XXXII.
КАК НУЖНО ОХРАНЯТЬ СОН
Екатерина
Медичи постояла еще немного за дверью, хотя в спальне короля, кроме кардинала и
Марии Стюарт, никого не было и подслушивать, в сущности, было нечего. Мария
Стюарт дала Франциску успокоительное снадобье, и он, как обещал Амбруаз Парэ,
погрузился в спокойный сон.
Наконец
в спальне настала глубочайшая тишина: кардинал, размышляя, сидел в кресле,
Мария, преклонив колени, молилась.
Тогда
Екатерина Медичи потихоньку вернулась к себе, чтобы, как и кардинал,
поразмыслить о делах.
А между
тем, если б она задержалась хоть на несколько мгновений, то узнала бы некоторые
вещи, поистине достойные ее внимания. Помолившись, Мария Стюарт обратилась к
кардиналу:
– Вам,
дядя, стоит хоть немного отдохнуть, а если будет нужно, я вас позову.
– Нет, –
возразил кардинал, – герцог де Гиз сказал мне, что перед отъездом лично
проведает короля, и я обещал подождать его здесь. Кстати, не он ли идет?
– О,
только бы он не разбудил короля! – воскликнула Мария и бросилась к двери.
Герцог
де Гиз вошел бледный, возбужденный. Даже не поклонившись королеве и не спросив
о здоровье короля, он сразу же подошел к брату, отвел его к окну и начал без
предисловий:
– Ужасная
новость!
– Что
случилось? – забеспокоился Карл Лотарингский.
– Коннетабль
де Монморанси во главе полутора тысяч всадников покинул Шантильи! Чтобы скрыть
свое продвижение, он миновал Париж, и от Экуэна и Корбейля двинулся на Питивье
через Эссонскую долину. Завтра он будет со своим отрядом у ворот Орлеана.
– Это
и в самом деле ужасно! – произнес ошеломленный кардинал. – Старый
проходимец хочет спасти своего племянника! Держу пари, что его вызвала
Екатерина Медичи.
– Нужно
думать не о ней, а о себе, – зло усмехнулся герцог. – Что теперь
делать?
– Выступить
с нашими силами навстречу коннетаблю!
– И
вы сможете удержаться в Орлеане, если меня не будет?
– Увы,
на это трудно рассчитывать. Жители Орлеана – народ грубый, да, кстати, еще
и гугеноты. Они тянутся к Бурбонам… Хорошо, что хоть за нас Генеральные штаты.
– Но
против нас л'Опиталь, имейте в виду. Трудное положение! А как король? –
спросил герцог, вспомнив в минуту опасности о последней своей надежде.
– Королю
худо, – ответил кардинал. – Но Амбруаз Парэ прибыл в Орлеан по
приглашению королевы и берется завтра утром произвести какую-то отчаянную, но
совершенно необходимую операцию, которая может привести к счастливому исходу.
Будьте здесь к девяти часам, чтобы поддержать Амбруаза, если понадобится.
Герцог
кивнул головой:
– Конечно,
это единственная наша надежда: наше влияние кончится вместе с жизнью Франциска
Второго! А для нас было бы неплохо отправить навстречу коннетаблю прелестный
подарок – голову его племянника Конде. Это бы его устрашило, а может, и
заставило бы пойти на попятную.
– Да,
это было бы весьма убедительно, – поразмыслив, заявил кардинал.
– Но
проклятый л'Опиталь всему мешает!
– Если
бы вместо его подписи на приговоре стояла подпись короля, – продолжал Карл
Лотарингский, – все бы стало на свои места! Приговор был бы приведен в
исполнение завтра же утром, еще до прибытия Монморанси.
– Это
было бы не слишком законно, но вполне реально.
И Карл
Лотарингский горячо подхватил:
– Тогда,
брат, вам нечего здесь делать, а отдохнуть вам необходимо. Скоро пробьет два
часа. Идите! Я попытаю счастья!
– Что
вы затеяли? – спросил герцог. – Вы, любезнейший братец, не делайте
ничего непоправимого, не посоветовавшись со мной.
– Не
беспокойтесь! Если я добьюсь своего, то еще до света разбужу вас, чтобы все
уладить!
– В
час добрый, – произнес герцог. – Если вы так обещаете, я, пожалуй,
пойду, потому что действительно чертовски устал. Но будьте осторожны!
И на сей
раз, обратившись к Марии Стюарт, произнес несколько соболезнующих слов и вышел,
стараясь ступать как можно тише.
Тем
временем кардинал, подсев к столу, написал копию судебного приговора, встал и
направился к постели короля.
Но Мария
Стюарт стала перед ним и остановила его жестом.
– Куда
вы идете? – тихо и властно спросила она.
– Государыня,
необходимо, чтоб король подписал вот эту бумагу…
– Единственное,
что необходимо, – это дать покой королю!
– Требуется
только его имя на краю бумаги, и я не стану больше его тревожить.
– Но
для этого вам придется его разбудить, а этого я не допущу!… Притом в таком
состоянии он не удержит пера в руке.
– Я
подержу перо за него!
Но Мария
Стюарт властно оборвала:
– Я
уже сказала: я не позволю!
Кардинал
был поражен: такого препятствия он никак не предвидел, но тем не менее
вкрадчиво продолжал:
– Выслушайте
меня, государыня. Тут дело идет о вашей и нашей жизни! Слушайте хорошенько:
нужно, чтобы эта бумага была подписана королем до восхода солнца, иначе мы все
погибнем!
Но Мария
спокойно возразила:
– Это
меня не касается.
– Наоборот!
Наша гибель – это ваша гибель, поймите же!
– Не
все ли мне равно? Ваши честолюбивые расчеты меня не волнуют! У меня один
расчет: спасти того, кого я люблю! Метр Парэ доверил мне охранять покой короля,
и я запрещаю вам его нарушать! Я запрещаю! Пока в короле теплится еще дыхание,
я буду оберегать последний его вздох от ваших коварных придворных интриг! Я
содействовала укреплению вашей власти, дядюшка, пока Франциск был на ногах, но
я готова лишить вас этой власти теперь, когда нужно беречь его покой. И никто в
мире ни под каким предлогом не лишит его благодатного отдыха!
– Но
если основания столь важны…
– Нет
на свете такого предлога, чтобы нарушить сон короля!
– И
все-таки нужно! – воскликнул Карл Лотарингский. Ему стало в конце концов
досадно тратить столько времени на препирательства со своей юной
племянницей. – Интересы государства превыше вашей чувствительности, мне
нужна подпись короля незамедлительно, и я ее получу!
– Вы
ее не получите, кардинал!
Кардинал
сделал еще один шаг к постели короля, и тогда Мария Стюарт стала перед ним
вплотную, преграждая дорогу.
Охваченные
гневом, королева и министр смотрели друг другу в глаза.
– Я
пройду, – глухо бросил Карл Лотарингский.
– И
вы осмелитесь поднять руку на меня!
– Но
вы моя племянница!
– Я
не ваша племянница. Я – ваша королева! Это было сказано так твердо, с
таким достоинством, что кардинал отступил.
– Да,
ваша королева, – повторила Мария, – и если вы посмеете сделать хоть
шаг, хоть движение, я тут же позову стражу, и вы, дядя, будете по моему приказу
арестованы! Я, королева, обвиню вас в оскорблении величества!
– Какой
позор! – пробормотал потрясенный кардинал.
– А
кто из нас его вызвал?
Огненный
взгляд, раздутые ноздри, прерывистое дыхание Марии – все показывало, что
она приведет свою угрозу в исполнение.
Но
вместе с тем она была так прекрасна, так благородна и в то же время так
трогательна, что даже каменное сердце кардинала дрогнуло.
Государственные
интересы были сломлены голосом сердца. Кардинал глубоко вздохнул.
– Ну
что ж, я подожду, когда он проснется.
– Благодарю
вас, – грустно сказала Мария.
– Но
только лишь он проснется… – начал было Карл Лотарингский.
– Если
он сможет выслушать и отвечать вам, дядюшка, я не стану противиться.
Кардиналу
пришлось довольствоваться этим обещанием. Он вернулся к столу. Мария же снова
подошла к аналою. Он ждал, она надеялась.
В
течение долгих часов бессонной ночи Франциск ни разу не проснулся. Амбруаз Парэ
не обманул. Первый раз за время болезни король провел всю ночь в глубоком и
спокойном сне. Правда, время от времени он ворочался, жалобно стонал, бормотал
что-то и снова впадал в забытье… Кардинал каждый раз торопливо поднимался с
места и каждый раз разочарованно усаживался в кресло. И, сжимая в руке
бесполезный приговор, он смотрел, как тускнеют и догорают свечи, как холодный
декабрьский рассвет уже белеет в окнах.
Наконец,
когда пробило восемь часов, король очнулся, открыл глаза и позвал:
– Мари?
Ты здесь, Мари?
– Я
здесь, – ответила Мария.
Карл
Лотарингский подошел с бумагой в руке.
Время
еще было: долго ли поставить эшафот? Но в это же время вошла в королевскую
спальню Екатерина Медичи.
«Слишком
поздно! – подумал кардинал. – Судьба от нас отвернулась! Теперь, если
Амбруаз не спасет короля, нам смерть!»
|
