 Увеличить |
Письмо 121
От маркизы де Мертей к кавалеру Дансени
Я получила ваше письмо, мой слишком юный друг, но прежде чем
выразить вам благодарность за него, я должна вас пожурить и предупреждаю, что
если вы не исправитесь, то я перестану вам отвечать. Послушайте меня, оставьте
этот умиленно-ласковый тон, который превращается в какой-то условный язык,
когда он не является выражением любовного чувства. Разве дружба говорит таким
стилем? Нет, друг мой, у каждого чувства есть свой, подобающий ему язык, а
пользоваться другим — значит искажать мысль, которую стремишься высказать. Я
хорошо знаю, что наши дамы не понимают обращенных к ним речей, если они не
переложены до некоторой степени на этот общепринятый жаргон. Но признаюсь, мне
казалось, что я заслуживаю того, чтобы вы меня с ними не смешивали. Я не на
шутку огорчена — быть может, больше, чем следовало бы, — что вы обо мне
так неверно судили.
Поэтому в моем письме вы найдете лишь то, чего недостает
вашему: искренность и простоту. Например, я скажу вам, что мне было бы очень
приятно видеть вас подле себя, что мне досадно быть окруженной только людьми,
нагоняющими на меня скуку, вместо тех, кто мне нравится. А вы эту же самую
фразу переводите так: научите меня жить там, где вас нет! Таким
образом, если, предположим, вы будете находиться подле своей любовницы, то не
сможете существовать в ее обществе без меня в качестве третьего лица? Какой
вздор! А эти женщины, которым не хватает только одного — быть мною, может
быть, вы находите, что и вашей Сесили этого не хватает? Но вот куда заводит
язык, которым сейчас злоупотребляют настолько, что он становится бессмысленнее
жаргона комплиментов и превращается в сплошные формулы, в которые веришь не
больше, чем в покорнейшего слугу.
Друг мой, пишите мне лишь для того, чтобы высказывать свои
подлинные мысли и чувства, и не посылайте мне набора фраз, которые я найду
сказанными лучше или хуже в любом модном романе. Надеюсь, вы не рассердитесь на
то, что я вам сейчас говорю, даже если обнаружите в моих словах некоторую долю
раздражения. Ибо я не отрицаю, что испытываю его, но, чтобы избежать даже
намека на недостаток, в котором я вас только что упрекнула, я не скажу вам, что
это раздражение, быть может, усилилось от разлуки с вами. Мне кажется, что при
всех обстоятельствах вы стоите больше, чем один процесс и два адвоката, и,
может быть, даже больше, чем преданный Бельрош.
Как видите, вместо того чтобы огорчаться моим отсутствием,
вам следовало бы радоваться: ведь никогда еще я не говорила вам таких
любезностей. Кажется, я заразилась вашим примером и принимаю с вами
жеманно-умиленный тон. Но нет, я предпочитаю держаться своего чистосердечия:
лишь оно одно может быть свидетельством моей нежной дружбы и участия, ею внушенного.
Как радостно иметь юного друга, чье сердце отдано другой женщине! Не все
женщины со мной согласятся, но таково мое мнение. Мне кажется, что с гораздо
большим удовольствием отдаешься чувству, которое тебе ничем не угрожает.
Поэтому я приняла на себя, может быть, и слишком рано, роль вашей наперсницы.
Но вы выбираете себе столь юных возлюбленных, что заставили меня впервые
почувствовать, что я начинаю стареть! Вы хорошо делаете, что готовите себя к
такому длительному постоянству, и я всем сердцем желаю, чтобы оно оказалось
взаимным.
Вы правы, подчиняясь чувствительным и благородным
доводам, которые, как вы сообщаете, отдаляют ваше счастье. Длительная
самозащита — единственная заслуга, остающаяся тем, кто не всегда может устоять.
Для всякой другой, кроме такого ребенка, как малютка Воланж, я считала бы
непростительным не уметь уклониться от опасности, о которой она достаточно
предупреждена, раз уж сама признается в своей любви. Вы, мужчины, понятия не
имеете о том, что такое добродетель и чего стоит поступиться ею! Но
мало-мальски рассудительная женщина должна понимать, что, не говоря уже о
грехе, даже слабость для нее — величайшее несчастье. И я не допускаю мысли,
чтобы женщина могла ей поддаться, если хоть минутку над этим поразмыслила.
Не ополчайтесь против этой мысли, ибо она-то главным образом
и привязывает меня к вам. Вы спасаете меня от опасностей любви. И хотя я доселе
и без вас умела от нее защищаться, я согласна быть вам благодарной за помощь и
буду за это любить вас еще больше и крепче.
А затем, любезный мой кавалер, да хранит вас господь.
Из замка ***, 22 октября 17...
|
