Авентюра XXVIII
О том, как бургунды
прибыли к гуннам
Был Хильдебрандом Бернским[281] о вормсцах извещён
Его питомец Дитрих, и стал невесел
он,
Услышав, с чем явился к нему
старик-вассал,
Но всё ж приветливо принять бургундов
приказал.
Распорядился Вольфхарт, чтоб подали
коней,
И в поле Дитрих отбыл с толпой
богатырей:
Спешил свои услуги он предложить
гостям,
А рейнцы между тем шатры уже разбили
там.
Когда увидел Хаген, кто подъезжает к
ним,
Почтительно промолвил он королям своим:
«Я вас прошу подняться и выйти,
господа.
Должны мы с честью встретить тех, кто
к нам спешит сюда.
То края Амелунгов[282] могучие сыны,
Чьи души благородства и мужества
полны.
Ведёт их Дитрих Бернский — я с ним
давно знаком.
Не след гнушаться дружбою с подобным
смельчаком».
Как долг гостеприимства и вежливость
велят,
На землю спрыгнул Дитрих, за ним —
его отряд,
И устремились бернцы к палаткам
пришлецов,
На все лады приветствуя приезжих
удальцов.
С тяжёлым сердцем Дитрих трём королям
предстал:
Выходит, понапрасну надежду он питал,
Что Рюдегер сумеет бургундов
остеречь.
И к детям Уты обратил герой такую
речь:
«Привет вам, Гунтер, Гернот и
Гизельхер младой,
Вам, Хаген, шпильман Фолькер и
Данкварт удалой!
Но помните, что Зигфрид Кримхильдой
не забыт.
О нибелунге доблестном досель она
скорбит».
Воскликнул Хаген гордо: «Что нам её
кручина!
Немало лет промчалось со дня его
кончины.
О том, кто не воскреснет, к чему
скорбеть без толку?
Пусть лучше любит Этцеля, чем плакать
втихомолку».
«Пусть, — молвил Дитрих Бернский, —
спит Зигфрид вечным сном.
Но речь, державный Гунтер, веду я не
о нём.
Покуда дни Кримхильды ещё не сочтены,
Щит нибелунгов,[283] жизнь свою вы поберечь должны».
«Как мне ещё беречься? — король
в ответ ему. —
Не вправе был не верить я зятю
своему,
Когда меня просили прибыть на
торжество
Два шпильмана от имени Кримхильды и
его».
Шепнул тут государю владетель Тронье
снова:
«Король, не остаётся вам выхода
иного,
Как Дитриха с друзьями тайком
уговорить
Намеренья Кримхильды нам по-дружески
раскрыть».
Последовали тотчас совету короли
И Дитриха из Берна в сторонку отвели.
«Великодушный Дитрих, поведай без
прикрас,
Что королева думает затеять против
нас».
«Что вам ещё поведать? — сказал
правитель Берна. —
Одно лишь о Кримхильде я знаю
достоверно:
С зарёй встаёт и молит она в слезах
творца,
Чтоб он воздал за Зигфрида, могучего
бойца».
«Ничем тут не поможешь, пусть плачет
весь свой век, —
Воскликнул шпильман Фолькер, отважный
человек. —
Мы ж ко двору поедем, а там посмотрим
сами,
Как обойтись и поступить решили гунны
с нами».
И ко двору бесстрашно бургунды
поскакали,
А гунны жадных взоров с приезжих не
спускали
И Хагена старались меж ними угадать.
Его всем людям Этцеля хотелось
увидать.
Давно владений гуннских достигла
весть о том,
Что Зигфрид Нидерландский сражён его
копьём,
Хоть силой муж Кримхильды всех в мире
затмевал.
Вот отчего о Хагене здесь каждый
толковал.
Хорош собой был витязь — осанист,
длинноног,
В плечах косая сажень, да и в груди
широк.
Лицом и взглядом грозным внушал он
людям страх,
И серебрилась седина уже в его
кудрях.
Отвёл покои Этцель для знатных
пришлецов.
Однако в зал отдельный слуг и простых
бойцов
Кримхильда поместила, желая брату
зла,
И там вся челядь вормсская истреблена
была.
Определён был Данкварт в начальники
над ней.
Ему державный Гунтер велел беречь
людей
И присмотреть, чтоб было всё нужное у
них.
На совесть порадел герой о ратниках
своих.
Неласково с гостями хозяйка обошлась.
С одним лишь Гизельхером Кримхильда
обнялась,
А с прочими не стала здороваться
совсем.
Заметив это, подвязал потуже Хаген
шлем.
Владетель Тронье бросил: «Такой приём
холодный
Обиду и тревогу вселит в кого угодно.
Встречают здесь учтиво не каждого из
нас.
Как видно, мы отправились сюда не в
добрый час».
Ответила Кримхильда: «Учтив с гостями
тот,
Кому доставить радость способен их
приход.
А с чем таким из Вормса явились вы ко
мне,[284]
Чтоб рада вас принять была я у себя в
стране?»
С усмешкой молвил Хаген: «Когда б я
знал заране,
Что за гостеприимство вы требуете
дани,
Поверьте, согласился б я по миру
пойти,
Чтоб только вам, владычица, подарок
привезти».
«Тут речь не о подарке — прошу я
своего.
Что с кладом нибелунгов? Где скрыли
вы его?
По праву им владела я в прошлые года.
Его-то и велел сам бог вам привезти
сюда».
«Неужто вы забыли, что много лет
назад
По воле государей увёз я этот клад
И бросил в воды Рейна, и он пошёл на
дно.
Ему до Страшного суда лежать там
суждено».[285]
На это королева такой ответ дала:
«О нём всё это время я много слёз
лила.
Он мне подарен мужем, а значит —
мнила я —
Вы привезти хоть часть его должны в
мои края».
«Пусть чёрт вам клады возит, —
сказал владетель Тронье.
Уже и без того я нагружен крепкой
бронью,
Щитом, мечом и шлемом,[286] хоть из родной страны
Мной не в подарок вам они сюда
привезены».
Кримхильда нибелунгов предупредила
тут:
«У нас оружье гости при входе в зал
сдают,
И я на сохраненье от вас его приму».
На это Хаген возразил: «Вовек не быть
тому.
Да разве допущу я, чтоб на виду у
всех —
Хозяйка надрывалась, таская мой
доспех?
Учил меня родитель беречь прекрасных
дам.
Носить своё оружие и впредь я буду
сам».
Промолвила Кримхильда: «Я предана
опять.
Доспехи не желают мой брат и Хаген
снять.
Предостерёг, наверно, их некий
доброхот.
Коль я проведаю, кто он, его кончина
ждёт».
Побагровев от гнева, ответил Дитрих
ей:
«И Хагена лихого, и знатных королей
Предостерёг по дружбе я и никто иной.
Попробуй, ведьма злобная,
расправиться со мной».
Хоть стало от обиды у ней темно в
глазах,
Кримхильда промолчала — внушал ей
Дитрих страх
И отошла подальше от недругов своих,
Окинув на прощание свирепым взглядом
их.
Тут за руки друг друга два славных
мужа взяли.
Один из них был Хаген, другого Дитрих
звали.
С бургундом витязь бернский повёл
такую речь:
«Мне очень жаль, что дали вы сюда
себя завлечь.
С Кримхильдой не случайно повздорить
вам пришлось». —
«Посмотрим мы, что будет», — ему
ответил гость.
Покамест шёл меж ними учтивый
разговор,
Державный Этцель обратил на чужеземца
взор.[287]
Спросил он приближённых: «А как
зовётся тот,
С кем Дитрих наш беседу по-дружески
ведёт?
Высокий ум и душу всё обличает в нём.
Наверно, он на свет рождён был
доблестным отцом».
Один из слуг Кримхильды сказал: «Мой
господин,
Он — уроженец Тронье и Альдриана сын.
Вид у него учтивый, зато суровый
нрав,
И убедитесь вы ещё, насколько был я
прав».
«Как я могу увидеть, суров он или
нет?» —
Недоуменно молвил король ему в ответ.
Ведь он ещё не ведал намерений жены,
Не знал, что ею родичи на смерть
обречены.
«Я помню Альдриана — служил мне верно
он
И в рыцари был мною за храбрость
посвящён.
Охотно с ним делился я золотом своим,
И незабвенной Хельхою он тоже был
любим.
Потом прислал он сына в заложники ко
мне,
И с Вальтером Испанским[288] тот жил у нас в стране.
Когда же Хаген вырос, он был отпущен
мной,
А Вальтер с Хильдегундою бежал в свой
край родной».[289]
О прошлом вспомнил Этцель и убедился
снова,
Что видит пред собою соратника
былого.
Достойно гуннам Хаген в дни юности
служил,
Зато немало их в бою под старость
уложил.
|
