 Увеличить |
Письмо 7
От Сесили Воланж к Софи Карне [[11]]
Если я ничего не говорила о моем замужестве, то потому, что
мне известно о нем не больше, чем в первый день. Я привыкаю не раздумывать о
нем и довольно легко применяюсь к своему образу жизни. Много времени посвящаю
пению и игре на арфе: мне кажется, я гораздо больше люблю эти занятия с тех
пор, как обхожусь без учителя, вернее, с тех пор, как у меня появился лучший
учитель. Кавалер Дансени, тот господин, о котором я тебе писала и с которым
пела у госпожи де Мертей, настолько любезен, что приходит к нам ежедневно и
целыми часами поет со мной. Он до крайности мил и сам сочиняет прелестные арии,
к которым придумывает и слова. Как жаль, что он мальтийский рыцарь! Я думаю,
что, если бы он женился, жена его была бы очень счастлива... Он так
восхитительно ласков. Казалось бы, комплиментов он никогда не говорит, а между
тем в каждом слове его есть что-то лестное для тебя. Он беспрестанно делает мне
замечания и по поводу музыки, и насчет всяких других вещей, но в его критике
столько участия и веселости, что невозможно не быть ему благодарной. Даже когда
он просто смотрит на тебя, это имеет такой вид, будто он делает тебе что-то
приятное. Вдобавок он весьма обязателен. Вчера, например, его приглашали на
большой концерт, а он предпочел провести весь вечер у мамы, — меня это
очень обрадовало, так как в его отсутствие никто со мной не разговаривает и я
скучаю. Зато с ним мы поем и беседуем. У него всегда находится что мне сказать.
Он и госпожа де Мертей — единственные приятные мне люди. Но прощай теперь,
милая моя подружка, я обещала, что к сегодняшнему дню разучу одну маленькую
арию с очень трудным аккомпанементом, и не хочу изменить своему слову. Буду
заниматься до самого его прихода.
Из ***, 7 августа 17...
Письмо 8
От президентши де Турвель к Госпоже де Воланж
Я бесконечно тронута, сударыня, доверием, которое вы мне
оказали, и всей душой заинтересована в устройстве судьбы мадемуазель де Воланж.
От всего сердца желаю ей счастья, которого она — я в этом уверена — вполне
достойна и которое, несомненно, обеспечит ей ваша предусмотрительность. Я не
знаю графа де Жеркура, но, поскольку вы оказали ему честь остановить на нем
свой выбор, я могу иметь о нем лишь самое высокое мнение. Ограничиваюсь,
сударыня, пожеланием, чтобы брак этот был столь же счастливым и удачным, как и
мой, который тоже ведь был делом ваших рук, за что я с каждым днем вам все
более благодарна. Пусть счастье вашей дочери будет наградой за то, которое вы дали
мне, и пусть вы, лучший друг, окажетесь также счастливейшей матерью!
Я до крайности огорчена, что не имею возможности лично
высказать вам это искреннейшее мое пожелание и познакомиться так скоро, как мне
бы этого хотелось, с мадемуазель де Воланж. Вы отнеслись ко мне с добротою
поистине материнской, и я имею право надеяться с ее стороны на нежную дружбу
сестры. Прошу вас, сударыня, передать ей это от моего имени, пока у меня не
окажется возможность самой заслужить ее дружбу.
Я думаю пробыть в деревне, пока господин де Турвель будет
отсутствовать, и в течение этого времени постараюсь как можно лучше
воспользоваться и насладиться обществом почтенной госпожи де Розмонд. Эта
женщина неизменно очаровательна: преклонный возраст не повредил ей ни в чем —
она сохранила всю свою память и жизнерадостность. Пусть телу ее восемьдесят
четыре года, душе — не более двадцати.
Уединение наше оживляется присутствием ее племянника,
виконта де Вальмона, который любезно согласился пожертвовать ради нас
несколькими днями. Я знала о нем лишь по слухам, а они не слишком располагали
меня стремиться к более близкому знакомству. Но сейчас мне кажется, что он
лучше славы, которая о нем пошла. Здесь, где его не портит светская суета, он с
удивительной искренностью ведет разумные речи и с редким чистосердечием
признает свои заблуждения. Он говорит со мною очень откровенно, а я читаю ему
строгую мораль. Вы знаете его, и потому согласитесь, что обратить его на путь
истинный было бы большим успехом, но я не сомневаюсь, что, несмотря ни на какие
клятвы, стоит ему провести одну неделю в Париже, и он забудет все мои
проповеди. Во всяком случае, он хоть во время пребывания здесь будет
воздерживаться от обычного своего поведения, я же полагаю, что, судя по его
образу жизни, лучшее, что он может сделать, это — не делать ничего. Он знает,
что я вам пишу, и просит меня засвидетельствовать вам свое уважение. Примите
также с обычной вашей добротой и мой сердечный привет и не сомневайтесь в
искренних чувствах, с которыми я имею честь... и т.д.
Из замка ***, 9 августа 17...
|
