X
В это время Матиуш усвоил еще одну важную истину. Солдаты не
могут вечно сидеть в окопах, иначе война никогда не кончится.
Пока на фронте было затишье, в столице кипела работа: в
главном штабе разрабатывали план наступления. План заключался в следующем:
собрать все силы в кулак, внезапно ударить по врагу и прорвать линию фронта.
Противнику волей-неволей придется отступить, потому что в прорыв устремятся
войска, зайдут с тыла и начнется бой не на жизнь, а на смерть.
Поручику присвоили зимой звание капитана. Матиуша наградили
медалью. Как он обрадовался! Их отряд дважды отмечали в приказе по армии за
отличное выполнение боевых заданий.
Как-то к ним в окопы явился важный генерал и зачитал приказ:
– «От имени его величества короля Матиуша Первого
выношу роте благодарность за уничтожение вражеского порохового склада и за
отвагу, проявленную в боях за родину. Возлагаю на роту почетное и тайное
задание: с наступлением тепла прорвать линию фронта.»
Это было большой честью.
Начались тайные приготовления. Подвезли снаряды, пушки. За
передовой стояла наготове конница.
Солдаты поглядывают на солнышко. Ждут не дождутся теплых
дней. Так и рвутся в бой!
Капитан придумал такую хитрость: чтобы ввести в заблуждение
врага, будто у них мало сил, послать в атаку сначала только половину роты.
Пусть постреляют для вида и возвращаются в окопы. А на другой день выступит вся
рота и опрокинет легковерного противника.
Сказано – сделано.
Полроты пошло в атаку. Перед атакой капитан приказал
артиллеристам открыть огонь по проволочным заграждениям, чтобы прорвать их и
облегчить путь пехоте.
– Вперед! – скомандовал капитан.
Ох, до чего хорошо вырваться из затхлых, сырых окопов,
мчаться во весь дух и кричать: «Ура! Вперед!» Враги увидели – прямо на них с
винтовками наперевес бегут солдаты, и до того испугались, что даже не стреляли.
Наши уже добежали до разорванной снарядами колючей проволоки, но тут
послышалась команда к отступлению.
Матиуш с еще несколькими солдатами забежал слишком далеко,
не услышал команды и попал в плен.
– Ага, струсили! Бежали как ошалелые, орали, будто
невесть сколько их, а нас увидели – давай бог ноги! – в отместку за свою
растерянность и страх издевались над пленными неприятельские солдаты.
Опять шел Матиуш в штаб, только не переодетый, как в прошлый
раз, а в шинели. Теперь он был военнопленный.
– Ага, попался, голубчик! – узнав его, злобно
воскликнул офицер. – Это из-за тебя взорвали зимой наш пороховой склад!
Теперь ты так легко не отделаешься… Солдат отвести в лагерь для военнопленных,
а мальчишка, как шпион, будет повешен.
– Я солдат! – запротестовал Матиуш. – Вы
имеете право меня расстрелять, но не вешать!
– Ишь какой умник выискался! То он Томек, то солдат.
Нет, голубчик, теперь-то мы тебя повесим как предателя.
– Права не имеете! – настаивал на своем
Матиуш. – Тогда я тоже был солдатом. Перешел фронт по заданию командира и
нарочно сел перед разрушенной хатой.
– Ну, довольно болтать! Отвести его под усиленной
охраной в тюрьму. Военный суд завтра разберется. Если ты и вправду был
солдатом, может, повезет тебе – получишь пулю в лоб, хотя я предпочел бы тебя
вздернуть.
На другой день состоялся суд.
– Я обвиняю этого мальчика в том, – сказал на суде
офицер, – что он зимой выследил, где находится наш пороховой склад, и
донес врагу. Неприятельская артиллерия двенадцать раз промазала, на тринадцатый
попала в цель, и склад взлетел на воздух.
– Признаешь ли ты себя виновным? – спросил седой
генерал-судья.
– Нет! Все было не так. Этот офицер сам показал мне
пороховой склад и велел разузнать, где у нас хранятся порох и снаряды, и
донести ему. И в награду дал мне плитку шоколада… Разве я неправду говорю?
Офицер покраснел. Местонахождение пороховых складов –
военная тайна, и он никому не имел права выдавать ее.
– Меня послали в разведку, а ваш офицер хотел сделать
из меня шпиона.
– Да я не думал… Не знал… Не предполагал… Не
сообразил… – оправдывался, заикаясь от волнения, офицер.
– Стыд и позор! – перебил его старый
генерал. – Вас обвел вокруг пальца маленький мальчик. Вы поступили плохо и
понесете за это заслуженное наказание. Но мальчик тоже виноват, и мы не можем
его оправдать. Предоставляю слово адвокату.
– Господа судьи! – начал свою речь
защитник. – Подсудимый, который называет себя то Вырвидубом, то Томеком по
фамилии Палец, не виновен. Как солдат он обязан был подчиниться приказу
командира. Его послали в разведку, и он пошел. Его, как и остальных, надо
отправить в лагерь для военнопленных – таково мое мнение.
Генерал обрадовался в душе: ему было жалко мальчика. Но не
подал виду: военным не полагается проявлять доброту и сочувствие к
неприятельским солдатам.
Он склонился над книгой, где были записаны все военные
законы, и стал искать место о военных шпионах.
– Ага, вот оно, нашел, – сказал он наконец. –
«Гражданские лица, которые передают врагу сведения за денежное вознаграждение,
подлежат повешению, а военные шпионы – расстрелу. В случае, если адвокат не
согласен с решением суда, дело передается в высшую инстанцию и приведение
приговора в исполнение откладывается.»
– Я с решением суда не согласен, – заявил
адвокат, – и требую передачи дела в высшую инстанцию.
Генерал и остальные судьи согласились.
Матиуша снова отвели в тюрьму. Тюрьмой называлась
обыкновенная крестьянская хата. Больших каменных домов с решетками на окнах на
фронте нет. Такая «роскошь» бывает только в городах. Под окнами и перед дверью
хаты-тюрьмы поставили по двое часовых с винтовками и пистолетами.
Размышляет Матиуш о своей судьбе, но духом не падает, не
теряет надежды: «Хотели меня повесить – и не повесили. Может, и пуля меня
минет. Столько их над моей головой пролетало, а я – жив».
Он с аппетитом поужинал. Еда была очень вкусная. По
существующему обычаю, приговоренных к смерти принято кормить сытно и вкусно. А
Матиуша считали обреченным.
Сидит Матиуш у окошка и смотрит, как в небе кружат
аэропланы. «Наши или неприятельские?» Не успел он додумать до конца, как рядом
с тюрьмой разорвались одновременно три бомбы.
Что было потом, Матиуш не помнил. Бомбы посыпались градом.
Одна угодила в хату-тюрьму, и все перевернулось вверх дном. Послышались крики,
стоны, грохот… Матиуш почувствовал, как его взяли на руки, но он не мог поднять
головы. В ушах стоял нескончаемый шум. Очнулся он на широкой кровати в роскошно
обставленной комнате.
|