко отсюда лавочка?
— А тебе зачем? Покупать что будешь? Папиросы,
наверное?
— Нет, не папиросы. А где она?
— Да вот тут за углом сразу.
Ваня сложил щетки и коробки, поднял ящик и отправился в
лавочку.
|
