XXX
Заблудились!
Кто не пережил это сам, не поймет, в каком ужасном положении
очутился Матиуш. Если ты заблудился в лесу, можно утолить голод ягодами,
напиться из ручья, лечь под дерево и заснуть; наконец, есть надежда набрести на
сторожку лесника. Если корабль сбился с курса, тоже не так страшно: на корабле
много народу – поговоришь, отведешь душу, и станет легче. Кроме того, на
корабле есть запас провизии, а там, глядишь, покажется на горизонте
какой-нибудь островок. А вот заблудиться вдвоем, да еще в воздухе, над пустыней
– страшней этого, пожалуй, нет ничего на свете. Дорогу спросить не у кого: кругом,
насколько хватает взгляд, – песок да небо. Даже целительный сон не
приходит.
Сидишь в брюхе чудовищной птицы, и она как стрела летит
неведомо куда, но ты знаешь: ей суждено мчаться до тех пор, пока хватит
бензина, а потом она замертво рухнет на землю. Умрет гигантская птица и вместе
с ней надежда на спасение. Если повезет и ты не разобьешься при падении, тебя
ждет верная смерть в знойных песках пустыни.
Двадцать ученых высчитали, сколько часов отважные
путешественники будут находиться в полете. Высчитали точно, с учетом силы
ветра. И вот два дня назад они точно по графику пролетели над вторым оазисом.
Сегодня в семь утра должны миновать третий оазис, а в четыре достигнуть границ
страны Бум-Друма. Направление они не меняли: ведь в воздухе нет преград, которые
нужно огибать.
Что же произошло?
Сейчас без двадцати минут восемь, а под ними песок и песок.
– Сколько времени мы еще можем продержаться в воздухе?
– Самое большее шесть часов. Бензина хватило бы и
дольше, но масла это чудовище выпивает страх сколько. Да и неудивительно –
жарко, вот ему и пить охота.
Их тоже мучила жажда, но запас воды был небольшой.
– Пейте, ваше величество, мне, безногому, меньше воды
нужно, – шутил пилот, но Матиуш заметил слезы в глазах у смельчака.
– Без четверти восемь…
– Без десяти восемь…
– Восемь…
Оазиса все нет.
Если бы гроза бушевала или ураган, не так обидно бы
погибнуть А то все идет гладко, первый оазис пролетели на десять секунд раньше
срока, второй – с опозданием на четыре секунды. Скорость полета все время
одинаковая. Ну, допустим, возможно опоздание на пять минут, но прошел-то уже
целый час.
А ведь они были почти у цели. И сегодня завершилось бы
последнее опасное путешествие Матиуша, на которое возлагалось столько надежд!
– Может, изменим направление? – предложил Матиуш.
– Изменить направление – дело нехитрое. Мой аэроплан
послушен малейшему движению руки. Как славно он летит! Он не виноват в том, что
случилось. Не огорчайся, моя птаха, тебя никто не винит… Ну, изменим
направление. А дальше что? По-моему, не надо менять курс. Может, это опять, как
с винтиком, дьявольские козни? Каким образом он исчез и почему вдруг нашелся?..
Мотор снова пить просит. Ну, дуралей, выпей стопочку масла, только помни:
пьянство до добра не доводит. Если будешь продолжать в том же духе, тебя ждет
плачевная участь.
– Оазис! – вскричал вдруг Матиуш, не отрывавший
глаз от бинокля.
– Тем лучше, – невозмутимо сказал пилот. Ему все
нипочем. Он одинаково спокоен: нет оазиса или есть оазис. – Опаздываем на
час пять минут. Но это не беда. Благодаря попутному ветру горючего хватит на
три часа. Давай-ка выпьем. – Пилот налил кружку и чокнулся с масляной
горловиной: – За твое здоровье, дружище!.. – и, подлив масла в машину,
залпом выпил целую кружку воды. – Дайте-ка, ваше величество, бинокль,
посмотрю и я своим единственным глазом на это чудо… Хе-хе, знатные у Бум-Друма
деревья! А вдруг Бум-Друм все-таки людоед? Быть съеденным, если знаешь, что
придешься по вкусу, еще полбеды. А у меня мясо жесткое, жилистое, да и бульон
из поломанных ребер наваристый не получится.
Матиуш очень удивился: почему этот молчаливый человек, не
сказавший почти ни слова за всю дорогу, стал вдруг таким разговорчивым и
веселым?
– А вы уверены, ваше величество, что это тот самый
оазис? Если за ним опять начнется проклятая пустыня, лучше уж приземлиться
здесь.
Матиуш не мог утверждать с уверенностью: ведь сверху все
выглядит иначе. Но одно знал он твердо, приземляться ни в коем случае нельзя,
иначе попадешь в руки кровожадных разбойников пустыни или тебя растерзают
хищные звери.
– Может, спустимся пониже, посмотрим что и как?
– Давайте, – согласился Матиуш.
До сих пор они летели на большой высоте, это спасало их от
жары и уменьшало расход масла. Но теперь, когда до конца путешествия осталось
несколько часов, об этом можно было не заботиться.
Аэроплан зарычал, дернулся и пошел на снижение.
– Что это? – удивился Матиуш и тут же крикнул: –
Скорей набирай высоту!
В крылья аэроплана вонзилось с десяток стрел.
– Вас не ранило? – встревожился Матиуш.
– Нет, нет, не беспокойтесь! Нечего сказать, хорошо они
нас встречают! – прибавил пилот.
Просвистело еще несколько стрел, и аэроплан взмыл вверх.
– Это тот самый оазис! Разбойники пустыни рыщут
поблизости от лесов Бум-Друма: в безлюдных песках им нечего делать.
– Вы уверены, что аэроплан не понадобится нам больше и
обратно мы поедем на верблюдах?
– Конечно! Бум-Друм, как и в прошлый раз, отправит нас
на верблюдах. И потом, если масло там еще можно раздобыть, где же мы возьмем
бензин?
– В таком случае, – сказал пилот, – рискнем.
Всякий уважающий себя машинист, когда опаздывает, поддает пару и прибывает на
станцию точно по расписанию. Сделаю и я так: разовью предельную скорость, чтобы
прилететь на место вовремя. Эх, была не была! Может, это мой последний полет!
Пилот поднажал, и через минуту разбойники и оазис остались
далеко позади.
– А стрелы не причинят нам вреда? – спросил
Матиуш.
– Нет, пусть себе торчат на здоровье.
Летят, летят они. Мотор работает без перебоев, и вот внизу
снова замелькали редкие кустики и чахлые деревца.
– Лошадка моя почуяла конюшню! – пошутил пилот.
Они выпили остаток воды, доели продукты. Ведь неизвестно,
сколько времени продлится торжественная встреча и когда их накормят. И потом,
неловко приезжать в гости голодными, а то хозяева еще подумают, будто они
приехали специально для того, чтобы поесть.
Матиуш разглядел серую полоску лесов вдали. Они сбавили
скорость и стали осторожно снижаться.
– А в лесу есть какая-нибудь полянка? – спросил
пилот. – Ведь на деревья мы не можем сесть. Правда, однажды я посадил
аэроплан в лесу, вернее, не я – его, а он – меня. Вот тогда я и потерял глаз.
Но в то время я сам был молод, и аэропланы были молодые и непослушные.
Матиуш помнил: перед королевским дворцом, то есть шалашом,
была полянка. Самолет низко кружил над землей, отыскивая место для посадки.
– Правее! – командовал Матиуш, приставив к глазам
бинокль. – Не так круто. Чуть-чуть назад. Левее. Поменьше круг… Хорошо.
– А теперь и я вижу. Но что это?!
– Набрать высоту! – испуганно вскричал Матиуш.
Они поднялись выше, а снизу до их слуха долетел
оглушительный крик, словно разом завыли все обитатели джунглей. Поляна перед
королевским шалашом кишела людьми – как говорится, яблоку негде упасть.
– Что-то случилось. Или Бум-Друм умер, или у них
праздник…
– Все это хорошо, но головы – не самая лучшая
посадочная площадка.
– Надо опускаться и подниматься до тех пор, пока они не
разбегутся.
Аэроплан опускался и поднимался семь раз. Наконец негры
поняли, что огромная птица хочет сесть на поляну, и отступили к деревьям.
Аэроплан благополучно приземлился.
Не успел Матиуш ступить на землю, как к нему подлетел кто-то
маленький, лохматый и повис у него на шее. Когда у него перестала кружиться
голова и рябить в глазах, он узнал в этом маленьком лохматом существе дочь
вождя – Клу-Клу.
|