XXXV.
АРНО ДЮ ТИЛЬ СНОВА
ОБДЕЛЫВАЕТ СВОИ ДЕЛИШКИ
Поначалу
вражеские солдаты занялись грабежом в пылающем городе, но Филибер тут же принял
крутые меры и водворил порядок. Когда адмирал Колиньи предстал перед ним, тот
встретил его с должным почетом.
– Я
не умею карать за храбрость. С Сен-Кантеном мы обойдемся не хуже, чем если бы
он сдался в первый же день.
И
победитель, не менее великодушный, чем побежденный, стал обсуждать с адмиралом
приемлемые условия сдачи.
Конечно,
Сен-Кантен был объявлен испанским городом, но всем жителям, не пожелавшим
пребывать под иностранным владычеством, предоставлялось право уехать, оставив в
городе свое недвижимое имущество. Солдаты и горожане признаны были свободными,
за исключением пятидесяти человек, которые по выбору городских или военных
властей остаются за Филибером. Они, независимо от пола, возраста и
общественного положения, должны быть выкуплены – условие, необходимое для
уплаты задержанного жалованья солдатам. По отношению к Колиньи, который за
время осады исчерпал все свои личные средства, было проявлено удивительное
великодушие: он был избавлен от выкупа и ему предложили хоть на следующий день
вернуться в Париж.
Эти
условия были вполне приемлемы, и Колиньи вынужден был на них согласиться. Горожане
же приняли их с радостью, хоть и не без опасений. В самом деле, как знать, на
кого падет страшный выбор Филибера-Эммануила и его совета? Это будет известно
только на следующий день.
Арно дю
Тиль, этот деятельный и находчивый коммерсант, всю ночь ломал голову над своими
делами и придумал комбинацию, которая сулила ему немалую прибыль. Он оделся как
можно богаче, и с самого утра принялся разгуливать по улицам, уже кишевшим
разноплеменными победителями: немцами, англичанами, испанцами…
«Поистине
вавилонское столпотворение! – думал озабоченный Арно, слыша вокруг только
чужую речь. – По-английски я знаю всего несколько слов. Как же мне
столковаться с ними?..»
– Эй
ты, кишка с требухой! Стой, каналья! – крикнул кто-то в этот миг за его
спиной.
Арно
живо повернулся к тому, кто, несмотря на ярко выраженный английский акцент, как
будто владел и всеми тонкостями французской речи.
Это был
рослый парень, бледный, рыжий, который, должно быть, хитер был в торговых делах
и глуп в житейских. Арно дю Тиль с первого же взгляда узнал в нем англичанина.
– Чем
могу служить? – спросил он англичанина.
– Я
вас беру в плен, вот и вся ваша служба, – ответил тот, уснащая свою речь
английскими словечками.
– Отчего
же именно меня, а не кого-нибудь другого? Отчего, например, не вот этого ткача?
– Потому
что вы одеты побогаче, чем ткач.
– Вот
как? А по какому праву, скажите на милость, меня останавливаете вы, простой стрелок,
насколько я понимаю?
– О,
я действую не от своего имени, а от имени лорда Грея, моего начальника, который
командует английскими стрелками. Герцог Филибер-Эммануил выделил ему как долю в
добыче право на трех пленных – двух дворян и одного горожанина. А мой
начальник знает, что я не калека и не слепой. Вот он и послал меня на
охоту – приказал добыть ему трех дорогих пленных. Вы наилучшая дичь из
всей, что попадалась мне на пути.
– Слишком
большая честь для бедного оруженосца, – потупился Арно. – А хорошо ли
будет меня кормить ваш начальник?
– Ты
что, плут, надеешься, что он тебя долго будет кормить?
– Полагаю,
до того самого дня, когда ему будет угодно вернуть мне свободу, – ответил
Арно. – Не даст же он мне умереть с голоду.
– Гм!
Неужто я и вправду принял облезлого волка за лису с прекрасным мехом?
– Боюсь,
что так, господин стрелок, и если господин Грей, ваш начальник, обещал вам комиссионные
за пленных, то я очень опасаюсь, как бы двадцать или тридцать палочных ударов
не были единственным доходом, который вам сулит мой плен. А впрочем, говорю я
это не для того, чтоб отбить у вас вкус ко мне. Советую вам попробовать.
– Возможно,
ты и прав, мошенник, – сказал стрелок, присматриваясь к лукавым глазкам Арно, –
и я на тебе не заработаю того, что мне обещал лорд Грей – один ливр с
каждой сотни выручки.
«Вот кто
мне нужен», – подумал Арно, а вслух произнес:
– Вот
что, друг-неприятель, если я натолкну вас на богатую добычу, на пленника, цена
которому этак тысяч десять ливров, чем вы отблагодарите меня за это?
– Тысяч
десять?! – воскликнул англичанин. – В такую цену пленники в самом
деле редки. Ведь на мою долю выпадет тогда сто ливров. Заработок знатный!
– Да,
но добрую половину его пришлось бы уступить приятелю, который показал бы вам
путь к этим денежкам. Разве это не справедливо?
– Идет! –
сказал, с минуту поколебавшись, стрелок лорда Грея. – Отведите меня только
к этому человеку и назовите его мне.
– Далеко
нам идти не придется, – ответил Арно. – Отойдем-ка в сторонку.
Подождите, я не хочу показываться с вами на городской площади. Дайте мне
спрятаться за угол этого дома. А вы идите вперед. Видите на балконе ратуши
дворянина, беседующего с горожанином?
– Вижу.
Это он и есть?
– Он
самый.
– А
зовут его как?
– Виконт
д'Эксмес.
– Вот
как? Это и есть виконт д'Эксмес! О нем в лагере много говорили. Так он не
только удалой, но и богатый малый?
– Конечно.
– Так
вы его хорошо знаете, приятель?
– Еще
бы! Я его оруженосец.
– Ах,
Иуда! – вырвалось у стрелка.
– Нет, –
ответил спокойно Арно, – Иуда повесился, а я не повешусь.
– Вас
избавят, пожалуй, от этакого труда, – проворчал англичанин, любитель
пошутить.
– Послушайте,
не хватит ли попусту болтать? – огрызнулся Арно. – Состоится наша
сделка? Да или нет?
– Состоится.
Я отведу вашего господина к милорду. Затем вы мне укажете еще одного знатного
человека и какого-нибудь разбогатевшего горожанина, если знаете такого.
– Знаю
такого на тех же условиях: половина комиссионных мне.
– Вы
ее получите, поставщик дьявола.
– Я
ваш поставщик. Но только, смотрите, без плутовства. Мошенники должны между
собою ладить. Да вы от меня и не ушли бы. Ваш начальник платит наличными?
– Наличными
и вперед. Вы пойдете с нами к милорду, как бы провожая виконта д'Эксмеса, я получу
свои денежки и сейчас же отдаю вам половину. Но вы из благодарности поможете
мне найти еще двух пленников, не так ли?
– Посмотрим.
Сперва займемся первым.
– Это
дело мы живо уладим. Ваш хозяин настолько свиреп в бою, что, наверное, кроток в
обычное время. Таких мы видали. Подойдите к нему минуты за две до моего прихода
и стойте за его спиной. Увидите, что дело свое я знаю.
Арно так
и сделал. Расставшись со своим достойным компаньоном, он пошел в ратушу и,
смиренно войдя в комнату, где Габриэль беседовал с Жаном Пекуа, спросил его, не
нужен ли он ему. Не успел он договорить фразу, как вошел стрелок. Англичанин,
придав себе подобающий вид, подошел прямо к виконту, изумленно глядевшему на
него, и поклонился ему.
– Я
имею честь говорить с монсеньером виконтом д'Эксмесом? – спросил он с той
учтивостью, с какой торговец обращается к покупателю.
– Да,
я виконт д'Эксмес, – ответил Габриэль с возрастающим удивлением. –
Что вам нужно от меня?
– Вашу
шпагу, монсеньер, – склонился перед ним стрелок.
– Что? –
с презрением воскликнул Габриэль, отшатнувшись.
– Я
говорю с вами от имени моего начальника, лорда Грея, монсеньер, – сказал
стрелок. – Вы состоите в числе пятидесяти военнопленных, которых должен
передать победителям адмирал. Не сердитесь на меня, что я вынужден сообщить вам
такую неприятную новость.
– Сердиться?
И не думаю. Но лорд Грей мог бы сам попросить у меня мою шпагу. Только ему могу
отдать ее.
– Как
угодно монсеньеру.
– И
я полагаю, что он задержит меня только до выкупа?
– О,
будьте в этом уверены, монсеньер, – поспешил заявить стрелок.
– Тогда
идем, – сказал Габриэль.
– Но
ведь это же возмутительно! – сказал Жан Пекуа. – Напрасно вы
уступаете, монсеньер. Сопротивляйтесь! Вы не сен-кантенец, вы не здешний!
– Метр
Жан Пекуа прав, – горячо вмешался Арно, украдкой подмигивая
стрелку. – Да, мастер Пекуа дело говорит: вы, монсеньер, не сен-кантенский
уроженец. И это лучше может засвидетельствовать метр Жан Пекуа. Метра Жана
Пекуа знает весь город. Он здесь сорок лет живет. Он старшина своего цеха и
командир стрелкового отряда. Что вы на это скажете, англичанин?
– Скажу, –
отозвался стрелок, поняв его, – что если передо мной метр Жан Пекуа, то
мне приказано и его арестовать – он числится в моем списке.
– Меня? –
воскликнул тот.
– Именно
вас, метр.
Пекуа
вопрошающе поглядел на Габриэля.
– Что
делать, Жан, – с невольным вздохом сказал виконт д'Эксмес. – После
того как мы исполнили свой солдатский долг, нам лучше всего признать теперь
права победителя. Придется примириться, метр Жан Пекуа.
– И
пойдем за этим человеком? – спросил тот.
– Ну
да, друг мой. Я даже рад, что меня не разлучают с вами.
– Это
верно, монсеньер, – проговорил растроганный Жан Пекуа, – и раз такой
доблестный воин, как вы, примиряется с подобным жребием, то мне ли роптать,
ничтожному горожанину? Идем, негодяй! – обратился он к стрелку. –
Решено! Я пленник твой или твоего начальника.
– Вы
тоже пойдете со мной к лорду Грею, – сказал стрелок, – и останетесь у
него до тех пор, пока не внесете подходящий выкуп.
– Так
я у него до гроба останусь, чертов сын! – крикнул Жан Пекуа. – Не
видать твоему начальнику моих экю! Скорее подохну. Пусть он меня кормит, если
он христианин, до последнего моего часа, и кормит сытно, предупреждаю тебя!
Стрелок
испуганно посмотрел на Арно дю Тиля, но тот успокоил его, показав взглядом на
Габриэля, которого рассмешил выпад приятеля. Англичанин оценил шутку и
благодушно рассмеялся.
– Итак,
монсеньер, и вы, метр, – сказал он, – я вас пове…
– Вы
нам покажете дорогу к лорду Грею, – высокомерно остановил его
Габриэль, – и мы обо всем договоримся с вашим начальником.
– Как
вам будет угодно, монсеньер, – покорно ответил стрелок.
И, шагая
перед ними на почтительном расстоянии, он отвел их к лорду Грею. Следом за
пленниками шел Арно дю Тиль.
Лорд
Грей был флегматичным, до крайности скучным солдафоном, смотревшим на войну как
на деловое предприятие. Узнав, что ему и его людям предстояло удовольствоваться
лишь тремя пленными, он впал в дурное расположение духа и посему принял
Габриэля и Жана Пекуа с холодным достоинством.
– Значит,
на мою долю выпала честь иметь пленником виконта д'Эксмеса, – бесстрастно
усмехнулся он, с любопытством присматриваясь к Габриэлю. – Наделали же вы
нам, сударь, хлопот!
– Я
сделал что мог, – скромно ответил Габриэль.
– Вы
способны на многое, с чем вас и поздравляю, – продолжал лорд Грей. –
Но речь не о том. Жребий войны – хотя вы и творили чудеса, чтоб его
отвести, – отдал вас в мои руки вместе с вашей доблестной шпагой. О,
сохраните, сохраните ее, сударь, – заторопился он, видя, что Габриэль
собирается отстегнуть шпагу, – но, чтобы иметь право ею пользоваться, вы
должны чем-то поступиться, не так ли? Обсудим это. Я знаю, что богатство и
храбрость не всегда идут рядом. Однако я не могу нести чрезмерные убытки. Как
вы полагаете? Пять тысяч экю, сударь, подходящая цена вашей свободы?
– Нет,
милорд, – сказал Габриэль.
– Нет?
Вы находите ее слишком высокой? Ах, проклятая война! Ну, так четыре тысячи
экю – вполне сходная цена, черт возьми!
– Недостаточная, –
холодно ответил Габриэль.
– Как?
Что вы сказали? – воскликнул англичанин.
– Вы
неправильно поняли мои слова. Вы спросили меня, нахожу ли я достаточным выкупом
пять тысяч экю, а я вам отвечаю: нет. Ибо, по моей оценке, я стою вдвое больше,
милорд.
– Вот
это хорошо! – радостно закивал англичанин. – И ваш король действительно
должен не пожалеть этой суммы, дабы сохранить такого удальца.
– Надеюсь,
что к нему не понадобится обращаться, ибо мое состояние позволяет мне самому
справиться с этим непредвиденным расходом.
– Стало
быть, все складывается отлично, – продолжал несколько озадаченный лорд
Грей. – При таком положении вещей вам придется уплатить мне десять тысяч
экю. А когда, простите, вы их уплатите?
– Вы
сами понимаете, – сказал Габриэль, – что я не привез с собой таких
денег в осажденный город. К друзьям же неудобно обращаться. Но если вы мне
предоставите немного времени, я могу получить эти деньги из Парижа…
– Очень
хорошо, – согласился лорд Грей, – и в случае надобности я
удовлетворюсь вашим словом, которое дороже денег. Но так как дела надо вести
аккуратно, а натянутые отношения между нашими и испанскими войсками побудят
меня, быть может, вернуться в Англию, то вы, надеюсь, не будете в обиде, если
до уплаты выкупа я задержу вас не в этом испанском городе Сен-Кантене, а в
Кале, английском городе, где губернатором мой зять, лорд Уэнтуорс. Подходят вам
такие условия?
– Вполне, –
горько усмехнулся Габриэль. – Я только попрошу у вас разрешения послать моего
оруженосца за деньгами в Париж, дабы мои планы и ваше доверие не пострадали от
чрезмерной задержки выкупа.
– Это
совершенно справедливо, – ответил лорд Грей, – и будьте уверены, что
в ожидании возвращения вашего доверенного мой шурин окружит вас таким почетом,
какого вы достойны. В Кале вам будет предоставлена полная свобода, а лорд
Уэнтуорс создаст вам наилучшие условия, тем более что он сам любит хорошенько
поесть и повеселиться. Впрочем, это его частное дело – моя сестра, его
жена, умерла. Я хотел только сказать, что там вы не заскучаете.
Габриэль
молча поклонился.
– А
вы, сударь, – обратился лорд Грей к Жану Пекуа, который во время этой
сцены не раз недоуменно пожимал плечами, – вы, как я вижу, горожанин?
– Я
Жан Пекуа, милорд.
– Прекрасно!
На какой же выкуп от вас я могу рассчитывать?
– Что
ж, милорд, я не прочь поторговаться. Кто поторгуется, тот и столкуется, как
говорится. Вы изволили нахмуриться, но я не лорд и, думается, не стою и десяти
ливров…
– Довольно! –
брезгливо остановил его лорд Грей. – Вы заплатите сто ливров.
– Сто
ливров? Пусть так, милорд, если вы меня так высоко цените, – сказал хитрый
ткач, – но не наличными же все сто ливров?
– Как!
У вас нет даже такой ничтожной суммы?
– Деньжонки
у меня водились, милорд, – ответил Жан Пекуа, – но во время осады я
все роздал больным и бедным.
– Но
у вас есть друзья? Или, наконец, родные? – спросил лорд Грей.
– Друзья?
На них не очень-то приходится рассчитывать, милорд. Родственники? Близких у
меня нет. Жена умерла, не оставив детей. И братьев у меня нет. Есть один
дальний родственник…
– Ну,
а он? – спросил нетерпеливо лорд Грей.
– Он
даст мне взаймы сто ливров, я в этом не сомневаюсь, и живет он как раз в Кале.
– Вот
как? – недоверчиво протянул лорд Грей.
– Уверяю
вас, милорд, – сказал Жан Пекуа таким правдивым тоном, что нельзя было ему
не поверить. – Его зовут Пьер Пекуа, и он уже тридцать лет держит
оружейную мастерскую на улице Мартруа.
– И
он с вами в дружбе?
– Еще
бы! Я последний Пекуа в своем роду, значит, он должен меня почитать. Больше
двух веков назад наш предок Пекуа имел двух сыновей. Один из них стал ткачом в
Сен-Кантене, другой оружейником в Кале. С тех пор сен-кантенские Пекуа ткут, а
те Пекуа, что в Кале, куют. Но хотя живут они врозь, дружба между ними не
тускнеет. Пьер ссудит меня деньгами для выкупа, хотя не видался я с этим
славным родственником около десяти лет, а потому не видался, что вы, англичане,
не слишком-то легко даете нам пропуска в свои крепостные районы.
– Да,
да, – любезно подтвердил лорд Грей, – вот уже скоро двести лет, как
ваши Пекуа в Кале – англичане.
– О, –
с жаром воскликнул ткач, – Пекуа!.. И вдруг осекся.
– Что
Пекуа? – удивился лорд Грей.
– Пекуа,
милорд, – сказал Жан, в смущении теребя в руках свою шапку, – Пекуа
политикой не занимаются, вот что я хотел сказать. Англичане ли они, французы
ли, только бы иметь им там наковальню, а здесь – ткацкий станок, чтобы
можно было кормиться, и Пекуа довольны.
– Как
знать, – благожелательно заметил лорд Грей, – а может, вы откроете
ткацкую мастерскую в Кале, станете тоже подданным королевы Марии, и обе ветви
рода Пекуа наконец воссоединятся после стольких лет.
– А
что ж, очень может быть, – добродушно проворчал Жан Пекуа.
Габриэль
ушам своим не верил. Доблестный горожанин, так храбро оборонявший свой город,
вдруг преспокойно заговорил о переходе в английское подданство! Словно для него
это было то же самое, что переменить белье. Но Жан подмигнул ему, дав понять,
что здесь кроется какая-то тайна.
Вскоре
лорд Грей распростился с обоими.
– Завтра
мы отправимся вместе в Кале, – сказал он им. – Вы можете заняться
теперь сборами в дорогу и попрощаться с городом. Я отпускаю вас на честное
слово. К тому же, – добавил он со свойственной ему чуткостью, – о вас
будет сообщено страже у ворот, да и вообще никого из города не выпускают без
пропуска коменданта. Габриэль молча поклонился и вышел из дома вместе с Жаном
Пекуа.
– Что
вы затеяли, друг мой? – спросил он ткача по дороге. – Неужели вы не
можете сразу откупиться какой-то там сотней экю? Отчего вам так понадобилась
поездка в Кале? У вас и в самом деле есть родственник – оружейник? Почему
вы так странно себя повели?
– Тссс! –
ответил с таинственным видом Жан Пекуа. – Вы можете положиться на своего
оруженосца?
– Я
за него ручаюсь. Ему подчас изменяет память и у него бывают этакие завихрения,
но человек он верный.
– Хорошо, –
сказал Пекуа. – Не посылайте его в Париж за выкупом сразу же из
Сен-Кантена. Возьмем его с собой в Кале и оттуда пошлем в Париж. Нам
потребуется его помощь.
– Но
что же, в конце концов, означают все эти предосторожности? – спросил
Габриэль. – У вас, я вижу, и родственника нет никакого в Кале.
– Есть! –
возразил Пекуа. – Пьер Пекуа существует. Это так же верно, как и то, что
он воспитан в любви к своей старой доброй Франции и никогда не откажется
поддержать какой-нибудь ваш героический замысел, вроде того, что возник у вас
здесь, в Сен-Кантене.
– Друг
мой, я догадываюсь, – сказал Габриэль, пожимая руку ткачу. – Но ты
слишком высоко меня ценишь и судишь обо мне по себе. Ты даже и не
представляешь, сколько было личных побуждений в моем кажущемся геройстве. Не
знаешь, что и в дальнейшем я вынужден буду целиком отдаваться выполнению одного
священного долга.
– Ну
и что ж? – возразил Жан Пекуа. – Вы исполните этот свой долг, как и
все прочие. А среди этих прочих, – он понизил голос, – есть такой:
ежели представится случай, то в Кале мы рассчитаемся за Сен-Кантен.
|