XLII
Трудно вообразить, какой поднялся переполох и возмущение,
когда стало известно о решении детского парламента.
– Беззаконие! – негодовали одни. – Кто дал им
право распоряжаться? У нас свой парламент есть, и мы не обязаны им подчиняться.
Пусть занимаются своими детскими делами, а в наши нечего вмешиваться.
– Ну хорошо, – говорили другие. – Допустим,
мы пойдем в школу. А кто будет работать?
– Ничего, пусть поработают сами. По крайней мере
увидят, каково это.
– Может, оно даже к лучшему, – рассуждали
оптимисты. – Дети убедятся, что без нас обойтись трудно, и будут больше
уважать взрослых.
А бедняки и безработные даже рады были. Вышел новый указ: за
ученье платить, как за работу, потому что ученье – тоже труд.
Итак, по новому закону, дети работают, а взрослые учатся.
Неразбериха. Кутерьма. Ералаш. Мальчишки хотят быть только
пожарниками или шоферами. Девочки – продавщицами в кондитерских или в магазинах
игрушек. Как всегда, не обошлось без глупостей: один мальчик изъявил желание
быть палачом, другой – индейцем, третий – сумасшедшим.
– Все не могут быть пожарниками и шоферами, –
объяснили им.
– А мне какое дело? Пусть другие работают дворниками!
Дома тоже было много недоразумений и ссор, особенно когда
дети передавали родителям свои тетради и учебники.
– Ты испачкал книги и тетрадки, а ругать будут
меня, – говорила мама.
– Ты потерял карандаш, и мне нечем рисовать, а от
учителя попадет мне, – говорил папа.
– Ты не приготовила вовремя завтрак, и теперь я опоздаю
в школу. Пиши мне записку, – говорила бабушка.
Учителя радовались: наконец-то они немного отдохнут. Ведь не
станут же взрослые безобразничать!
– Покажите детям пример, как надо учиться, –
говорили они родителям.
Многие находили это забавным. Но все сходились в одном:
долго так не протянется. Странное зрелище представлял город, взрослые чинно
шагают с портфелями в школу, а дети деловито спешат на работу: кто в контору,
кто на фабрику, кто в магазин. У некоторых пап и мам лица расстроенные и
смущенные, а у некоторых – веселые и беззаботные.
– Ну что? Разве плохо оказаться снова детьми?
Иногда встречались старые школьные товарищи, которые сидели
на одной парте. Папы с удовольствием вспоминали давно минувшие времена,
учителей, разные игры и проказы.
– Помнишь латиниста? – спрашивал инженер у
переплетчика – своего бывшего одноклассника.
– А помнишь, из-за чего мы с тобой раз подрались?
– Еще бы! Я купил перочинный нож, а ты сказал: он не
стальной, а железный.
– Нас с тобой из-за этого в карцер посадили.
Два солидных господина – доктор и адвокат, увлекшись
воспоминаниями, забыли, что они не маленькие, и стали толкаться и гоняться друг
за другом. Учительница, проходившая мимо, сделала им замечание, что на улице
надо вести себя прилично.
Но были и такие, которым это очень не нравилось.
Злющая-презлющая идет с портфелем в школу толстуха, хозяйка трактира.
А встречный мастер узнал ее и говорит товарищу:
– Смотри, вон гусыня идет. Помнишь, как она в водку
подливала воду, а за селедочный хвост, как за целую селедку, с нас брала? Давай
ей подставим ножку, а? Мы ведь с тобой теперь сорванцы.
Так они и сделали. Она чуть не растянулась. Тетради
рассыпались по мостовой.
– Хулиганы! – завопила толстуха.
– Мы нечаянно.
– Вот скажу учительнице, что не даете спокойно перейти
через дорогу, она вам задаст!
Зато дети шагали по улицам спокойно и чинно, и ровно в
девять все конторы и магазины были открыты.
В школе старики и старушки норовят сесть за задние парты,
поближе к печке: рассчитывают подремать во время урока.
Великовозрастные ученики читают, пишут, решают задачки. Все
как полагается. И все-таки учительница несколько раз рассердилась за то, что ее
невнимательно слушают. Но разве можно быть внимательным, когда тебя одолевают
заботы: как дома управляются дети, что слышно на фабрике, в магазине?
Девочки изо всех сил стараются, хотят доказать, что они
хорошие хозяйки. Но приготовить обед не так-то просто, когда не знаешь, как это
делается.
– Может, на обед вместо супа подать варенье?
И – айда в магазин.
– Ах, как дорого! В других магазинах дешевле.
Покупатели отчаянно торгуются, чтобы показать, как дешево
они умеют покупать. А продавцам хочется похвастаться большой выручкой. Торговля
идет бойко.
– Дайте, пожалуйста, еще десять апельсинов.
– Фунт изюма.
– Швейцарского сыра, пожалуйста. Только чтобы свежий
был, а то принесу обратно.
– У меня сыр самого высшего качества и апельсины с
тонкой кожицей.
– Хорошо. Сколько с меня?
Продавец пытается сосчитать, но у него ничего не выходит.
– А сколько у тебя денег?
– Сто.
– Мало. Это стоит дороже.
– Я потом принесу.
– Ладно.
– Только дай мне сдачу.
– Вот дура! Денег не хватает, а она еще сдачу просит.
Справедливости ради следует заметить, что в магазинах и
учреждениях с посетителями обращались не слишком вежливо. То и дело слышалось:
«Дурак… Брешешь… Убирайся вон!.. Не хочешь – как хочешь… Не
воображай… Отвяжись!..» И так далее.
Случалось услышать и такое:
– Погоди, вот мама придет из школы…
Или:
– Кончатся уроки, все папе расскажу…
От уличных мальчишек житья не стало: влетят в магазин,
набьют полные карманы – и поминай как звали. Полицейские вроде бы на постах, но
толку от них мало.
– Полицейский! Ты что, ослеп? Хулиганы в магазин
ворвались, схватили чернослив и удрали.
– В какую сторону?
– А я почем знаю?
– Если не знаешь, я ничем не могу тебе помочь.
– На то ты и полицейский, чтобы смотреть.
– Ты за одним магазином уследить не можешь, а у меня их
пятьдесят.
– Дурак!
– Сама дура! Не нравится – не зови в другой раз.
Выходит полицейский из лавки, а сабля за ним по земле
волочится.
«Тоже мне… Вора ей поймай, а в какую сторону убежал, не
знает. Собачья должность. Стоишь весь день и глазеешь по сторонам. А эта жадина
хоть бы яблочко дала! Не буду больше полицейским, пусть делают что хотят. Лучше
в школу пойду.»
– Мамочка, тебя сегодня спрашивали?
– Папа, ты контрольную решил?
– Бабушка, ты с кем сидишь? А на какой парте?
Некоторые ребята по дороге с работы заходят в школу за папой
или мамой.
– Ну, что ты сегодня делал на работе? – спрашивает
папа.
– Да ничего особенного. Посидел за письменным столом.
Потом в окно смотрел на похоронную процессию. Хотел закурить, но папироса
попалась горькая. На столе у тебя какие-то бумаги лежали, я их подписал. Пришли
трое иностранцев – не то французы, не то англичане, залопотали по-своему, но я
сказал, что не понимаю, и они ушли. Пора было пить чай, но чай не принесли, и я
весь сахар съел. А потом звонил ребятам, но дозвонился только до одного –
наверно, телефон испорчен. Он сказал, что работает на почте и там много писем с
заграничными марками.
С обедом бывало по-разному: в одних домах он удавался на
славу, в других пригорал, а в третьих его вовсе не было, потому что разжечь плиту
не сумели. И мамам срочно приходилось готовить.
– Мне некогда, – говорила мама, – у меня
много уроков. Учительница сказала: взрослым надо больше задавать. Это
несправедливо. В других школах столько не задают.
– А в углу стоял кто-нибудь?
– Стоял, – призналась смущенная мама.
– За что?
– На четвертой парте сидели две дамы, – кажется,
знакомые по даче – и весь урок болтали. Учительница два раза сделала им
замечание, а они – никакого внимания. Тогда учительница поставила их в угол.
– Они плакали?
– Одна смеялась, а другая вытирала слезы.
– А мальчишки к вам пристают?
– Немножко.
– Совсем как у нас! – обрадовалась девочка.
|