ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I.
СНОВА ВОЗНИКАЮТ
НЕДОРАЗУМЕНИЯ
На этот
раз Арно дю Тиля отвели не в прежнюю камеру в Риэ, а поместили во внутренней
тюрьме при трибунале, объявив, что после допроса его двойника судьи, возможно,
снова пожелают обратиться к нему.
Обдумав
сложившееся положение, хитрый пройдоха мог себя поздравить с тем выгодным
впечатлением, которое произвело на судей его наглое и изобретательное
выступление. Добряк Мартен-Герр при всей своей правоте никак не сумел бы
выглядеть столь убедительным, как Арно.
Так или
иначе – время выиграно! Но, хорошенько все продумав, он убедился, что,
кроме времени, ничего не выиграл. Истина, которую он так яростно оспаривал,
все-таки выпирала изо всех дыр. Коннетабль де Монморанси, на которого он все
время ссылался, вряд ли рискнет покрыть своим авторитетом гнусные проделки
своего осведомителя. Да, тут было в чем усомниться.
Поэтому-то
на смену первоначальному ликованию пришло беспокойство. Теперь Арно дю Тиль
прекрасно видел, что его положение далеко не блестяще, и, когда за ним пришли,
чтоб отвести его обратно в тюрьму, он совсем пал духом. Значит, суд не считал
нужным допрашивать снова его после показаний Мартен-Герра! Новый повод для
беспокойства!
Но Арно дю
Тиль, человек крайне наблюдательный, сразу же заметил, что пришел за ним не
прежний тюремщик, а новый.
Чем
вызвана такая перемена? Хотят усилить надзор? Или заставить его проговориться?
Арно дю Тиль решил быть настороже и за всю дорогу не проронил ни слова.
Дальше –
больше: снова сюрпризы! Его, оказывается, отвели совершенно в другую тюрьму, в
другую камеру!
И в то
же время по всему было видно, что совсем недавно здесь находился другой узник:
вот куски свежего хлеба, полупустая кружка воды, вот соломенный тюфяк и,
наконец, приоткрытый сундук с мужским платьем.
Арно дю
Тиль обладал завидной выдержкой и ничем не проявил своего удивления. Однако,
оставшись один, он стремительно бросился к сундуку и начал лихорадочно рыться в
нем. Там ничего не было, кроме одежды. Но одежда эта по цвету и по покрою
почему-то показалась ему знакомой. В сундуке лежали два коричневых камзола и
желтые вязаные панталоны несколько необычной формы.
– О
ля-ля! Вот так штука! – обрадовался Арно дю Тиль.
Вечером
в камеру зашел незнакомый тюремщик.
– Эге,
метр Мартен-Герр! – хлопнул он по плечу призадумавшегося арестанта.
– Что-нибудь
случилось? – спросил Арно дю Тиль благорасположенного стража.
– Случилось
то, приятель, что ваши дела идут как по маслу. Знаете, кто получил разрешение
на свидание с вами?
– Ничего
я не знаю, – буркнул в ответ Арно дю Тиль. – Да и откуда мне знать?
Так кто же это такой?
– Ваша
женушка Бертранда де Ролль собственной персоной. Она, видать, наконец-то
разобралась, где правда, а где ложь. Но на вашем месте я бы ее не принял!
– А
почему?
– Почему?
Да потому, что она вас все время не признавала! А теперь ей ничего не остается
делать, как вас признать, коли завтра судьи заставят ее это сделать публично.
Если вы со мной согласны, то я тут же ее и выпровожу!
Тюремщик
шагнул к двери, но Арно дю Тиль его задержал:
– Нет,
не прогоняйте ее! Я хочу ее повидать. Раз уж судьи разрешили – впустите.
– Гм!
Вы вечно верны себе. Вечно благодушны и снисходительны. Но… Впрочем, ваше дело.
И
тюремщик удалился, недоуменно пожимая плечами.
Через
минуту он вернулся с Бертрандой.
– В
вашем распоряжении четверть часа, так что за это время извольте либо
разругаться, либо помириться, – осклабился тюремщик и снова вышел.
Сгорая
от стыда, низко опустив голову, Бертранда де Ролль приблизилась к Арно. Тот
сидел и молчал, предоставляя ей возможность самой начать разговор.
– О
Мартен, Мартен, простишь ли ты меня когда-нибудь? – тихо и жалостно
простонала она.
– За
что мне тебя прощать? – добродушно спросил Арно дю Тиль, подделываясь под
манеру поведения Мартен-Герра.
– Я
так жестоко ошиблась! – разразилась слезами Бертранда. – Это моя
вина – я тебя не узнала! Признаюсь, что разобрала, в чем дело, только
теперь, когда вся округа, и граф Монтгомери, и само правосудие – все
установили, что ты мой истинный муж, а тот, другой, – прохвост и
самозванец.
– А
разве теперь уже все окончательно разъяснилось? – взволновался Арно.
– Господи
боже мой, ну конечно! Господа судьи, а также твой хозяин граф Монтгомери мне
объявили час тому назад, что ты и есть Мартен-Герр, мой добрый и любезный
супруг!..
– И
это правда?! – бледнея, перебил ее Арно дю Тиль.
– Мало
того, – продолжала она, – они же посоветовали мне повиниться перед
тобой еще до приговора, вот тогда-то я и испросила свидание с тобой…
На
секунду она остановилась. Арно молчал. Тогда она снова заговорила:
– Конечно,
я очень виновата перед тобой, однако учти: все это произошло совсем нечаянно.
Каюсь, я не распознала обман Арно дю Тиля! Но разве могла я допустить, что
господь бог создал для своей забавы двух таких похожих по фигуре, по лицу, по
осанке людей?.. Кстати, у этого негодяя были твое кольцо, твои бумаги. Ни
друзья, ни родные ничего не подозревали, я и попалась на удочку. Но знай,
дорогой мой супруг, я всегда любила тебя одного. И, зная это, прости мне мою
единственную невольную ошибку…
Тут
Бертранда снова приумолкла, выжидая, что скажет ей Мартен-Герр. Но тот упорно
молчал, и она скрепя сердце залепетала:
– Вспомни,
когда мне давали очную ставку, ты был одет не в обычное свое платье, а закутан
был почему-то в широкий плащ. При наличии этого проклятого сходства откуда мне
было знать, что этот человек в плаще – мой муж? Вот я и не решилась
указать на тебя как на мужа… Заклинаю тебя, Мартен, не ставь мне это в вину!
Судьи мне сегодня объявили, что я ошиблась… Ты ведь мне не откажешь в своем
снисхождении?.. Что касается меня, я не та, что была. Я уже не та сварливая и
привередливая особа, от которой ты столько натерпелся. Этот проклятый Арно дю
Тиль сумел меня поставить на место. Теперь я буду послушна и приветлива, но и
ты будь со мной, как в прежние времена. Ты мне докажешь это, если простишь.
Тогда я опознаю и твою душу, как опознала уже твою плоть!
– Так,
значит, ты меня опознала? – проронил наконец Арно дю Тиль.
– Конечно!
И жалею только о том, что для этого понадобился целый процесс.
– Ты
меня опознала? – настаивал Арно. – Ты опознала во мне не того
гнусного проходимца, который еще на прошлой неделе нагло выдавал себя за твоего
мужа, а того настоящего, законного Мартен-Герра, которого не видала столько
лет? Посмотри мне в глаза. Я ведь твой первый и единственный супруг, так?
– Ну
конечно, ты и есть мой настоящий, мой дорогой Мартен-Герр!
И,
заливаясь слезами, Бертранда бросилась к его ногам. Она ведь была убеждена, что
имеет дело действительно со своим мужем. Арно дю Тиль, поначалу сомневавшийся в
ее искренности, убедился в конце концов, что здесь нет и не может быть никакого
подвоха. «Ну погоди, гадина, – подумал он, – ты мне еще за это
заплатишь!» И, выждав минуту, он якобы уступил наплыву непреодолимой нежности.
– Я
слишком малодушен, слишком слаб, чтобы упорствовать в своей обиде, –
прошептал он и, словно смахивая с ресницы слезу, поцеловал в лоб раскаявшуюся
грешницу.
– Какое
счастье! – воскликнула Бертранда. – Он возвращает мне свою любовь!..
В эту
минуту дверь распахнулась, вошел тюремщик.
– Совет
да любовь! – проворчал он, взглянув на умиленную парочку. – Я так и
думал! Эх, и мокрая же ты курица, Мартен!
– Да
чего там, чего там!.. – как бы смущенно бормотал Арно, растягивая губы в
восторженной улыбке.
– Ладно,
это твое дело! – усмехнулся тюремщик. – А мое дело – инструкция.
Время истекло, и тебе, красавица, пора уходить.
– Как!
Надо уже расстаться?
– Ничего.
Завтра наглядитесь друг на друга досыта.
– Значит,
завтра я буду свободен! – обрадовался Арно. – И тогда мы заживем с
тобой на славу!
– Завтра
и будут нежности, – свирепо оборвал его тюремщик, – а сейчас,
Бертранда, убирайся прочь!
Она
последний раз поцеловала Арно, помахала ему на прощание рукой и вышла. Тюремщик
двинулся за ней. Арно окликнул его:
– Нельзя
ли мне свечу… или лампу?
– Почему
нельзя? Можно… – ответил тюремщик. – Ведь вас держат не так строго,
как Арно дю Тиля. И потом, ваш хозяин, граф де Монтгомери, такой вельможа!..
Чтоб ему угодить, и вам угождают! Сейчас вам пришлю свечу.
И
действительно, через пять минут в камере у Арно уже горела свеча. Оставшись
один, Арно дю Тиль проворно сбросил с себя холщовую одежду и надел тот самый
коричневый камзол и желтые вязаные штаны, которые обнаружил в сундуке
Мартен-Герра. Потом он сжег свой старый костюм и смешал пепел с оставшейся в
камине золой.
Разделавшись
с этим, он потушил свечу и с облегченным вздохом растянулся на соломенном
тюфяке.
«Что же
получилось? – спросил он самого себя. – Сдается мне, что судьи меня
основательно засудили. Но будет даже забавно, если в самом поражении я изыщу
возможность стать победителем. Подождем!»
|
