Глава XVI
ЗАВЕЩАНИЕ
Читатель,
наверное, уже позабыл портрет мачехи г-жи д’Арвиль, обрисованный ее падчерицей.
Напомним, что г-жа д’Орбиньи была маленькой, тоненькой блондинкой с почти
белыми ресницами и круглыми голубыми глазами; речь ее слащава, взгляды
лицемерны, манеры вкрадчивые и завлекающие. Изучая ее насквозь фальшивую и
коварную физиономию, можно обнаружить в ней какую-то подлую скрытую жестокость.
– Какой
очаровательный молодой человек, этот де Сен-Реми, – сказала г-жа д’Орбиньи
Жаку Феррану после ухода его жертвы.
– Да,
очаровательный. Но поговорим о делах, сударыня. Вы мне написали из Нормандии,
что хотели бы посоветоваться по важному вопросу.
– Разве
вы не были всегда моим советчиком с тех пор, как наш добрый доктор Полидори
направил меня к вам?.. Кстати, как он поживает? – спросила г-жа д’Орбиньи
самым невинным тоном.
– После
отъезда из Парижа он ни разу мне не написал, – так же безразлично ответил
нотариус.
Предупредим
читателя, что эти два человека бесстыдно лгали друг другу.
Нотариус
недавно виделся с Полидори, одним из двух своих сообщников, и предложил ему
отправиться в Аньер к Марсиалям, этим речным пиратам, о которых мы еще
поговорим, появиться у них под именем доктора Венсана и отравить Луизу Морель.
А мачеха
маркизы д’Арвиль приехала в Париж специально для тайных переговоров с этим
мерзавцем, который, как она уже знала, давно скрывался под именем Сезара
Брадаманти.
– Но
речь пойдет вовсе не о нашем добром докторе, – продолжала мачеха маркизы
д’Арвиль. – Я очень встревожена. Мой муж плохо себя чувствует. Здоровье
его становится все хуже и хуже: Я не поддаюсь страхам, но его состояние
беспокоит меня, вернее, его самого беспокоит, – проговорила г-жа
д’Орбиньи, вытирая платочком чуть повлажневшие глаза.
– В
чем, собственно, дело?
– Он
все время говорит о последних распоряжениях о завещании.
Тут г-жа
д’Орбиньи на несколько минут уткнулась лицом в свой платочек.
– Разумеется,
все это печально, – продолжал нотариус, – однако в самой такой
предосторожности нет ничего плохого… Каковы же намерения вашего супруга,
сударыня?
– Господи,
откуда мне знать? Вы понимаете, когда он начинает говорить на эту тему, я стараюсь
его поскорее отвлечь.
– Но,
в конце концов, неужели он не сказал вам по это му поводу ничего
положительного?
– Мне
кажется, – отвечала г-жа д’Орбиньи с совершенно незаинтересованным
видом, – кажется, он собирается оставить мне не только все то, что
позволяет закон, но также… Ах, я не могу! Прошу вас, не будем больше об этом
говорить?
– Тогда
о чем нам говорить?
– Увы,
как всегда, вы правы, безжалостный человек! Мне все же придется вернуться к печальной
теме, которая привела меня к вам. Так вот, граф д’Орбиньи выказал такую
доброту, что пожелал… продать часть своих владений и отказать мне… значительную
сумму.
– Но
его дочь? Как же его дочь? – сурово воскликнул Ферран. – Я обязан
объявить вам, что год назад маркиз д’Арвиль поручил мне вести его дела.
Последний раз я убедил его купить великолепное поместье. Вы знаете мою
беспощадность в делах, и не важно, что маркиз д’Арвиль мой клиент: я прежде
всего стремлюсь к справедливости, и, если ваш муж задумал обездолить свою дочь
маркизу д’Арвиль, решение, по-моему, недостойное, то скажу вам сразу: на мое
содействие не рассчитывайте! Действовать четко и прямо, таково всегда было мое
правило.
– И
мое тоже! Поэтому я без конца повторяю мужу то же самое, что вы мне сказали:
«Ваша дочь во многом виновата перед вами, пусть это правда, но это не причина
лишать ее наследства».
– Очень
хорошо, прекрасно сказано! И что он ответил?
– Он
ответил: «Я оставлю дочери двадцать пять тысяч франков ренты. Она унаследовала
от матери более миллиона. У ее мужа свое огромное состояние. Неужели я не могу
подарить остальное вам, моей нежной подруге, единственной моей опоре и
утешительнице, ангелу-хранителю моей старости?» Я повторяю вам эти слишком
лестные для меня слова, – продолжала г-жа д’Орбиньи, скромно вздохнув, –
чтобы показать, насколько мой супруг добр ко мне. Однако, несмотря на все это,
я всегда отказывалась от его дара. Видя это, он решился попросить меня, чтобы я
обратилась к вам.
– Но
я не знаю графа д’Орбиньи.
– Зато
он, как и все на свете, знает о вашей безупречной честности.
– Но
как он вас ко мне направил?
– Чтобы
разом покончить с моими отказами, сомнениями и колебаниями, он сказал мне: «Я
не прошу вас обращаться к моему нотариусу, вы подумаете, что он слишком предан
мне, а потому пристрастен. Но я абсолютно уверен в законности решения одного
человека, чья справедливость и беспристрастность вошли в поговорку, – это
Жак Ферран. Если он решит, что мое предложение для вас неприемлемо, не будем
больше об этом говорить, вы от него просто откажетесь». – «Хорошо, я
согласна», – сказала я моему супругу. Таким образом он избрал вас нашим
арбитром. «Если он одобрит мое решение, – добавил муж, – я пришлю ему
полную доверенность на мои ренты и прочие ценности; всю вырученную сумму я
отдам ему на хранение, а когда меня не станет, моя нежная подруга, вы сможете,
по крайней мере, вести достойное вас существование».
Вот
когда Жаку Феррану пригодились его зеленые очки! Если бы не они, г-жу д’Орбиньи
поразил бы огонь, загоревшийся в глазах нотариуса при словах: «всю сумму… ему
на хранение».
Тем не
менее он ответил ворчливым тоном:
– Просто
надоело… вот уже сколько раз меня выбирали в арбитры… и каждый раз под
предлогом моей честности… Только и слышишь: честность, честность! А что мне с
этого? Одни неприятности и беспокойство.
– Мой
добрый Ферран, не отказывайте мне так сурово! Вы напишете графу, он ждет вашего
письма и сразу отправит вам доверенность… чтобы вы могли реализовать эту сумму.
– Сколько
там примерно?
– Он,
кажется, говорил о четырехстах или пятистах тысячах франков.
– Не
такая уж большая сумма, как я думал. В конечном счете вы целиком посвятили себя
господину д’Орбиньи… Дочь его и без того богата, – а у вас нет ничего… Да,
я могу вас ободрить; мне кажется, вы можете принять это предложение, и оно
будет вполне законным.
– Правда?
Вы так думаете? – обрадовалась г-жа д’Орбиньи.
Она, как
и все прочие, была одурачена легендарной честностью нотариуса, в чем ее, разумеется,
не стал разубеждать Полидори.
– Вы
можете принять этот дар, – повторил Жак Ферран.
– В
таком случае, я согласна, – со вздохом сказала г-жа д’Орбиньи.
Старший
клерк постучал в дверь.
– Кто
там еще? – спросил Ферран.
– Графиня
Мак-Грегор.
– Пусть
немножко подождет.
– Итак,
я покидаю вас, дорогой господин Ферран, – сказала г-жа д’Орбиньи. –
Вы напишете моему мужу, ибо это его воля, и завтра он вышлет вам полную
доверенность.
– Да,
я напишу…
– Прощайте,
мой достойный и добрый советчик!
– Ах,
вы, светские люди, просто не знаете, как сложно и неприятно порой брать
подобные суммы на сохранение. Ведь это такая ответственность! Откровенно скажу
вам, нет ничего хуже репутации искреннего и честного человека, которая
навлекает на тебя только лишние заботы!
– И
восхищение всех добрых людей!
– Помилуй
бог! Я надеюсь получить награду, которую, может быть, заслужил, не от людей, а
от всевышнего, – ответил Ферран с ханжеским смирением.
Едва
графиня д’Орбиньи удалилась, ее место заняла Сара Мак-Грегор.
|
