Авентюра XXVII
О том, как они приехали
в Бехларен
Маркграф к жене и дочке в покои
поспешил
И радостную новость обеим сообщил:
Со старыми друзьями он ждёт сегодня встречи —
Три брата их владычицы Кримхильды
недалече.
Сказал маркграф супруге: «Любезная
жена,
По-дружески ты встретить трёх королей
должна,
Когда они в Бехларен заедут по пути.
Особенным вниманием и Хагена почти.
Ещё о двух бургундах не след нам
забывать.
Один зовётся Данкварт, другого
Фолькер звать.
Облобызайте с дочкой в уста всех
шестерых
И обхожденьем ласковым стяжайте
дружба их».
Пообещав маркграфу исполнить всё
точь-в-точь,
Своих девиц и женщин созвали мать и
дочь
И пышную одежду достали из ларцов.
Немало задал им хлопот приезд лихих
бойцов!
Не портили румяна лицо прекрасных
дам,
Зато на косы каждой — клянусь, не лгу
я вам! —
Надет весьма искусно был золотой
венок,
Чтоб буйный ветер волосы им
растрепать не мог.
Однако нам негоже мешать им в их трудах.
Я расскажу вам лучше о том, как на
конях
Друзья маркграфа мчались встречать
трёх королей.
Радушно приняли они столь дорогих
гостей.
Приблизились бургунды к воротам
городским,
И так хозяин молвил, навстречу выйдя
им:
«Приезд ваш, государи, — для нас
большая честь.
И вас, и ваших витязей сердечно любят
здесь».
Ему был отдан ими признательный
поклон,
За то что так приветлив и дружелюбен
он.
Особенно почётный ждал Фолькера
приём,
А Хагена — тем более; маркграф был с
ним знаком.[270]
Хозяин обошёлся и с Данквартом
учтиво,
Но тот сказал: «Печётесь о нас вы
хлопотливо,
А где дружина наша приют себе
найдёт?»
Маркграф в ответ: «Вкушайте сон, не
ведая забот.
Никто дружине вашей не причинит
вреда.
Хотя добра немало вы привезли сюда,
У ваших вормсцев шпору — и ту не
украдут,
Такой надёжной стражею их окружу я
тут.
Бойцы, живей за дело — вот место для
шатров.
Всё, что у вас похитят, я возместить
готов.
Узду с коней снимите, пастись пустите
их».
Теплей никто не принимал вовек гостей
своих.
Так, на поле, в палатках расположилась
рать.
Не довелось ни разу ей лучше
отдыхать,
Чем искренне довольны остались
короли.
Затем со всею свитою их в замок
повезли.
В воротах, ожидая прибытия гостей,
Стояли маркграфиня и дочка рядом с
ней.[271]
Запястья золотые поверх шелков надев,
Пришло туда, за ними вслед, немало
дам и дев.
Каменьями украшен у каждой был наряд.
Все до одной пленяли красою редкой
взгляд.
Подъехали бургунды и спрыгнули с
седла.
Ах, как у них учтива речь. как стать
горда была!
Толпа прекрасных женщин и тридцать
шесть девиц
От века мир не видел таких прелестных
лиц! —
С вассалами маркграфа направилась к
гостям:
Героям лестно услыхать привет от
знатных дам.
Дочь Рюдегера, помня, о чём просил
маркграф,
И королей бургундских в уста
поцеловав,
Лобзанием хотела и Хагена почтить,
Но долго страх пред ним была не в
силах победить.[272]
Исполнила, однако, она отцов приказ,
Хотя в лице при этом менялась много
раз.
Затем бесстрашный Данкварт лобзаньем
был почтён,
А также Фолькер — затмевал отвагой
многих он.
Взят за руку был ею млад Гизельхер
потом.
Проследовал он в замок со спутницей
вдвоём.
Державный Гунтер руку хозяйке старшей
дал
И вместе с Готелиндою вступил в
обширный зал.
С самим маркграфом в паре отважный
Гернот шёл.
Уселись в зале дамы и витязи за стол.
Велел подать хозяин вина гостям
своим.
Нигде не принимали их с радушием
таким.
Вселяла дочь маркграфа в мужчин
восторг большой.
К ней каждый витязь втайне тянулся
всей душой.
Тут нечему дивиться: и красотой она,
И сердцем добродетельным была
наделена.
Все видели, конечно, что их мечты
напрасны.
Но и другие дамы там были столь
прекрасны,
Что вскорости герои утешились опять.
К тому ж скрипач хозяину помог гостей
занять.
Затем бойцам и дамам, как исстари
велось,
Для отдыха расстаться на час-другой
пришлось,
И приготовить к пиру хозяин зал
велел.
Для чужеземцев он ни вин, ни яств не
пожалел.
С приезжими воссела за стол жена его,
Но дочке запретила идти на
торжество —
Остаться надлежало со сверстницами
ей.
Весьма её отсутствие расстроило
гостей.
Поэтому, насытясь и выпив всласть
вина,
Бургунды попросили, чтоб вышла к ним
она,
И завязался в зале весёлый разговор.
Отважный Фолькер был в речах особенно
остёр.
Воскликнул шпильман громко:
«Прославленный маркграф,
Господь явил вам милость, столь щедро
вас взыскав
Красавицей-женою, разумной и
достойной,
С которой доживёте вы до старости
спокойно.
Будь я король могучий, а не простой
вассал,
Я б вашу дочь в супруги всенепременно
взял
И с ней безмерно счастлив был до
скончанья лет.
Девицы добродетельней, знатней и
краше нет».
Но Рюдегер ответил: «Мечтать не смею
я,
Что станет государю женою дочь
моя —
Изгнанники мы с нею, в чужой земле
живём.[273]
Пускай она красавица — а много ль
проку в том?»
На это молвил Гернот учтиво, как
всегда:
«Когда б искать невесту приспела мне
нужда,
Вступить с подобной девой я был бы
счастлив в брак».
Сказал, в поддержку королю, владетель
Тронье так:
«Давно жениться хочет млад Гизельхер,
ваш брат.
Как все его вассалы, я буду горд и
рад,
Коль с юной маркграфиней он под венец
пойдёт.
Служить столь знатной госпоже любой
за честь почтёт».[274]
Маркграфу с Готелиндой польстила эта
речь,
И тут же все решили, что Гизельхер
наречь
Дочь Рюдегера должен невестою своей:
Отнюдь она рождением не ниже королей.
Что суждено судьбою, тому не
миновать.[275]
Родители велели девицу в зал позвать.
В зятья взять Гизельхера был ими дан
обет.
А он всегда их дочь любить поклялся
им в ответ.
Пообещали Гунтер и Гернот удалой,
Что после брачной ночи в подарок
молодой
Земли и замков много даст новая
родня.
Сказал на это Рюдегер: «Нет замков у
меня,
Зато по гроб я буду вам верен,
короли,[276]
А чтобы брак на Рейне неравным не
сочли,
В приданое за дочкой назначим мы с
женою
Сто лошадей с серебряной и золотой
казною».
Как исстари ведётся, невеста и жених
На середину вышли, и там обстали их
Вассалы молодые ликующим кольцом.
На Гизельхера с завистью взирали все
кругом.
Бехларенку спросили, согласна ли она
Избрать его в супруги, но, от стыда
красна,
Красавица не в силах была промолвить
«да».
В любви признаться девушка стесняется
всегда.
Однако, выждав время, ей приказал
отец
Согласьем Гизельхеру ответить
наконец,
И тот рукою белой её к груди прижал.
Увы, недолго девушке герой
принадлежал!
«Как требует обычай, — сказал
маркграф гостям, —
Вам, короли бургундов, я дочь свою
отдам,
Когда вы в Вормс от гуннов поедете
назад».
Столь мудрому решению был в зале
каждый рад.
Но увидал хозяин, что отдохнуть пора.
Ушла к себе в светлицу невеста до
утра,
И гости опочили; когда же день
рассвел,
Маркграф опять приветливо их
пригласил за стол.
Откушав, Гунтер свите сбираться в
путь велел,
Но Рюдегер и слышать об этом не
хотел:
«Должны ещё хоть малость вы здесь
побыть, друзья.
Столь дорогих гостей у нас не часто
вижу я».
На это молвил Данкварт: «Нет, медлить
нам грешно.
Откуда вы возьмёте хлеб, яства и
вино,
Чтоб снова чуть не сутки такую рать
кормить?»
Маркграф в ответ: «Прошу меня отказом
не срамить.
Бехларенцы пока что добром не
оскудели.
У нас припасов хватит ещё на две
недели
Для всех, кто вместе с вами
отправился в дорогу.
Мне дал богатства всякого державный
Этцель много».
Как вормсцы ни пытались уехать
поскорей,
Не отпускал хозяин ещё три дня
гостей.
Коней и платья столько пораздарил им
он,
Что за радушье был везде молвой
превознесён.
Когда ж пришла бургундам пора
расстаться с ним,
Он стал ещё щедрее к гостям своим
честным.
Ни в чём не отказал им хозяин
хлебосольный.
Приёмом и подарками остались все
довольны.
Но вот оруженосцы приезжих
удальцов —
К воротам подогнали ретивых скакунов,
И, взяв щиты, герои направились к
коням.
Настало время выступать в дорогу
королям.
Бургундам, покидавшим поочерёдно зал,
Хозяин на прощанье подарки предлагал.
Был Рюдегер согласен последнее
раздать им —
Ведь он рассчитывал назвать млад
Гизельхера зятем.
Надёжную кольчугу он Гунтеру вручил,
И знатный гость отказом его не
огорчил,
Хоть принимать подарки и не любил
дотоль.[277]
Поклоном поблагодарил даятеля король.
До приказанью мужа маркграфовой женой
Был Герноту на память предложен меч
стальной.
Не предал он в сраженье владельца
своего —
В числе других сам Рюдегер пал от
клинка того.[278]
Считала маркграфиня, что оказать она
Какой-то знак вниманья и Хагену
должна —
То, что король приемлет, вассал
обязан взять.
И всё-таки решился гость хозяйке
отказать.
Владетель Тронье молвил: «Мне ничего
не надо,
Но коль и впрямь подарком меня
почтить вы рады,
Я захватить с собою не прочь бы к
гуннам щит,
Который вон на той стене, как видите,
висит».
Услышала хозяйка, что Хаген произнёс,
И помутнели очи у ней от горьких
слёз:
Припомнился ей Нудунг[279] и то, как жизнь свою
До срока из-за Витеге утратил он в бою.
Она сказала: «Просьбу исполнить я
согласна.
Зачем к себе так рано призвал господь
всевластный
Того, кого в сраженье сей добрый щит
не спас!
О нём, погибшем в цвете лет, я плачу
и сейчас».
Подарка грозный Хаген достоин был
вполне.
Встав с места, маркграфиня
направилась к стене,
И белыми руками тяжёлый щит сняла,
И витязю бургундскому его
преподнесла.
Камнями дорогими он сплошь усыпан был
И так сверкал на солнце, что взор
огнём слепил.
Все десять сотен марок иль более того
В любое время дали бы владельцу за
него.
Унёс с собою Хаген подарок дорогой.
Не обделён остался и Данкварт удалой:
Был юной маркграфиней наряд ему
вручён.
В одежде этой щеголял потом у гуннов
он.
Воители подарков не взяли бы,
конечно,
Когда бы не держался хозяин так
сердечно,
Что было невозможно ему не уступить.
И всё ж бургундам вскорости пришлось
его убить.
Чтоб выразить хозяйке почтение своё,
Сыграл учтивый Фолькер на скрипке для
неё[280]
И песню спел при этом, да так, что
всех вокруг
Мысль о прощанье с ближними в тоску
повергла вдруг.
Шкатулку маркграфиня тут принести
велела
И на руку герою по-дружески надела
Двенадцать штук браслетов, чеканных,
золотых.
«На празднество у Этцеля с собой
возьмите их
И в честь мою подарок носите, не
снимая.
Когда ж на Рейн обратно поедете с
Дуная,
Доставьте всем нам радость, Бехларен
посетив».
Желанье дамы исполнял скрипач, пока
был жив.
Сказал гостям хозяин: «Я с вами еду
сам,
А чтоб вреда в дороге не причинили
нам,
С собою мы захватим внушительную
стражу».
Взвалили тут на лошадей немалую
поклажу.
Отправилось с маркграфом пять сотен
удальцов.
Всем дал он и одежду, и добрых
скакунов.
С весёлым сердцем мчались они вослед
за ним,
Но возвратиться не пришлось ни одному
к родным.
Дочь и супругу обнял маркграф в
прощальный миг.
К устам невесты юной млад Гизельхер
приник.
Бойцы к груди прижали пригожих жён
своих.
Ах, долго женщины потом оплакивали
их!
Раскрылись всюду окна, везде чернел
народ.
В седло герои сели и двинулись в
поход.
Лились ручьями слёзы у дам и дев из
глаз —
Недоброе предчувствие гнело их в этот
час.
Так горестно стенали красавицы тогда,
Как будто впрямь с мужьями прощались
навсегда,
А те скакали к гуннам ликующей
толпой,
Вниз по Дунаю двигаясь прибрежною
тропой.
Маркграф достойный слово к бургундам
обратил:
«Теперь на вашем месте я б гуннов
известил
О том, что вы с дружиной спешите в их
владенья.
Исполнит счастьем Этцеля такое
сообщенье».
По Австрии помчался гонец во весь
опор,
И вскоре всполошился весь людный
гуннский двор,
Узнав, что гости с Рейна на
празднество спешат.
Державный Этцель этому был несказанно
рад.
Велев своим вассалам приготовляться к
встрече,
Он молвил: «Нибелунги отсюда
недалече.
С большим радушьем братьев прими,
жена моя.
Своим приездом нам с тобой окажут
честь шурья».
Вскочила королева и встала у окна.
Как друга ждёт подруга, ждала родных
она
И взоры неотрывно вперяла в земляков,
А муж её не находил от восхищенья
слов.
Воскликнула Кримхильда: «Вот радость
для меня!
В доспехах пышных едет сюда моя
родня.
Кто золота желает и жаждет быть в
чести,
Пусть вспомнит, сколько мне обид
посмели нанести».
|
