VII.
«ОТЧЕ НАШ» ГОСПОДИНА
КОННЕТАБЛЯ
В тот же
день, после полудня, когда в Турнелле были в самом разгаре праздничные состязания,
коннетабль Монморанси допрашивал в Лувре одного из своих тайных агентов. Шпион
был среднего роста, несколько сутуловатый, смуглолицый, темноволосый, с черными
глазами и орлиным носом, с раздвоенным подбородком и оттопыренной нижней губой.
Был он разительно похож на Мартен-Герра, верного оруженосца Габриэля: те же
черты, тот же возраст, то же сложение.
– А
как вы поступили с курьером, метр Арно? – спросил коннетабль.
– Монсеньер,
я уничтожил его. Нельзя было иначе. Но произошло это ночью, в лесу Фонтенбло.
Убийцами сочтут разбойников. Я осторожен.
– Все
равно, метр Арно, дело это опасное, и мне совсем не нравится, что вы так легко
пускаете в дело нож.
– Я
не отступаю ни перед чем, когда служу вашей милости.
– Так-то
оно так, но раз и навсегда зарубите себе на носу, метр Арно, что, если
попадетесь, я не стану вас спасать от петли, – сухо и презрительно
произнес коннетабль.
– Будьте
спокойны, монсеньер, я человек осмотрительный.
– Теперь
посмотрим, что в письме.
– Вот
оно, монсеньер.
– Распечатайте
его, только не повредите печати, и прочитайте.
Метр
Арно дю Тиль достал из кармана острый резец, тщательно срезал печать и
развернул письмо. Он взглянул прежде всего на подпись.
– Видите,
монсеньер, я не ошибся. Это действительно письмо кардиналу Гизу от кардинала
Караффа, как мне по глупости признался бедняга курьер.
– Читайте
же, пропади вы пропадом! – закричал Анн де Монморанси. Метр Арно начал:
«Монсеньер
и дорогой соратник, сообщаю вам только три важные новости. Во-первых, по вашей
просьбе папа затянет по возможности дело о разводе и будет гонять по разным
конгрегациям Франциска де Монморанси, только что вчера приехавшего в Рим, а в
заключение откажет ему в ходатайстве».
– Pater
noster![17]–
пробормотал коннетабль. – Сатана бы спалил все эти красные мантии![18]
«Во-вторых, –
продолжал читать Арно, – господин герцог де Гиз, достославный брат ваш,
после взятия Кампли обложил Чивителлу. Но чтобы решиться послать ему людей и
провиант, которых он требует, – а это, вообще говоря, сделать нам очень
нелегко, – мы хотели бы, по крайней мере, быть уверены, что вы не отзовете
его для кампании во Фландрии, а такой слух здесь ходит. Сделайте так, чтобы он
остался у нас».
– Advaniat
regnum tuum,[19]–
проворчал Монморанси. – Мы примем свои меры, смерть и ад! Мы примем меры…
вплоть до того, что призовем во Францию англичан! Продолжайте же, во имя мессы!
«В-третьих, –
продолжал шпион, – чтобы приободрить вас, монсеньер, и содействовать вашим
целям, извещаю вас о скором прибытии в Париж посланца вашего брата, виконта
д'Эксмеса, который доставит Генриху Второму знамена, захваченные во время
итальянской кампании. Он прибудет, надо думать, одновременно с этим письмом.
Присутствие виконта и славные трофеи, которые он преподнесет королю, несомненно
помогут вам направить в должную сторону ваши планы».
– Fiat
voluntas tua![20]–
в ярости завопил коннетабль. – Мы хорошо примем этого посланца
преисподней! Доверяю его тебе, Арно. Все? В этом проклятом письме больше ничего
нет?
– Ничего,
монсеньер, кроме приветствий и подписи.
– Хорошо.
Как видишь, тебе предстоит работенка.
– Я
только этого и желаю, монсеньер… Ну, разве еще немного деньжат, чтобы получше
справиться с заданием.
– Вот
тебе сто дукатов, мошенник. С тобой всегда приходится раскошеливаться.
– У
меня велики расходы на службе у вашей милости.
– Твои
пороки обходятся тебе дороже служебных расходов, негодяй!
– О,
как ошибается на мой счет монсеньер! Моя мечта – тихая, счастливая и
зажиточная жизнь где-нибудь в провинции вместе с женою и детьми. Хочется дожить
свой век честным отцом семейства!
– Добродетели
сельской жизни! Ну что ж, исправься, отложи в сторону сколько-нибудь дублонов,
женись, и ты сможешь достигнуть тихого семейного счастья. Кто тебе мешает?
– Ах,
монсеньер, непоседливость! Да и какая женщина за меня пойдет?
– Это
верно. А в ожидании бракосочетания, метр Арно, запечатайте-ка хорошенько это
письмо и отнесите его кардиналу. Да измените свою наружность, поняли? И
скажите, что ваш товарищ, умирая, вам поручил…
– Монсеньер
может положиться на меня. Подделанная печать и подмененный курьер покажутся
правдоподобнее самой правды.
– Ах,
дьявольщина! – воскликнул Монморанси. – Мы забыли записать имя
полномочного представителя Гизов. Как его зовут?
– Виконт
д'Эксмес, монсеньер.
– Да,
да. Так запомни же, плут, это имя… Кто там смеет мне мешать?
– Простите,
монсеньер, – торопливо отозвался адъютант коннетабля, входя в
комнату, – прибывший из Италии дворянин явился к государю от имени герцога
де Гиза, и мне показалось необходимым доложить вам об этом… тем более что он
непременно хочет повидать кардинала Лотарингского. Зовут его виконт д'Эксмес.
– Ты
умно поступил, Гильом, – сказал коннетабль. – Приведи этого господина
сюда. А ты, метр Арно, спрячься за эту портьеру и воспользуйся случаем
приглядеться к человеку, с которым тебе, наверное, придется иметь дело. Я
принимаю его для тебя, гляди в оба.
– Кажется,
монсеньер, – задумчиво ответил Арно, – я уже встречался с ним где-то
в пути. Но не мешает проверить… Виконт д'Эксмес?
Шпион
проскользнул за портьеру. Гильом ввел Габриэля.
– Простите, –
поклонился молодой человек старику, – с кем я имею честь говорить?
– Я
коннетабль Монморанси. Что вам угодно, сударь?
– Еще
раз прошу меня простить. Я имею поручение лично к государю.
– Государь
сейчас не в Лувре, а в его отсутствие…
– Я
разыщу или подожду его величество, – перебил его Габриэль.
– Его
величество на празднике в Турнелле и вернется сюда не раньше вечера. Разве вы
не знаете, что сегодня празднуется свадьба монсеньера дофина?
– Знаю,
монсеньер, мне об этом сообщили в пути. Но я проезжал через университет, а не
по улице Сент-Антуан.
– Тогда
бы вам следовало держаться одного направления с толпою. Она привела бы вас к
государю.
– Но
я еще не имею чести быть представленным государю. Для двора я чужой. В Лувре я
надеялся застать монсеньера кардинала Лотарингского. Я и просил доложить о себе
его высокопреосвященству и не знаю, почему это привели меня к вам, монсеньер.
– Господин
кардинал, как лицо духовное, любит сражения воображаемые, а я, человек военный,
люблю только сражения настоящие. Вот почему я в Лувре, а господин
кардинал – в Турнелле.
– Так
я, с вашего позволения, монсеньер, отправлюсь к нему в Турнелль.
– О
боже, отдохните немного, сударь, вы прибыли, по-видимому, издалека, надо
думать, из Италии, раз въехали в город со стороны университета.
– Вы
угадали: из Италии, монсеньер. Мне это совершенно незачем скрывать.
– Вы
присланы, может быть, герцогом де Гизом? Ну, что он там поделывает?
– Разрешите,
монсеньер, об этом сперва доложить его величеству и покинуть вас, чтобы исполнить
этот долг.
– С
богом, сударь, раз вы так спешите. Вам не терпится, должно быть, –
прибавил он с напускным добродушием, – свидеться с какой-нибудь из наших
красавиц. Разве не так, молодой человек?
Но Габриэль,
приняв строгий вид, ответил только глубоким поклоном и удалился.
– Pater
noster, qui es in cadis![21]–
проскрежетал коннетабль, когда за Габриэлем захлопнулась дверь. – Уж не
думал ли этот проклятый хлыщ, что я хотел его задобрить, расположить в свою пользу,
подкупить, быть может? Точно я не знаю, с чем он приехал к королю! Не хуже
знаю, чем он! Ну, если он еще повстречается мне, то дорого заплатит за свой
надутый вид и нахальную недоверчивость! Эй, метр Арно!.. Куда же девался этот
мерзавец? Тоже исчез! Пресвятым крестом клянусь, все сегодня сговорились валять
дурака, дьявол их побери! Pater noster…
Пока
разгневанный коннетабль изрыгал проклятия, сдабривая их, по своему обыкновению,
словами из святых молитв, Габриэль, проходивший по полутемной галерее, с
изумлением увидел стоявшего у дверей своего оруженосца, которому он еще раньше
велел ждать во дворе.
– Это
вы, Мартен? Вы пошли мне навстречу? – спросил он. – Так вот что:
поезжайте вперед с Жеромом и ждите меня с зачехленными знаменами на углу улиц
Сент-Антуан и Сент-Катрин. Кардинал пожелает, может быть, чтобы мы тут же их
поднесли государю перед всем двором. Кристоф подержит мою лошадь и проводит
меня. Поняли?
– Да,
монсеньер, – ответил Мартен-Герр.
Опередив
Габриэля, он стремительно сбежал по лестнице, как бы в знак того, что отлично
исполнит поручение. Поэтому Габриэль, выйдя из Лувра, был несколько удивлен,
столкнувшись еще раз во дворе с Мартен-Герром. Тот был бледен и до смерти
напуган.
– Что
это значит, Мартен? И что с вами? – спросил Габриэль.
– Ах,
монсеньер, я только что видел его, он прошел здесь, в двух шагах от меня. Он
даже заговорил со мной.
– Да
кто?
– Кто
же, как не дьявол, не призрак, не привидение, не наваждение, но второй
Мартен-Герр!
– Опять
это сумасшествие, Мартен! Вы, вероятно, стоя спите и видите сны.
– Да
нет же, это не сон. Он заговорил со мной, монсеньер, ей-ей! Остановился,
уставился на меня своим колдовским взглядом, от которого я аж застыл, и сказал,
рассмеявшись бесовским смехом: «Ну, что? Мы все еще состоим на службе у виконта
д'Эксмеса? (Заметьте это „мы“, монсеньер.) И мы приехали из Италии со
знаменами, отнятыми у неприятеля герцогом де Гизом?» Я невольно кивнул. Как он
это все узнал, монсеньер? И он продолжал: «Не будем же бояться. Разве мы не
друзья и братья?» А затем, услышав ваши шаги, добавил с дьявольской иронией, от
которой у меня волосы стали дыбом: «Мы свидимся, Мартен-Герр, мы еще
свидимся», – и юркнул в эту низкую дверь, а вернее – в стену.
– Да
ты бредишь! – засмеялся Габриэль. – Он бы просто не успел проделать
все эти штуки. Ведь мы расстались с тобой на галерее совсем недавно.
– Монсеньер,
я ни на минуту не уходил с этого места!..
– Еще
одна новость! С кем же я тогда говорил в галерее, если не с тобой?
– Наверное,
с ним, монсеньер, с моим двойником, с моею тенью.
– Мой
бедный Мартен, – сказал с состраданием Габриэль, – тебе нехорошо? У
тебя, должно быть, голова болит? Мы слишком долго были на солнце с тобой.
– Ну
да, – возмутился Мартен-Герр, – вы опять думаете, что у меня бред. Но
вот вам доказательство, что я не ошибаюсь, монсеньер: мне совершенно неизвестны
распоряжения, которые, по вашим словам, вы мне только что дали.
– Ты
их забыл, Мартен, – мягко проговорил Габриэль. – Ну что ж, я их
повторю, мой друг: ты должен отправиться вперед, взяв с собою Жерома, и ждать
меня со знаменами на углу улиц Сент-Антуан и Сент-Катрин, а Кристоф пусть
останется со мною. Теперь вспоминаешь?
– Простите,
монсеньер, как же можно вспомнить то, чего никогда не знал?
– Как
бы то ни было, теперь ты это знаешь, – бросил Габриэль. – Пойдем к
ограде, где ждут нас наши люди с лошадьми, и живо в путь! В Турнелль!
– Слушаюсь,
монсеньер. Выходит, что у вас двое оруженосцев. Хорошо еще, что у меня всего
лишь один господин, а не два!
|
