XV.
В ПАЛАТКЕ
Три дня
спустя, к вечеру 4 января, французы, несмотря на пророчества лорда Уэнтуорса,
еще продвинулись вперед. Они не только перешли мост, но и захватили форт Ньеллэ
вместе со всеми имеющимися там запасами оружия и снаряжения. Такая позиция
давала французам полную возможность заткнуть ту брешь, через которую могли
просочиться подкрепления англичан и испанцев. Подобный результат, пожалуй,
вполне оправдывал трехдневную ожесточенную борьбу.
– Но
это же абсурд! – воскликнул губернатор Кале, когда увидел, что английские
солдаты, несмотря на все его усилия, панически бегут к городу.
И
он – какое унижение! – вынужден был последовать за ними, ибо долг
его – погибнуть последним.
– Наше
счастье, – сказал ему лорд Дерби, когда они очутились вне
опасности, – наше счастье, что Кале и Старая крепость все же могут
продержаться два или три дня. Форт Ризбанк и выход к морю свободны, а Англия не
за горами!
На
военном совете, созванном лордом Уэнтуорсом, было установлено, что спасти их
может только Англия. С самолюбием считаться теперь не приходилось. Если тут же
сообщить в Дувр о происшедшем, то через сутки они получат мощное подкрепление,
и тогда Кале спасен!
Скрепя
сердце лорд Уэнтуорс согласился с этим решением. И вскоре одинокая шлюпка отчалила
от берега, увозя гонца к дуврскому губернатору.
Потом
англичане приняли все возможные меры для укрепления Старой крепости –
самого уязвимого места в обороне Кале. Ну, а форт Ризбанк был надежно защищен
морем, дюнами и горсткой городской стражи.
А пока
осажденные собирают силы для отражения приступа, заглянем-ка за городскую стену
и посмотрим, чем заняты в этот вечер виконт д'Эксмес, Мартен-Герр и их
воинственный отряд. Для этого нам достаточно приподнять край палатки, чтобы
сразу обнаружить там Габриэля с его волонтерами.
Картина
была поистине живописна. Габриэль сидел на единственном табурете и, наклонившись,
о чем-то напряженно размышлял. Мартен-Герр, сидя у его ног, прилаживал пряжку к
портупее; время от времени он поглядывал на своего хозяина, но не решался
нарушить его молчаливые думы.
Рядом с
ним, на груде плащей, лежал и стонал раненый. Увы, это был не кто иной, как
Мальмор! В другом конце палатки благочестивый Лактанций пылко и добросовестно
перебирал четки. Нынче утром, при взятии форта Ньеллэ, он, к несчастью,
отправил к праотцам трех своих братьев во Христе.
Возле
него стоял Ивонне. Он уже успел высушить и вычистить свое платье от грязи и
пороха и теперь выискивал местечко, где можно было бы хоть немного отоспаться.
Шарфенштейн-дядя
и Шарфенштейн-племянник решали сложнейшую задачу – вычисляли свою долю,
причитавшуюся им при дележке утренней добычи.
Остальные
молодцы, расположившись посреди палатки, азартно играли в кости. Большой дымный
факел, воткнутый прямо в землю, отбрасывал красные блики на их возбужденные
лица.
Мальмор
испустил болезненный стон. Габриэль поднял голову и обратился к своему оруженосцу:
– Мартен-Герр,
не знаешь, который час?
– Точно
не знаю, ваша милость. Дождь загасил все звезды. Но думаю, что идет к шести вечера.
Вот уже больше часа, как совсем стемнело.
– А
врач обещал быть к шести? – спросил Габриэль.
– Совершенно
точно, ваша милость. Поглядите, так и есть – вот он!
Габриэль
с первого же взгляда узнал гостя и, вскочив с табурета, воскликнул:
– Метр
Амбруаз Парэ!
– Виконт
д'Эксмес! – ответил Парэ с глубоким поклоном.
– Ах,
метр, я и не знал, что вы в лагере, так близко от нас!
– Я
всегда там, где могу принести пользу.
– О,
узнаю вас! Но сегодня я рад вам вдвойне, потому что намерен прибегнуть к вашему
таланту.
– О
ком же идет речь?
– Об
одном из моих людей, получившем удар копьем в плечо!
– В
плечо? Тогда это пустяки, – заметил хирург.
– Боюсь,
что не так, – понизил голос Габриэль, – один из его приятелей столь
неловко выдернул древко из раны, что острие осталось внутри.
Амбруаз
нахмурился, но все же спокойно произнес:
– Посмотрим,
однако…
Его
подвели к раненому. Амбруаз Парэ разбинтовал плечо Мальмора и внимательно исследовал
ранение. Затем, с сомнением покачав головой, сказал:
– Ничего
страшного.
– Если
так, – воскликнул Мальмор, – то завтра я смогу драться?
– Не
знаю, – проговорил Амбруаз Парэ, зондируя рану.
– Все-таки
чуток больно… А когда будете извлекать проклятый обломок, будет еще хуже?
– Нет,
хуже не будет… Вот он, – протянул ему врач острие копья, только что
извлеченное из раны.
– О,
я вам весьма обязан, господин хирург! – вежливо поблагодарил Мальмор.
Шепот
удивления и восхищения донесся до слуха Амбруаза Парэ. Габриэль воскликнул:
– Как!
Уже все? Да ведь это чудо!
– Нужно
отдать справедливость, что и пациент мой отнюдь не неженка!
– Но
и хирург не какой-нибудь коновал, черт побери! – воскликнул какой-то
незнакомец, незаметно вошедший в палатку и стоявший за спинами волонтеров.
При
звуке этого голоса все с почтением посторонились.
– Герцог
де Гиз! – вырвалось у Парэ.
– Да,
метр, перед вами герцог де Гиз, пораженный и восхищенный вашим умением. И я вас
не знал до сих пор? Как же вас зовут, метр?
– Амбруаз
Парэ, монсеньер.
– Итак,
заявляю вам, метр Амбруаз Парэ, что ваша карьера сделана… правда, при одном условии!
– Можно
ли узнать, при каком именно, монсеньер?
– Если
мне доведется заполучить в бою рану, то обещайте, что вы лично займетесь мною.
– Я
так и сделаю, монсеньер, – ответил с поклоном Амбруаз. – В страданиях
все люди одинаковы. А теперь разрешите мне затампонировать и перевязать рану.
– Делайте
свое дело, метр Амбруаз Парэ, – ответил ему герцог, – делайте и не
обращайте никакого внимания на меня. А я пока побеседую с господином
д'Эксмесом.
Амбруаз
Парэ занялся перевязкой Мальмора. Раненый спросил:
– Господин
врач, значит, я могу считать себя здоровым?
Амбруаз
Парэ, накладывая последние бинты, сказал:
– Почти!
– Тогда
соблаговолите сообщить виконту д'Эксмесу, моему начальнику, что завтра я могу
принять участие в бою.
– Завтра?
В бою? – вскричал Амбруаз Парэ. – И не думайте об этом! Несчастный! Я
вам предписываю восемь дней полного покоя.
Мальмор
заревел:
– Да
ведь за восемь дней и осада будет кончена! Мне никогда не придется больше
воевать!
– Ну
и безумный смельчак! – заметил герцог де Гиз, прислушиваясь к разговору.
– Таков
уж Мальмор, – с улыбкой сказал Габриэль. – И я прошу вас, монсеньер,
лично приказать его перенести в лазарет.
– Ничего
нет проще. Прикажите сами, и пусть этого смельчака отнесут его же товарищи. Габриэль
чуть заметно замялся:
– Дело
в том, монсеньер, что, возможно, мои люди понадобятся мне нынче ночью.
– Вот
как? – удивился герцог де Гиз, взглянув на виконта.
Тем
временем Амбруаз Парэ закончил перевязку и подошел к ним.
– Если
вам угодно, господин д'Эксмес, – сказал он, – я могу прислать двух
своих служителей с носилками.
– Благодарю
и принимаю, – отвечал Габриэль.
Мальмор
снова испустил отчаянный стон. Амбруаз Парэ откланялся и ушел. По знаку Мартен-Герра
все волонтеры отошли в глубину палатки, а Габриэль остался как бы наедине с
главнокомандующим.
|