Глава VII
ЯВЛЕНИЕ ПРИЗРАКА
В тот
момент, когда гризетка со своим спутником входили в аллею перед домом, их чуть
не сбила с ног растрепанная, растерянная и перепуганная привратница.
– Боже
мой, что с вами, госпожа Пипле? – спросила Хохотушка. – Куда это вы
так бежите?
– Ах,
это вы, мадемуазель Хохотушка! – воскликнула Анастази. – Сам господь
мне вас посылает… Помогите мне спасти жизнь моего Альфреда!
– Что
вы говорите?
– Бедный
мой дорогой старичок упал в обморок… Сжальтесь над нами! Сбегайте в винную
лавку, купите на два су абсента, самого крепкого, это ему всегда помогало, если
он болен, особенно при запорах… наверное, и сейчас поможет. Будьте так добры,
поспешите, а я вернусь к Альфреду. У меня голова идет кругом.
Хохотушка
выдернула руку из-под руки Родольфа и бросилась в винную лавку.
– Но
что с ним случилось, госпожа Пипле? – спросил Родольф, следуя за привратницей
к ее каморке.
– Откуда
мне знать, достойный господин! Я вышла в мэрию, в церковь, а заодно – к трактирщику,
чтобы Альфреду самому не бегать… Возвращаюсь – и что я вижу! Мой бедный старичок
лежит, все четыре лапы кверху… Посмотрите, господин Родольф, – продолжала
она, открывая дверь своей конуры. – Это же сердце может разорваться!..
Действительно,
зрелище было жалостное. Как всегда, в своей шляпе с раструбом, но сейчас
нахлобученной до самых глаз и явно с чьей-то помощью, если судить по глубокой
поперечной вмятине в засаленном фетре, г-н Пипле сидел на полу, прислонившись к
своей кровати.
Обморок
прошел, и Альфред делал слабые движения, словно что-то отталкивал от себя, а
затем попытался освободиться от надвинутой на глаза шляпы.
– Он
уже шевелится, это добрый знак! Он приходит в – чувство! – воскликнула
привратница и, нагнувшись, прокричала ему прямо в ухо: – Что с тобой, мой
Альфред? Это я, твоя Стази… Как ты себя чувствуешь? Сейчас тебе принесут
абсента, и ты сразу поправишься!
А затем
добавила самым сладеньким фальцетом:
– Тебя
чуть не ограбили, чуть не убили! Чуть не похитили у твоей мамочки? И кто?
Альфред
глубоко вздохнул и со стоном лишь одно роковое слово:
– Кабрион!!!
Его
дрожащие руки снова попытались оттолкнуть ужасное видение.
– Кабрион?
Опять этот нищий мазила воскликнула г-жа Пипле. – Он снился Альфреду всю
ночь, поэтому он все время брыкался и не давал мне спать. Это чудовище для него
настоящий кошмар! Он отравляет ему не только дни, но и ночи, он его преследует
даже во сне, да, сударь, Как будто Альфред преступник, а он – его больная
совесть, покарай господь этого Кабриона!
Родольф
усмехнулся про себя, подумав, какую еще шутку выкинул бывший сосед Хохотушки.
– Альфред,
отвечай мне, не молчи, ты меня слушаешь? – продолжала г-жа Пипле. – Ну
послушай, опомнись… Почему ты все время думаешь об этом мерзавце? Ты же знаешь,
от этих кошмаров тебя всегда пучит, как от капусты, и ты задыхаешься.
– Кабрион! –
повторил Пипле, стаскивая с головы свою сплющенную шляпу и растерянно озираясь.
Тут
прибежала Хохотушка с бутылочкой абсента.
– Спасибо,
мамзель, вы такая добрая! – сказала старуха и добавила: – А ну, мой старенький,
мой хороший, проглоти-ка все это, и тебе сразу станет лучше.
Анастази
живо поднесла бутылочку к губам Пипле, чтобы он выпил абсент.
Альфред
торжественно, но тщетно сопротивлялся: пользуясь слабостью своей жертвы, жена
одной рукой крепко удерживала его голову, а другой всунула горлышко маленькой
бутылки ему в рот и заставила проглотить ее содержимое после чего торжествующе
воскликнула:
– Вот
и славно! Теперь с тобой все в порядке, милый мой старичок!
И
действительно, вытерев рот тыльной стороной руки, Альфред окончательно открыл
глаза, поднялся на ноги и спросил все еще испуганным голосом:
– Вы
его видели?
– Кого?
– Он
ушел?
– Но
кто, Альфред?
– Кабрион!
– Да
как он посмел! – вскричала привратница.
Пипле,
безмолвный, как статуя командора, лишь дважды с загробным видом утвердительно
кивнул головой.
– Кабрион
приходил сюда? – спросила Хохотушка, едва удерживаясь от непреодолимого
желания рассмеяться.
– Этот
злодей ополчился на Альфреда! – воскликнула г-жа Пипле. – О, если бы
я была здесь с моей метлой… Он бы слопал ее до самой ручки! Говори же, Альфред,
расскажи нам о твоем горе!
Пипле
сделал жест, что готов и говорить. Все слушали человека в расплющенной шляпе в
священной тишине.
А он
рассказывал взволнованным голосом:
– Моя
супруга оставила меня, чтобы мне самому не ходить в мэрию, в церковь и к трактирщику,
как мне порекомендовал сей достойный господин.
Кивок в
сторону Родольфа.
– Моего
дорогого старичка всю ночь мучили кошмары, и я решила избавить его от этих
хлопот, – пояснила Анастази.
– Этот
кошмар был ниспослан мне свыше как предупреждение, – благоговейно
продолжал Пипле. – Мне снился Кабрион… Мне предстояло пострадать от него.
И утро началось с покушения на талию моей супруги…
– Альфред,
Альфред, ну что ты рассказываешь об этом перед всеми! – манерным воркующим
голосом пропела г-жа Пипле, стыдливо опуская глаза. – Я так стесняюсь…
– Когда
эти два похотливых злодея ушли, я думал, что испил свою чашу несчастий в этот
несчастливый день, – продолжал Пипле. – Но вдруг, о боже мой, боже!..
– Мужайся,
Альфред, говори!
– Да,
я найду в себе мужество, – героически ответил привратник, – оно мне
еще понадобится. Так вот, я спокойно сидел перед рабочим столом и размышлял,
какие изменения следует внести в голенище этого сапога, доверенного моему
умению, как вдруг я услышал шум, словно кто-то царапался в дверь нашей комнаты…
Что это было? Предчувствие? Знак свыше? Сердце мое сжалось, я поднял голову и
сквозь дверное стекло увидел… я увидел…
– Кабриона?! –
вскричала Анастази, заламывая руки.
– Да,
Кабриона, – глухо ответил Пипле. – Его безобразное лицо было прижато
к стеклу, и он смотрел на меня в упор своими кошачьими глазами… Что я говорю,
кошачьими? Глазами тигра! Точно как в моем кошмаре… Я хотел заговорить – но
язык прилип у меня к небу, хотел подняться – и не смог оторваться от кресла;
сапог выпал у меня из рук, но, как во всех критических и самых важных случаях в
моей жизни, я… сохранил полную неподвижность… И тогда ключ повернулся в
скважине, дверь открылась и Кабрион вошел!
– Он
вошел! Какое нахальство! – подхватила г-жа Пипле, не менее мужа пораженная
этой дерзостью.
– Он
вошел медленно, – продолжал Альфред, – остановился на миг у порога,
гипнотизируя меня своими свирепыми глазами… затем двинулся ко мне,
останавливаясь на каждом шагу и бросая на меня пронизывающие взгляды, не говоря
ни слова, ужасный и безмолвный, как привидение!..
– Ох,
у меня мурашки бегут по спине, – прошептала Анастази.
– Но
я становился все неподвижнее и неподвижнее, сидя в моем кресле… Кабрион приближался
все так же медленно, завораживая меня взглядом, как змея маленькую птичку… Он
внушал мне ужас, но я не мог оторвать взгляда от его страшных глаз. Он подошел
ко мне совсем близко… Я не мог больше выносить его отвратительного вида, это
было сильнее меня, я не выдержал… и я закрыл глаза. И тогда я почувствовал, что
он осмелился поднять руку… на мою шляпу! Я почувствовал, как он взял ее за
верх, медленно поднял… и оставил меня с обнаженной головой! Я почувствовал
головокружение, дыхание мое стеснилось, в ушах шумело, я все плотнее вжимался в
кресло и все крепче зажмуривал глаза. И тогда Кабрион наклонился, обхватил
руками мою лысую голову, мою почтенную, достойную голову. Как я имел право
сказать до этого покушения, – так вот, он взял мою голову двумя руками,
ледяными, как руки мертвеца… и на моем высоком лбу, покрытом холодным потом…
запечатлел бесстыдный, дерзкий поцелуй!!!
Анастази
воздела руки к небесам.
– Мой
самый злейший враг целует меня в лоб! И я вынужден терпеть его мерзкие ласки,
после того как он повсюду преследовал меня из-за моих волос! Такой чудовищный
кошмар заставил меня призадуматься и совсем парализовал… Кабрион воспользовался
моей неподвижностью, чтобы снова надеть мне шляпу на голову, а затем ударом
кулака нахлобучил ее мне до самых глаз, как вы сами видели. Это последнее
оскорбление потрясло меня, это было последней каплей, переполнившей чашу, все
вокруг меня завертелось, и я потерял сознание. Но в последний миг я увидел
из-под полей моей шляпы, как он выходит из нашей комнаты так же спокойно и
медленно, как и вошел.
Тут
Пипле упал в свое кресло, словно этот рассказ истощил его силы, и безвольно
воздел руки к небесам.
Хохотушка
выскочила из швейцарской, у нее тоже сил больше не было, она просто задыхалась
от смеха и не могла больше сдерживаться. Родольф и тот с великим трудом
сохранял серьезность.
Внезапно
на улице послышался шум, который обычно производит множество людей, перед
воротами произошла какая-то суета и еще через минуту по плитам у двери дома
загремели ружейные приклады.
|
