 Увеличить |
Письмо 92
От кавалера Дансени к виконту де Вальмону
О, друг мой, ужас оледенил меня, когда я прочел ваше письмо!
Сесиль... Боже, возможно ли это? Сесиль больше не любит меня. Да, я вижу эту
страшную правду сквозь покров, в который облекло ее ваше дружеское чувство. Вы
хотели подготовить меня к этому смертельному удару; благодарю вас за заботу обо
мне, но можно ли ввести в заблуждение любовь? Она спешит навстречу тому, что ее
волнует, она не узнаёт о своей участи, она угадывает ее заранее. Теперь я уже
не сомневаюсь в моей судьбе — говорите со мной без обиняков, вы можете это
сделать, я вас об этом прошу. Сообщите мне все: и отчего у вас возникли
подозрения, и что их укрепило. Для меня драгоценны и самые ничтожные
подробности. Но в особенности постарайтесь запомнить ее слова. Заменив одно
слово другим, можно изменить смысл целой фразы, а порой одно и то же слово
имеет два смысла... Может быть, вы ошиблись: увы, я и теперь пытаюсь надеяться.
Что именно она вам сказала? Упрекает она меня в чем-либо? Не отрицает она хотя
бы и своей вины? Я должен был предвидеть эту перемену — ведь недаром она с
некоторых пор во всем находит затруднения. А для любви стольких препятствий не
существует.
На что же должен я решиться? Что вы мне посоветуете? Не
попытаться ли увидеться с ней? Неужели это так невозможно? Разлука столь
жестока, столь пагубна... А она отвергла возможность увидеть меня! Вы не
сообщаете мне, что это была за возможность. Если действительно опасность была
слишком велика, Сесиль знает, что я не хотел бы, чтобы она чрезмерно рисковала.
Но я также знаю вашу осторожность и, к несчастью своему, не могу в ней сомневаться.
Что же мне теперь делать? Как ей написать? Если я дам ей
понять, что у меня возникли подозрения, они, может быть, огорчат ее. А если они
несправедливы, простит ли она мне обиду? Если же я скрою их от нее, это
означает обман, а с ней я притворяться не умею.
Ах, если бы она могла знать, как я страдаю, мои муки тронули
бы ее. Я знаю, как она чувствительна. У нее золотое сердце, и у меня тысячи
доказательств ее любви. Она чрезмерно робка, легко теряется, но это от того,
что она так молода! А мать обращается с ней так сурово! Я напишу ей. Буду
держать себя в руках и только попрошу ее во всем довериться вам. Даже если она
снова откажет, то уж, во всяком случае, не сможет рассердиться на мою просьбу,
а может быть, она и согласится.
Что до вас, друг мой, то приношу вам тысячи извинений и за
нее и за себя самого. Уверяю вас, что она знает цену вашей заботливости и
благодарна вам за нее. С ее стороны нет недоверия, только робость. Имейте к ней
снисхождение — это ведь самое прекрасное свойство дружбы. Ваша дружба для меня
бесценна, и я не знаю, как отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете.
Прощайте, сейчас я буду писать ей.
Ко мне возвращаются все мои опасения; кто бы мог сказать,
что письмо к ней будет мне когда-нибудь стоить такого труда! Увы! Еще вчера это
было для меня сладостью и счастьем.
Прощайте, друг мой. Не оставляйте меня и впредь своими
заботами и имейте жалость к моей участи.
Париж, 27 сентября 17...
Письмо 93
От кавалера Дансени к Сесили Воланж (приложено к предыдущему)
Не могу скрыть от вас, как был я огорчен, узнав от Вальмона,
что вы ему по-прежнему так мало доверяете. Вы же знаете, что он мой друг, что
он единственный человек, который может сблизить нас друг с другом. Я полагал,
что этого для вас будет достаточно, но с грустью убеждаюсь, что ошибался. Могу
я надеяться, что вы хотя бы известите меня о причине? Или, может быть, и тут вы
найдете какие-нибудь препятствия, которые помешают вам это сделать? Однако без
вашего содействия я не могу разрешить загадку вашего поведения. Я не осмеливаюсь
заподозрить вашу любовь, и вы тоже, конечно, не решились бы обмануть мою. Ах,
Сесиль...
Неужели вы и впрямь отказались от какой-то возможности
увидеть меня. От какого-то способа, простого, удобного и верного [[47]]. Так-то вы меня любите.
Наша столь еще краткая разлука весьма изменила ваши чувства. Но зачем
обманывать меня? Зачем говорить, что вы любите меня по-прежнему, больше
прежнего? Неужели ваша матушка, убив в вас любовь ко мне, уничтожила и ваше
чистосердечие? Если она все же оставила в вас хоть немного жалости, вы не
сможете без боли узнать об ужасных муках, которые мне причинили. Ах, даже
смерть была бы для меня легче.
Скажите мне все же, безвозвратно ли закрыто для меня ваше
сердце? Безнадежно ли я забыт? Из-за вашего отказа я даже не знаю, когда дойдут
до вас мои жалобы и когда вы на них ответите. Дружеская помощь Вальмона
обеспечивала нам переписку, но вы ее не захотели, вы нашли ее тягостной, вы
предпочли, чтобы мы реже обменивались письмами. Нет, не могу я больше верить
любви, искренности. Да и кому можно верить, если Сесиль меня обманула?
Ответьте же мне: правда ли, что вы меня больше не любите?
Нет, это невозможно. Вы сами себя вводите в заблуждение, вы клевещете на
собственное сердце. Был мимолетный страх, минута отчаяния, но любовь вскоре
рассеяла их — ведь правда, моя Сесиль? Ах, это, без сомнения, так, и я не имею
права обвинять вас. Как счастлив был бы я, если бы оказался не прав. Как
сладостно было бы мне принести вам самые нежные извинения и искупить эту
минутную несправедливость целой вечностью любви!
Сесиль, Сесиль, сжальтесь надо мной! Согласитесь повидаться
со мной, согласитесь на любые для этого средства! Видите, до чего доводит
разлука? Страхи, подозрения, может быть, охлаждение! Но один только взгляд,
одно лишь слово, и мы будем счастливы. Но что я говорю? Может ли еще быть речь
о счастье? Уж не потеряно ли оно для меня, потеряно навсегда? Истерзанный
страхом, мучительно разрываясь между напрасными подозрениями и еще более
мучительной правдой, я не могу остановиться ни на одной мысли — живу лишь своим
страданием и любовью к вам. Ах, Сесиль, от вас одной зависит сделать мне жизнь
милой, и первое же слово, которое вы произнесете и которого я так жду, вернет
мне счастье или же повергнет в вечное отчаяние.
Париж, 27 сентября 17...
|
