XXIV.
ЧЕСТЬ – В
БЕСЧЕСТЬЕ!
Барон
Кастельно де Шалосс, человек храбрый и поистине благородный, получил от
протестантов ответственное поручение: ему предстояло явиться к 16 марта в
Нуазэ, к месту сбора всех отрядов. Зная пароль, Габриэль без труда добрался до
барона Кастельно. Было 15 марта. Вечерело. Не позже чем через восемнадцать
часов протестанты все будут в сборе, и не позже чем через сутки они ударят на
Амбуаз. Ясно было одно: для того чтобы отговорить их от этой затеи, нужно было
действовать незамедлительно.
Барон
Кастельно прекрасно знал графа де Монтгомери, он неоднократно видел его в Лувре
и не раз слышал, как вожди Реформации говорили о нем.
Он вышел
ему навстречу и принял его как друга и союзника.
– Вот
и вы, граф. По правде говоря, я хоть и надеялся на вас, но не очень-то ждал. Ла
Реноди получил от адмирала выговор за свое письмо к вам. Адмирал сказал ему,
что он, Ла Реноди, мог поставить вас в известность о наших планах, но уж никак
не привлекать к участию в них. Тогда Ла Реноди ответил, что его письмо ни к
чему вас не обязывает и предоставляет вам полную независимость.
– Совершенно
верно, – подтвердил Габриэль.
– Но
тем не менее мы думали, что вы приедете, – продолжал Кастельно, –
потому что в послании нашего одержимого барона толком ничего не сказано, и мне
придется вам поведать о наших планах и наших упованиях.
И
Кастельно рассказал Габриэлю то, что тому уже было известно во всех
подробностях от герцога де Гиза. Слушая его, Габриэль с ужасом убеждался, что
герцог де Гиз в курсе всех деталей заговора: предатели ничего не забыли, ничего
не упустили.
Заговорщики
были обречены на гибель.
– Теперь
вы знаете все, – закончил Кастельно, – и мне остается задать вам
только один-единственный вопрос: намерены ли вы выступить вместе с нами?
– Нет,
не могу, – грустно покачал головой Габриэль.
– Прекрасно, –
ответил Кастельно, – это не помешает нам быть прежними добрыми друзьями. Я
знаю, что вы себе выговорили право не вмешиваться в предстоящие события.
Впрочем, это ничего не меняет, ибо мы и без того уверены в победе.
– Уверены? –
подчеркнуто спросил Габриэль.
– Совершенно
уверены! – ответил барон. – Враг ни о чем не догадывается, и мы
захватим его врасплох. Герцог де Гиз убаюкал себя мнимой безопасностью, а у
нас, дорогой граф, есть свои люди в Амбуазе, и они-то откроют нам восточные
ворота. О, успех обеспечен, поверьте мне!
– Иной
раз развязка опрокидывает самые блестящие ожидания, – многозначительно
произнес Габриэль.
– Но
в данном случае не может быть никаких случайностей, – уверенно заявил
Кастельно. – Завтрашний день принесет торжество нашей партии!..
– А…
измена? – выдавил из себя Габриэль.
– Измена
здесь исключается, – убежденно возразил Кастельно. – В тайну
посвящены только руководители… Однако, – перебил он сам себя, –
сдается мне, что вы, не имея возможности участвовать в нашем предприятии,
просто завидуете нам! Ах вы, завистник!
– Так
и есть, я вам завидую, – глухо отозвался Габриэль.
– Вот
и я говорю, – рассмеялся барон.
– Скажите,
вы хоть мне-то доверяете? – спросил Габриэль.
– Еще
бы!
– Тогда
хотите получить добрый совет, совет друга?
– Какой
именно?
– Откажитесь
от намерения завтра захватить Амбуаз. Отправьте немедленно встречных гонцов к
тем, кто едет на соединение с вами, и пусть они оповестят их, что план сорван
или, во всяком случае, отложен…
– Но
почему, почему? – встревожился Кастельно. – Какие у вас основания для
этого?
– Боже
мой, никаких! – простонал Габриэль. – Можете ли вы мне верить на
слово? Я и так сказал больше, чем должен… Окажите мне услугу, друг мой,
поверьте мне на слово!
– Послушайте,
граф, если я самовольно отменю эту операцию, мне придется отвечать перед Ла
Реноди и другими руководителями. Могу ли я сослаться на вас?
– Можете!
– И
вы им откроете, почему вы дали такой совет?
– Увы,
этого я сделать не могу.
– И
вы хотите, чтобы я уступил вашим настояниям? Ведь меня сурово покарают, если я
по одному вашему слову разрушу столь заманчивые надежды. Вы, господин де
Монтгомери, заслуженно пользуетесь огромным доверием среди нас, но
человек – это только человек, он может ошибаться, как бы ни были
благородны его намерения. Вы не можете ни раскрыть, ни обосновать свои доводы,
а поэтому я должен их оставить без внимания.
– Тогда
берегитесь! – сурово молвил Габриэль. – Вы берете на себя всю
ответственность за непоправимое!
Тон,
которым граф произнес эти слова, поразил Кастельно. Его как будто внезапно
осенило:
– Граф
де Монтгомери, я, кажется, уловил, в чем истина! Вам доверили, или, может, вы
сами узнали тайну, не подлежащую разглашению!.. Вы что-то знаете об исходе
нашего предприятия, например, что нас предали? Верно?
– Я
этого не говорил! – воскликнул Габриэль.
– Или,
возможно, вы видели герцога де Гиза, который, будучи вашим другом, раскрыл
перед вами истинное положение вещей?
– В
моих словах не было и намека на это, – возразил Габриэль.
– Или,
может быть, – заключил Кастельно, – по дороге в Амбуаз вы видели
какие-нибудь приготовления, получили какие-либо особо важные сведения?
Очевидно, наш заговор раскрыт!
Габриэль
пришел в ужас.
– Неужели
я в вас заронил эту мысль?
– Нет,
граф, вы связаны тайной, я это вижу. Я не прошу у вас точного подтверждения…
Но, если я не ошибаюсь, одним движением, взглядом, даже самим молчанием вы все
сразу осветите…
В полном
смятении Габриэль ничего не ответил. Барон де Кастельно впился глазами в
Габриэля.
– Вы
и впредь намерены молчать? Что ж, молчите, я все равно вас понимаю и буду
действовать сообразно!..
– Как
же вы намерены поступить?
– Так,
как вы мне и советовали: предупредить Ла Реноди и прочих руководителей,
приостановить движение отрядов и объявить всем нашим, что некое лицо, достойное
величайшего доверия, объявило мне… мне объявило, что возможно предательство…
Габриэль
его перебил:
– Нет,
не так! Я ничего вам не объявлял, господин де Кастельно!
Кастельно
крепко пожал ему руку и сказал:
– Разве
в молчании не может быть и совет и спасение? Если мы сейчас примем меры, это
значит…
– Это
значит?.. – переспросил Габриэль.
– Что
все обернется хорошо для нас и плохо для них… Мы отложим свое предприятие до
более благоприятных времен, разоблачим во что бы то ни стало предателей в нашем
стане, удвоим предосторожности и в один прекрасный день, когда все будет
готово, дерзнем на новую попытку, и уж тогда мы ни за что не провалимся, а
восторжествуем! И все это благодаря вам!
– Именно
этого-то я и хотел избежать! – вскричал Габриэль, видя, что он на грани
невольного предательства. – Господин де Кастельно, вот вам истинная
причина моего совета. Я нахожу ваше предприятие порочным и опасным. Нападая
первыми на католиков, вы берете на себя всю вину. Из гонимых вы превращаетесь в
бунтовщиков. Если вам не по вкусу министры, зачем вам браться за юного короля?
Меня берет смертная тоска, когда я думаю об этом! Разве вы не видите, что во
имя блага лучше всего отказаться от нечестивой распри! Пусть ваши идеи бьются
за вас – истине не нужна кровь! Вот что я хотел вам сказать. Вот почему я
молю вас и всех наших братьев воздержаться от этих кровавых междоусобных войн,
которые только отдаляют торжество наших идей!
– И
вы руководились только этим? – спросил Кастельно.
– Только
этим, – глухо ответил Габриэль.
– Благодарю
вас, граф, за доброе намерение, – холодно произнес Кастельно, – но я
тем не менее должен действовать так, как мне указано вождями Реформации.
Габриэль
был бледен и угрюм.
– Итак,
вы намерены дать ход роковым событиям?
– Да,
граф, – твердо ответил Кастельно, – а сейчас, с вашего позволения, я
откланяюсь, чтобы отдать необходимые распоряжения для предстоящего боя.
Он
поклонился Габриэлю и вышел, не ожидая его ответа.
|