XLV
Примчался Фелек: чумазый, потный, в рваных брюках.
– Все в порядке. Обещали быть, – доложил он и стал
рассказывать о себе. – В газетах писали правду: я воровал деньги и брал
взятки. Когда ты вместо себя посылал меня на аудиенции, я выдавал ребятам не
все подарки. То, что мне нравилось, оставлял себе. За взятки я давал подарки
получше и подороже. А мои приятели, в том числе и Антек, являлись каждый день и
брали что хотели. Да, все это я делал, не отпираюсь, но шпионом не был. Я
действовал по указке журналиста. Это он велел, чтобы меня величали бароном. Он
подбил меня потребовать орден. Прикидывался моим другом. А в один прекрасный день
приказал подделать твою подпись под документом, в котором говорилось, будто ты
даешь отставку всем министрам, взрослых лишаешь всех прав и передаешь бразды
правления детям. Я не согласился. Тогда журналист надел шляпу и сказал:
«Хорошо, я немедленно иду к королю и доложу ему, что ты воруешь деньги и берешь
взятки». И я струсил: «Откуда ему все известно? – ломал я себе
голову. – Наверно, такая у них профессия». Оказалось, он – шпион. Но это
еще не все: он подделал одну бумагу – воззвание к детям всего мира.
Матиуш, заложив руки за спину, шагал по кабинету.
– Да, натворил ты дел! Но я тебя прощаю.
– Прощаешь? Правда? Тогда я знаю, что делать.
– Ну?
– Расскажу все отцу, а он меня так отлупит, что век не
забуду!
– Не надо, Фелек. Можешь искупить свою вину иначе.
Время сейчас тревожное, и мне нужны верные люди. Ты мне пригодишься.
– Их сиятельство господин военный министр! –
доложил гофмейстер.
Матиуш надел корону – ох, до чего же она тяжела – и вошел в
тронный зал.
– Господин министр, выкладывайте все начистоту! Только
коротко, без лишних слов. Мне многое известно.
– Имею честь доложить вашему величеству: в настоящий
момент мы располагаем тремя крепостями из пяти, четырьмястами пушками из тысячи
и двумястами тысячами пригодными к употреблению винтовками. Патронов хватит на
десять дней войны. Раньше был трехмесячный запас.
– А сапоги, ранцы, сухари?
– Склады целы, съеден только мармелад.
– Ваши сведения точны?
– Абсолютно.
– Как вы считаете, скоро начнется война?
– Я политикой не занимаюсь.
– Можно ли починить винтовки и пушки?
– Часть можно, если плавильные печи на заводах в
порядке, но часть испорчена вконец.
Матиуш вспомнил фабрику и поник головой. Корона показалась
ему еще тяжелее.
– Господин министр, каково настроение в армии?
– Солдаты и офицеры оскорблены. Особенно им обидно
ходить в одну школу со штатскими. Когда я получил отставку…
– Ваша отставка недействительна. Мою подпись подделали,
а я ничего об этом не знал.
– Когда я получил отставку, – продолжал военный
министр, насупив брови, – ко мне явилась делегация с требованием открыть
школу для военных. А я на них как рявкну: «Марш в школу, коли приказано! В
огонь, в ад ступайте, коли приказано!»
– Ну, а если попробовать по-старому? Простят они меня?
– Так точно, ваше королевское величество! –
гаркнул военный министр и выхватил саблю из ножен. – Начиная с меня и
кончая последним солдатом, все, как один человек, во главе с королем-героем
ринемся в бой за родину, за нашу солдатскую честь!
– Хорошо, очень хорошо!
«Значит, не все еще потеряно», – подумал Матиуш.
Министры опоздали и запыхались – отвыкли ходить пешком.
Гофмейстер каждый раз докладывал: такой-то министр приехал, хотя тот на своих
двоих притопал. Автомобили поломались, а шоферы корпели над уроками.
В своей речи Матиуш сказал: во всем виноват журналист-шпион,
и теперь надо найти выход из положения.
Решили в экстренном выпуске газеты напечатать воззвание ко
всем гражданам. В воззвании говорилось: с завтрашнего дня возобновляются
нормальные занятия в школах. Кто узнает об этом поздно, пусть все равно приходит
на урок. Взрослые досидят до перемены и отправятся на работу. Безработным еще
месяц будут выплачивать школьное пособие, а потом, кто хочет, может поехать в
страну Бум-Друма строить дома, школы и больницы. Оба парламента временно
распускаются. Сначала откроется парламент взрослых. Он решит, как поступить с
ребятами, которым исполнилось пятнадцать лет. Когда специальная комиссия
выработает правила, откроется детский парламент. Дети могут принимать любые
решения, но взрослый парламент имеет право одобрить их или отклонить. Детям
запрещается командовать взрослыми. Депутатами могут быть только ребята, которые
хорошо себя ведут и хорошо учатся.
Воззвание подписали Матиуш и все министры.
Во втором воззвании к солдатам Матиуш писал:
Две наши важнейшие крепости взорваны
диверсантами. Так пусть же геройская грудь каждого солдата станет неприступной
крепостью, если враг осмелится напасть на землю наших отцов.
Это воззвание подписали Матиуш и военный министр.
Министр торговли обратился с просьбой к ремесленникам поскорей
починить и отремонтировать магазины.
Министр просвещения пообещал детям поскорее открыть
парламент, если они будут хорошо себя вести и хорошо учиться.
А обер-полицмейстер поручился, что завтра с утра полицейские
будут на своих местах.
– Пока это все, что можно сделать, – заявил
канцлер. – Когда исправят телеграф и почту, мы узнаем, что произошло за
это время в стране и за ее пределами.
– А что могло произойти? – встревожился Матиуш.
Недаром ему показалось, что все уладилось как-то слишком легко и просто. Может,
Печальный король преувеличил опасность?
– Неизвестно. Ничего не известно…
Следующий день прошел благополучно. На первом уроке учителя
прочли вслух газету своим великовозрастным ученикам, и те отправились по домам.
Чтобы вернуть детям книги и тетради, понадобилось, конечно, время. Но к
двенадцати часам дня жизнь вошла в обычную колею, и все были этому рады: и
родители, и дети, и учителя.
Учителя, разумеется, не признались ребятам, как им было
трудно со взрослыми и как хорошо, что дети вернулись в школу. Среди учеников
моложе тридцати лет нашлось немало лоботрясов, которые на уроках хихикали,
шумели и мешали слушать другим. А кто постарше, жаловались, что неудобно
сидеть, что голова болит от духоты и чернила слишком жидкие. Старички и
старушки мирно посапывали на задних партах. И сколько учительница ни сердилась,
ни кричала, с них как с гуся вода, потому что многие оказались глухими. Молодые
проделывали со стариками разные шутки, а старики жаловались, что им покоя не
дают. Словом, учителя привыкли иметь дело с детьми и предпочитали, чтобы все
было по-старому.
В конторах радовались, что можно свалить вину на детей,
когда не находили какую-нибудь важную бумагу. Чиновники тоже ведь бывают
разные: у одного все бумажки в порядке, а у другого – нет.
На фабриках дело обстояло хуже, но положение спасли
безработные. Они с жаром взялись за дело.
Было в тот день несколько мелких происшествий, но хорошо
отдохнувшая полиция моментально их ликвидировала. Награбив и наевшись до
отвала, воры вели себя тихо и смирно, боясь, как бы не выплыли наружу их темные
делишки. А ненастоящие воры даже вернули краденое.
Когда королевский автомобиль проехал под вечер по улицам,
город было не узнать.
Матиуш с нетерпением ждал известий.
Клу-Клу тем временем снова взялась учить негритянских детей.
Матиуш посидел на уроке и поразился, как быстро они все запоминают. Но Клу-Клу
объяснила ему, что вожаки – самые прилежные и способные ученики. С остальными
много трудней. Бедная Клу-Клу не подозревала, как быстро и печально кончатся ее
занятия.
На сей раз первым во дворец приехал канцлер. Это только
вчера дал он себя опередить привычному к походам военному министру.
Канцлер нес под мышкой пачку бумаг, и вид у него был
встревоженный.
– Ну, как дела, господин канцлер?
– Плохо. – Канцлер притворно вздохнул. –
Этого следовало ожидать. Но может, оно и к лучшему.
– Что случилось? Не тяните, говорите скорей!
– Война!
Матиуш вздрогнул.
Тут собрались все министры, и выяснилось вот что.
Старый король отрекся от престола в пользу сына, а тот
немедля объявил Матиушу войну и двинул войска по направлению к его столице.
– Значит, он перешел границу?
– Два дня назад. И уже продвинулся на сорок верст в
глубь нашей территории.
Затем началось чтение телеграмм, писем, посланий. Тянулось
это очень долго. Прикрыв от усталости глаза, Матиуш молча слушал.
«Может, оно даже к лучшему».
– Неизвестно, куда движется неприятель, но, вероятней
всего, в направлении взорванных крепостей, – сказал военный
министр. – Пойдут форсированным маршем – через пять дней окажутся у ворот
столицы. Не будут спешить – через десять.
– Как?! Мы не дадим отпора врагу? – с негодованием
вскричал Матиуш.
– Это бессмысленно, ваше величество. Население должно
защищаться само. Несколько небольших отрядов можно снарядить, но это значит
обречь их на верную гибель. Мое мнение таково: неприятеля не останавливать и
дать генеральное сражение у стен столицы. И тогда либо мы победим, либо…
– А два других короля нам не помогут? – перебил
его министр иностранных дел.
– Сейчас уже поздно об этом говорить, – сказал
военный министр. – Впрочем, это не мое дело.
Министр иностранных дел долго и нудно докладывал, что надо
сделать, чтобы привлечь на свою сторону двух других королей.
На Печального короля, конечно, можно рассчитывать. Только
вот беда: воевать он не любит и солдат у него маловато. В прошлой войне он в
боях не участвовал: его армия находилась в резерве. Он поступит так, как второй
король. Загвоздка вот в чем: что имеет против Матиуша второй король? Кажется,
Матиуш во всем пошел ему навстречу…
Тут слова попросил канцлер.
– Господа, вы можете со мной не согласиться, но,
пожалуйста, не сердитесь. Вот мой совет: надо немедленно послать неприятелю
ноту и со всей прямотой и откровенностью заявить, что мы не хотим войны и
готовы идти на уступки. По-моему, он просто хочет содрать с нас контрибуцию.
Сейчас я поясню свою мысль. Ведь не случайно он отдал задаром порт и по дешевке
продал десять кораблей. Он сделал это, чтобы Бум-Друм прислал нам побольше
золота. Денег у нас много, и нам ничего не стоит отдать ему половину.
Матиуш сидел, стиснув кулаки, и молчал.
– Господин канцлер, – сказал главный
казначей, – мне кажется, он на это не согласится. Зачем ему половина
золота, когда он может получить все! Зачем ему прекращать войну, если он
рассчитывает победить! Последнее слово за вами, господин военный министр!
В ожидании ответа Матиуш с такой силой сжал кулаки, что
ногти впились в ладони.
– Нота, конечно, не помешает. На ноту они нам ответят,
потом мы им ответим. Кажется, так принято в дипломатии, хотя я в этом не силен.
А нам сейчас дорог каждый день, каждый час. За это время мы успеем починить
сто, на худой конец – пятьдесят пушек и несколько тысяч винтовок.
– А если он согласится на половину золота и прекратит
войну? – спросил Матиуш чужим, до странности спокойным, глухим голосом.
Стало тихо. Все взоры обратились на военного министра. Тот
побледнел, покраснел, потом опять побледнел и пролепетал:
– Тем лучше. – И после небольшой паузы прибавил: –
Сами мы войну все равно не выиграем. А помощи ждать неоткуда.
Матиуш закрыл глаза и просидел так до конца заседания.
Министры подумали, что он заснул. Но Матиуш не спал, и всякий раз, когда,
обсуждая ноту, произносили: «Нижайше просим неприятельского короля…», у него
вздрагивали губы.
Когда нота была готова, его попросили подписать ее.
– Нельзя ли вместо «нижайше просим» написать «желали
бы»? – спросил он.
Ноту переписали, заменив слова «нижайше просим» на «желали
бы». Получилось так:
«Мы желали бы прекратить войну».
«Мы желали бы урегулировать конфликт мирным путем».
«Мы желали бы выплатить противной стороне военные расходы в
размере половины имеющегося у нас золота».
Когда Матиуш подписал ноту, было два часа ночи.
Не раздеваясь, бросился Матиуш на кровать, но сон не
приходил. Начало светать, а Матиуш все не спал.
– Победить или умереть! – шепотом повторял он.
|
