ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
ЛИЛЬ-АДАН
Прошел
месяц после описанных нами событий. Мы посетим теперь вместе с читателем городок
Лиль-Адан, расположенный в живописной местности на берегу Уазы, вблизи большого
леса.
В
провинции мельчайшие факты становятся важными событиями. Недаром зевакам, гулявшим
в то утро по церковной площади, не терпелось узнать, когда приедет человек,
купивший у вдовы Дюмон лучшую в городке мясную лавку со скотоприемным двором.
Новый
владелец был, видимо, богачом, ибо он роскошно выкрасил и отделал лавку. Три
недели день и ночь трудились там рабочие. Бронзовая с золотом решетка,
закрывавшая вход в магазин, не препятствовала притоку свежего воздуха. По обеим
ее сторонам высились массивные пилястры, увенчанные двумя крупными бычьими
головами; на их золоченые рога опирался широкий антаблемент, предназначенный
для вывески. Остальная часть этого двухэтажного дома была выкрашена в
темно-серый свет, а решетчатые ставни – в светло-серый. Все работы были
закончены за исключением установки вывески, которой нетерпеливо ожидали
праздношатающиеся, дабы узнать фамилию преемника вдовы.
Наконец
рабочие принесли большую вывеску, и любопытные прочли на ней следующие слова,
начертанные золотом по черному фону: «Правдолюб-мясник».
Любопытство
бездельников все же не было удовлетворено. Кто такой этот Правдолюб? Один из
самых нетерпеливых горожан обратился к приказчику, парню с открытым и веселым лицом,
который хлопотал в лавке, заканчивая последние приготовления.
На
вопрос о его хозяине, г-не Правдолюбе, парень ответил, что еще не видал его,
так как лавка была куплена по доверенности, но не сомневается, что патрон
сделает все возможное, чтобы удовлетворить своих будущих покупателей, уважаемых
жителей Лиль-Адана.
Эти
любезные слова, сказанные с видом приветливым и радушным, да и нарядный вид лавки
расположили любопытных в пользу г-на Правдолюба; кое-кто тут же обещал
симпатичному парню стать клиентом его хозяина.
В этом
доме со стороны Церковной улицы имелся еще обширный двор.
Через
два часа после открытия лавки новенькая плетеная двуколка, запряженная холеным
першероном, въехала во двор мясной; из экипажей вышли двое мужчин.
Один из
них был Мэрф, бледный, но уже вполне оправившийся после нанесенной ему раны,
второй – Поножовщик.
Рискуя
впасть в банальность, мы скажем, что престиж костюма так велик, что Поножовщика
– этого завсегдатая таверн Сите, трудно было узнать в новой, непривычной для
него одежде. Такая же метаморфоза произошла и с его лицом: вместе с обносками
он, казалось, сбросил и свой дикий, грубый, тревожный вид: когда он спокойно
шел, положив руки в карманы длинного теплого редингота из касторина орехового
цвета, уткнув свежевыбритый подбородок в широкий белый галстук с вышитыми
уголками, всякий принял бы его за добропорядочного буржуа.
Мэрф
привязал лошадь к железному кольцу, вделанному в стену, и сделал знак Поножовщику
следовать за ним; они вошли в уютную низкую залу за лавкой, обставленную
ореховой мебелью, оба окна которой выходили во двор, где лошадь нетерпеливо
била копытом. Можно было подумать, что Мэрф находится у себя дома, ибо он
отворил дверцу одного из шкафов и взял оттуда бутылку и стакан.
– Утро
сегодня холодное, парень, не хотите ли выпить водки?
– Не
в обиду будь вам сказано, господин Мэрф… я не стану пить.
– Отказываетесь?
– Да,
я до того рад, а радость согревает человека. И еще я рад тому, что встретил
вас… Дело в том…
– Но
в чем же?
– Вчера
вы нашли меня в порту Святого Николая, где я для согрева лихо выгружал из воды бревна.
Я не видел вас с той ночи… когда негр с белыми волосами выколол глаза Грамотею.
Это первое, что он получил по заслугам, что правда, то правда… но… словом…
Дьявольщина! Меня это зрелище перевернуло. А какое лицо было у Родольфа! У него
всегда такой добродушный вид, а в ту минуту он меня испугал.
– Что
же дальше?
– Итак,
вы мне говорите: «Здравствуйте, Поножовщик». – «Здравствуйте, господин
Мэрф. Значит, вы поправились?.. Тем лучше, дьявольщина, тем лучше. А как
господин Родольф?» – «Ему пришлось уехать через несколько дней после того дела
на аллее Вдов, и он забыл про вас, парень». – «Если так, отвечаю я вам,
если господин Родольф позабыл меня, ей-богу, мне это очень горько».
– Я
хотел сказать, мой милый, что он забыл вознаградить вас по заслугам; но он вас
никогда не забудет.
– Эти
ваши слова меня сразу подбодрили, господин Мэрф… Дьявольщина! Я-то уж наверняка
его не забуду!.. Он мне сказал, что у меня есть честь и мужество… словом,
молчок.
– К
сожалению, парень, монсеньор уехал, не оставив никаких распоряжений на ваш
счет; у меня же самого ничего нет, только то, что мне дает монсеньор: я не могу
отблагодарить вас, как бы мне хотелось, за все, что вы сделали для меня.
– Полно,
господин Мэрф, вы шутите.
– Но
почему же, черт возьми, вы не вернулись на аллею Вдов после той трагической
ночи? Монсеньор не уехал бы, не подумав о вас.
– Как
вам сказать… Господин Родольф не позвал меня. Я решил, что он больше не нуждается
во мне.
– Должны
же вы были подумать, что ему хочется отблагодарить вас.
– Вы
же сказали, что господин Родольф не забыл меня.
– Хорошо,
хорошо, не будем больше говорить об этом. Но мне было нелегко отыскать вас…
Так, значит, вы больше не ходите к Людоедке?
– Нет.
– Почему?
– Так
уж, кой-какие мыслишки пришли мне в голову…
– В
добрый час; но вернемся к тому, о чем вы говорили.
– К
чему, господин Мэрф?
– Вы
говорили: «Я доволен, что встретил вас, и еще доволен, быть может…»
– Вспомнил,
господин Мэрф. Вчера, найдя меня у плотового сплава, вы сказали: «Послушайте,
парень, я не богат, но я могу доставить вам место, где вам не придется так
надрываться, как в порту, а зарабатывать вы будете четыре франка в день». –
«Четыре франка в день… да здравствует хартия!» Я ушам своим не поверил: ведь
это жалованье унтер-офицера. «Дело подходящее, господин Мэрф», отвечаю я. Вы же
говорите мне, что я не должен походить на бродягу, иначе испугаю хозяина, к
которому вы меня ведете. «У меня нет другой одежды», отвечаю я. «Идемте в „Храм
вкуса“», говорите вы. Я иду за вами, выбираю у мамаши Юбар все самое что ни на
есть шикарное, вы даете мне денег в долг, и через четверть часа я разодет, как
домовладелец или зубной врач. Вы мне назначаете свидание на сегодня, рано утром
у ворот Сен-Дени; я нахожу вашу повозку, и вот мы здесь.
– Вы
в чем-нибудь сомневаетесь?
– Видите
ли, господин Мэрф, если человек хорошо одет, это портит его. И когда я вновь
напялю на себя старую куртку и остальное тряпье, мне будет не по себе. Да и,
кроме того… получать четыре франка в день, вместо двух… кажется мне такой
большой удачей, которая не может продолжаться; я предпочел бы спать всю жизнь
на дрянном соломенном тюфяке в моей меблирашке, чем проспать пять-шесть ночей в
хорошей кровати. Вот какое у меня мнение.
– Оно
не лишено основания. Но лучше всегда спать в хорошей кровати.
– Ясное
дело, лучше есть хлеба, сколько влезет, чем подыхать с голоду. Что это! Так
здесь, значит, мясная лавка? – спросил Поножовщик, слыша удары топора и
заметив сквозь занавеску разрубленную бычью тушу.
– Да,
мой милый; лавка принадлежит одному из моих друзей. Хотите осмотреть ее, пока
лошадь отдыхает?
– Пожалуй,
это напомнит мне молодость… только бойня в Монфоконе была дрянная, а убойным
скотом служили мне старые клячи. Чудное дело! Имей я за душой немного денег, я
из всех профессий выбрал бы только профессию мясника! Ездить на славной лошадке
по ярмаркам, покупать там скотину, возвращаться домой, погреться у своего
очага, если ты замерз, посушиться, если ты промок, увидеть свою хозяйку,
славную толстую мамашу, свежую и веселую, с целой кучей ребятишек, которые
обшаривают твои сумки в поисках гостинцев. А затем утром, на бойне, схватить за
рога быка… в особенности, если он злой, черт подери!.. Люблю злых быков… привязать
за кольцо, вдетое в ноздрю, убить, разделать на части, очистить… Дьявольщина!
Вот чего бы мне хотелось, как хотелось Певунье съесть ячменный леденец, когда
она была маленькая… Кстати, господин Мэрф… я не встречал ее больше у Людоедки,
верно, господин Родольф вытащил ее оттуда. Знаете, он сделал доброе дело.
Бедная девушка! Она не думала ни о чем дурном. Такая еще молоденькая! А после
втянулась бы… Словом, господин Родольф хорошо поступил.
– Согласен
с вами. Но не хочется ли вам осмотреть лавку, пока наша лошадь отдыхает?
Поножовщик
и Мэрф вошли в лавку, затем в хлев, где стоял три великолепных быка и штук двадцать
овец; затем осмотрели конюшню, каретный сарай, бойню, чердаки и подсобные помещения
этого дома, порядок и чистота которого свидетельствовали о рачительном и
богатом хозяине.
Когда
они всюду побывали, за исключением второго этажа, Мэрф обратился с такими словами
к Поножовщику:
– Признайтесь,
что мой друг счастливчик. Этот дом и участок принадлежат ему, не считая тысячи
экю оборотных средств, вложенных в торговлю. В довершение всего ему тридцать восемь
лет от роду, силища, как у быка, железное здоровье и любовь к своей профессии.
Приветливый и честный малый, которого вы видели внизу, со знанием дела заменяет
хозяина, когда тот закупает скот на ярмарке. Повторяю, разве мой друг не
счастливчик?
– Конечно,
господин Мэрф. Но что поделаешь? Есть люди счастливые и несчастные; стоит мне
подумать, что я буду зарабатывать четыре франка в день, когда иные не
зарабатывают и половины, и подчас и того меньше…
– Хотите
подняться и осмотреть второй этаж?
– Охотно,
господин Мэрф.
– Там
вы познакомитесь с хозяином, который хочет вас нанять.
– С
хозяином?
– Да.
– Почему
вы не сказали мне этого раньше?
– Я
все объясню вам в свое время.
– Погодите, –
сказал Поножовщик с печальным и смущенным видом, задерживая Мэрфа, –
послушайте, я должен сказать вам одну вещь… Быть может, господин Родольф не
говорил вам об этом… Но я ничего не должен скрывать от своего будущего хозяина…
Пусть уж лучше узнает обо всем теперь, а не потом.
– В
чем дело, что вы хотите сказать?
– Я
хочу сказать…
– Что
именно?
– Что
я бывший преступник… что я был на каторге… – проговорил Поножовщик глухим
голосом.
– Да? –
молвил Мэрф.
– Но
я никогда никому не делал зла! – воскликнул Поножовщик. – И я скорее
подохну с голоду, чем стану воровать, – прибавил он, опустив голову, –
я убил… в приступе гнева… И это еще не все, – заметил он после
паузы, – хозяева нипочем не наймут бывшего каторжника; они правы: не за
такие заслуги дают свидетельство о добродетели. Это и помешало мне найти приличную
работу, меня нанимали только в каком-нибудь порту для выгрузки плотового леса,
ведь я говорил, когда нанимался на работу: «Дело обстоит так-то и так-то… Нужен
я вам? Не нужен?» Пусть лучше сразу откажут, а не после, когда сами узнают… Я
сказал все это для того, чтобы упредить вас: я выложу всю правду хозяину. Вы
знаете его: если он не возьмет меня после этого, избавьте меня от знакомства с
ним, лучше я тут же уберусь восвояси.
– Идемте
же, – сказал Мэрф.
Поножовщик
последовал за Мэрфом; они поднялись по лестнице; одна из дверей отворилась, и
они оказались лицом к лицу с Родольфом.
– Дорогой
Мэрф… оставь нас одних, – молвил Родольф.
|
