XII.
НЕУКЛЮЖИЙ ЛОВКАЧ
Теперь
перенесемся мысленно за шестьдесят лье от Парижа, и тогда мы окажемся в Кале в
конце ноября 1557 года.
Не
прошло и двадцати пяти дней с отъезда виконта д'Эксмеса, как гонец его уже
появился у стен английской крепости. Он потребовал, чтоб его провели к
губернатору, лорду Уэнтуорсу, для вручения ему выкупа за бывшего пленника. Он
был неловок и крайне бестолков, этот гонец: как ни указывали ему дорогу, он
двадцать раз проходил мимо ворот и, по своей глупости, тыкался во все
замаскированные двери. Это было сущим наказанием – дурачина успел обойти
чуть ли не все наружные укрепления у главного входа в крепость.
Наконец
после бесчисленных указаний он все-таки отыскал нужную дорогу. В те далекие
времена магическая сила слов: «Я несу десять тысяч экю для губернатора» –
была такова, что суровые формальности выполнялись мгновенно. Его для виду
обыскали, затем доложили о нем лорду Уэнтуорсу, и вот носитель столь уважаемой
суммы был беспрепятственно пропущен в Кале.
Посланец
Габриэля еще долго блуждал по улицам Кале, прежде чем отыскал дворец губернатора.
Итак, потратив больше часа на десятиминутную дорогу, он наконец вошел во дворец
и сразу был принят губернатором. В тот день Уэнтуорс пребывал в тяжкой
меланхолии. Когда посланец объяснил цель своего прихода и тут же положил на
стол тугой мешок с золотом, англичанин спросил:
– Виконт
д'Эксмес ничего не велел мне передать, кроме этих денег?
Пьер
(таково было имя посланца) поглядел на лорда с тупым изумлением, которое не
делало чести его врожденным способностям.
– У
меня, сударь, – сказал он, – нет другого дела, как только передать
вам выкуп. Хозяин больше ничего мне не приказывал, и я даже не понимаю…
– Ну
хорошо, хорошо! – перебил его лорд Уэнтуорс. – Просто виконт д'Эксмес
стал там более рассудителен, с чем я его и поздравляю. Воздух французского
двора отшиб ему память.
И тихо
добавил, будто про себя:
– Забвение –
это половина счастья!
– А
вы, милорд, со своей стороны не прикажете мне передать что-либо моему
хозяину? – спросил посланец, с глуповатым безразличием внимая
меланхоличным вздохам англичанина.
– Коли
он промолчал, то и мне нечего ему сказать, – сухо ответил лорд
Уэнтуорс. – Однако напомните ему, что до первого января я готов к его
услугам как дворянин и как губернатор Кале. Он поймет.
– До
первого января? – переспросил Пьер. – Так ему и сказать милорд?
– Да,
именно так. Вот вам, любезный, расписка в получении денег, а также возмещение
за беспокойство при такой долгой дороге. Берите же, берите!
Пьер
вроде бы заколебался, но потом принял кошелек из рук лорда Уэнтуорса.
– Спасибо,
милорд, – сказал он. – Не разрешите ли вы мне обратиться к вам с
просьбой?
– С
какой именно?
– Помимо
того долга, который я вручил вашей милости, виконт д'Эксмес еще задолжал одному
из здешних жителей… Как его зовут-то?.. Да, Пьеру Пекуа, у которого он был
постояльцем.
– И
что же?
– А
то, милорд, что мне бы надо заявиться к этому Пьеру Пекуа и вернуть ему то, что
причитается!
– Не
возражаю, – сказал губернатор. – Вам покажут, где он живет. Вы устали
с дороги, но, к сожалению, я не могу вам позволить остаться здесь на несколько
дней, ибо здешним уставом запрещено пребывание иностранцев, а французов в
особенности. Итак, прощайте, любезный, добрый путь.
– Прощайте,
милорд, покорнейше вас благодарю.
И
покинув дворец губернатора, посланец опять принялся плутать по городу в поисках
улицы Мартруа, где жил, если читатель помнит, оружейник Пьер Пекуа. Наконец,
найдя нужный ему дом, он вошел в него и увидел самого хозяина. Оружейник,
мрачный, как туча, сначала его принял за заказчика и отнесся к нему с полным
безразличием. Однако, когда новоприбывший сказал, что он послан виконтом
д'Эксмесом, лицо горожанина сразу просветлело.
– От
виконта д'Эксмеса! – воскликнул он. И, повернувшись к подмастерью, который
уже навострил уши, бросил ему:
– Кантен,
мигом слетай к братцу Жану, скажи, что прибыл человек от виконта д'Эксмеса.
Раздосадованный
подмастерье побежал выполнять поручение.
– Говорите
же, дружище! – заторопился Пьер Пекуа. – О, мы знали, что господин
виконт никогда нас не забудет! Говорите поскорей! Что он вам велел передать?
– Большой
привет и сердечную благодарность, затем вот этот кошелек, а также слова:
«помните пятое число».
– И
это все? – недоверчиво спросил Пьер Пекуа.
– Все,
хозяин.
– Мы
здесь живем втроем: я, мой двоюродный брат Жан и сестра Бабетта, – не
унимался оружейник. – У вас было поручение ко мне. Пусть так. Но неужели у
вас нет ничего ни для Бабетты, ни для Жана?
В эту
минуту вошел Жан Пекуа.
– Я
имел дело только к вам, метр Пьер Пекуа, и, кроме этого, сказать мне нечего.
– Вот
как? Видишь, брат, – заявил Пьер, обращаясь к Жану, – видишь,
господин виконт д'Эксмес нас благодарит, изволит нам полностью вернуть деньги и
велит нам передать: «Помните!» Вот и все…
– Погоди,
Пьер! – перебил его Жан Пекуа, будто о чем-то догадываясь. – Скажите,
дружище, если вы действительно состоите при виконте д'Эксмесе, вы должны знать
среди его челяди некоего Мартена-Герра?
– Мартен-Герра?..
Ах да, конечно. Мартен-Герра… ведь он его оруженосец.
– Он
все время при виконте?
– Все
время.
– И
он знал, что вы направляетесь в Кале?
– Конечно,
знал… Когда я покидал особняк виконта, он меня, помнится, провожал…
– И
он никому и ничего не велел передать?
– Да
нет же, говорю вам.
– А
может быть, Мартен велел что-нибудь сказать по секрету? Если так, то всякая осторожность
теперь излишня. Мы уже знаем все… Вы можете говорить в нашем присутствии.
Больше того, мы можем удалиться, а особа, которую Мартен-Герр безусловно имел в
виду, здесь налицо и сама с вами поговорит.
– Клянусь
честью, – тянул свое посланец, – я ни слова не понимаю из всего, что
вы говорите.
– Довольно,
Жан! – с негодованием вскричал Пьер Пекуа. – Не понимаю, Жан, какая
радость бередить рану, которую нам нанесли!..
Жан
молча поник головой.
– Угодно
ли вам пересчитать деньги? – спросил озадаченный посланец.
– Не
стоит труда, – угрюмо отозвался Жан. – Возьми, вот это тебе, дружище,
а я пойду распоряжусь, чтоб тебя накормили.
– Спасибо
за деньги, – покраснел посланец. – Ну, а есть мне совсем не хочется,
я ведь уже перекусил в Ньеллэ. Я должен немедленно уезжать. Ваш губернатор
запретил мне задерживаться в городе.
– Мы
тебя не задерживаем, дружище, – промолвил Жан Пекуа. – Прощай и
передай только Мартену… Или, впрочем, ничего не передавай. Скажи лишь господину
виконту, что мы его благодарим и помним все насчет пятого.
– Послушай, –
добавил Пьер Пекуа, выходя из глубокого раздумья. – Скажи своему господину,
что мы согласны терпеливо ждать его целый месяц. Но если этот год кончится, а
мы от него никаких вестей не получим, – значит, у сердца его нет памяти… Потому
что настоящий дворянин должен помнить не только про одолженные деньги, но и про
сокровенные тайны, которые ему доверены. На том и прощай, дружище.
– Господь
вас храни, – сказал посланец виконта д'Эксмеса. – Все ваши вопросы и
все пожелания я точно передам своему господину.
Жан
Пекуа проводил его до ворот, Пьер остался дома.
Бестолковый
гонец, потолкавшись по переулкам и исходивши вдоль и поперек этот путаный город
Кале, очутился наконец у главных ворот и предъявил свой пропуск. Его снова
обыскали и только тогда выпустили в чистое поле.
Он
тотчас же двинулся в путь и, лишь пройдя целое лье от города, остановился.
Теперь
можно было и отдохнуть. Он присел на придорожный бугорок и задумался. Довольная
улыбка скользнула по его губам.
– «Не
знаю, чем объяснить, – сказал он про себя, – но в этом городе все
какие-то удивительно мрачные и печальные. Уэнтуорс чего-то не поделил с
д'Эксмесом, а братья Пекуа имеют какие-то счеты с Мартен-Герром. Э! Мне-то что
до их счетов?.. Лично я получил все, что хотел. Правда, у меня нет ни клочка
бумаги, но зато я помню до тонкостей все расположение города».
И перед
его мысленным взором тут же предстали все улицы, валы и сторожевые посты, которые
он вроде бы невзначай повидал.
«Очень
хорошо! Все четко и ясно, – подумал он. – Герцог де Гиз будет
доволен. А через шесть недель, если бог и обстоятельства будут за нас, мы будем
хозяевами в Кале».
Чтобы
наши читатели не утруждали себя загадками, откроем им: звали этого человека маршал
Пьетро Строцци, он был одним из знаменитейших и талантливейших военных
инженеров своего времени.
Немного
отдохнув, Пьетро Строцци снова зашагал по дороге, чтобы поскорее добраться до
Парижа. Все его мысли вертелись вокруг Кале и лишь мимоходом затрагивали тех,
кто там жил.
|
