Глава LII. «Альбатрос»
У
далёких островов Крозе к юго-востоку от мыса Доброй Надежды, где расположен
богатый район охоты на настоящего кита, прямо по курсу на горизонте показался
парусник под названием «Гоуни» («Альбатрос»). Он медленно двигался нам
навстречу, и я с высоты своего поста на верхушке фок-мачты мог отлично
разглядеть это замечательное для новичка зрелище – китобойца в дальнем
плавании, давно покинувшего родную гавань.
Волны,
словно вальки сукновала, выбелили его корпус, не хуже чем выброшенный на берег
моржовый костяк. Вдоль бортов тянулись длинные полосы красноватой ржавчины, а
весь рангоут с такелажем походил на толстые ветви деревьев, одетые пушистым
инеем. На судне были поставлены только нижние паруса. И страшное зрелище
представляли собой его длиннобородые дозорные на верхушках трёх оголённых мачт.
Они казались укутанными в звериные шкуры – так изорвана и залатана была их
одежда, выдержавшая почти четырехгодичное плавание. Стоя в железных обручах,
прибитых к мачтам, они раскачивались и колыхались над бездонной пучиной. И хоть
мы, шестеро дозорных, приблизились друг к другу в воздухе настолько, что могли
бы одним прыжком перебраться со своей мачты на чужую, пока их парусник медленно
скользил у нас за кормой, эти несчастные, уныло разглядывая нас, не сказали
нашим дозорным ни единого слова, и только снизу, у нас со шканцев, прозвучал
оклик:
– Эй,
на «Альбатросе»! Не видали ли Белого Кита?
Но когда
чужой капитан, перегнувшись через выбеленные поручни, приложил ко рту рупор,
тот вдруг выпал у него из рук и полетел в море; а ветер между тем снова начал
свистеть, так что он напрасно пытался перекричать его без рупора. И судно его
всё удалялось от нас. Матросы в молчании отметили про себя это зловещее
происшествие, приключившееся при первой же попытке справиться о Белом Ките у другого
корабля; Ахав же мгновение оставался в нерешительности; казалось, если бы не
крепчавший ветер, он готов был спустить шлюпку, чтобы самому взойти на палубу
незнакомца. Но вот, воспользовавшись своим наветренным положением, он схватил
рупор и громко окликнул парусник, который, как он определил по виду, тоже был
из Нантакета и теперь шёл уже на родину.
– Эй,
на корабле! Я – «Пекод», иду вокруг света! Передайте, пусть шлют письма в Тихий
океан! А если через три года в эту пору я не вернусь домой, пусть тогда шлют…
К этому
времени суда уже разошлись, как вдруг, следуя своим диковинным обычаям, стайка
безобидных рыбок, которые вот уже много дней преспокойно плыли у наших бортов,
ринулись прочь, трепеща плавниками, и пристроились с кормы и с носа по бокам
незнакомца. И хотя Ахав во время своих бесконечных плаваний, должно быть, и
прежде не раз наблюдал такое зрелище, теперь, когда он был одержим своей
манией, для него даже сущие пустяки неожиданно оказывались преисполненными
значения.
– Бежите
прочь от меня? – проговорил он, глядя в воду. Слова эти, казалось бы,
ничего особенного не выражали, но в них прозвучала такая глубокая, безнадёжная
скорбь, какую безумный старик ещё никогда не высказывал. Но вот, оборотясь к
рулевому, который всё время держал судно в ветре, чтобы оно не так ходко шло
вперёд, Ахав крикнул своим прежним зычным голосом:
– Руль
на борт! Курс вокруг света, так держать!
Вокруг
света! Эти звуки не могут не вызвать чувства гордости; однако куда ведёт
подобное кругосветное плавание? Через бесчисленные тяготы – в то самое место,
откуда мы начали путь и где те, кого мы оставили в безопасности позади себя,
всё это время находились, опередив нас.
Если бы
наш мир был бесконечной плоской равниной, если бы, плывя на восток, мы всё
время уходили к новым далям и открывали новые виды, ещё прекраснее, ещё
удивительнее, чем любые Киклады или острова царя Соломона[191], вот тогда наше
плавание имело бы смысл. Но когда мы гоняемся за туманными тайнами своих грёз
или бросаемся в мучительную погоню за демоническими видениями, какие рано или
поздно обязательно начинают манить душу всякого смертного, – когда мы
преследуем их по всему этому круглому шару, они либо увлекают нас с собой в
бесплодные лабиринты, либо награждают пробоиной и бросают на полдороге.
|
