XXVI
Однажды во время послеобеденной аудиенции Матиуш услышал за
дверью необычный шум и возню. Сначала он не обратил на это внимания: ребята
галдели иногда в приемной. Но нет, судя по всему, там кто-то спорил,
возмущался, чего-то требовал. Лакей, посланный узнать в чем дело, доложил: какой-то
взрослый уперся и требует, чтобы король во что бы то ни стало принял его.
Матиушу захотелось взглянуть на упрямца, и он приказал его
впустить.
В комнату ворвался длинноволосый человек с портфелем под
мышкой и, не поздоровавшись, затараторил:
– Я, ваше королевское величество, журналист. Вы,
конечно, знаете, так называются люди, которые делают газету. Целый месяц
пытаюсь проникнуть к вам, но безуспешно. Все только слышу: «Завтра, завтра». А
назавтра говорят: «Король устал, приходите в другой раз». Я уже по горло сыт
этими «завтраками»! И вот, окончательно потеряв терпение, сделал вид, будто
пришел со своим сыном. Думал, авось пропустят. Но не тут-то было! Лакеи узнали
меня и опять гонят вон. А у меня очень важное дело, даже не одно, а несколько.
Я не сомневаюсь, что вы с интересом меня выслушаете.
– Хорошо, – согласился Матиуш, – только
подождите, пока я приму детей – это их часы.
– Позвольте, ваше величество, мне остаться в зале. Я
буду сидеть тихо и не помешаю вам. А завтра напечатаю в газете статью про аудиенцию.
Наши читатели с интересом прочтут об этом.
Матиуш велел принести стул, журналист сел и все время что-то
записывал в свой блокнот…
– Ну, я вас слушаю, – сказал Матиуш, когда за
последним мальчиком закрылась дверь.
– Государь, я не отниму у вас много времени. Я буду
краток.
Несмотря на обещание, он говорил очень долго и рассказал
Матиушу много интересного.
– Дело действительно важное, – выслушав его,
сказал Матиуш. – Давайте поужинаем вместе, а потом продолжим наш разговор.
Журналист проговорил до одиннадцати часов, а Матиуш, заложив
руки за спину, ходил по кабинету и слушал.
Никогда Матиуш до сих пор не видел человека, который пишет
газету. «Умный и, хотя взрослый, совсем не похож; ни на одного из моих
министров» – отметил он про себя
– Вы только пишете или рисуете тоже?
– В газете одни сотрудники пишут статьи, другие рисуют.
Мы будем очень рады, если вы завтра посетите нашу редакцию.
Матиуш, который уже давно никуда не выезжал из дворца, с
радостью согласился.
Редакция помещалась в большом доме, украшенном в честь
приезда короля флагами, цветами и коврами. На первом этаже находилась
типография, там печатали газеты. В конторе на втором этаже свежие газеты
связывали пачками и отправляли на почту, а оттуда рассылали по всей стране. Там
же принимали объявления и продавали газеты. И, наконец, еще выше была редакция,
где за столиками сидели мужчины и строчили статьи, которые немедленно
набирались и печатались в типографии. Жизнь здесь била ключом: приносили
телеграммы со всех концов мира, беспрерывно звонили, телефоны, чумазые
мальчишки-курьеры сновали с бумагами из типографии в редакцию и обратно. За
одним столом писали, за другим – рисовали, за стеной стучали пишущие машинки.
Совсем как на войне.
На серебряном подносе принесли свежую, пахнущую типографской
краской газету с фотографией Матиуша во время аудиенции. А в статье под снимком
слово в слово, что говорил он и что отвечали дети.
Матиуш пробыл в редакции целых два часа, и ему очень
понравилось, как здесь быстро все делается. «Теперь я понимаю, почему они
первыми узнают обо всем на свете: про пожары, кражи, происшествия, про то, кто
под машину попал, и что делают короли и министры.»
– Как же вы не догадались, что я на фронте, а вместо
меня на троне сидит фарфоровая кукла?
– Нам-то об этом было известно, только о некоторых
вещах не полагается писать в газетах. Народ не должен знать слишком много. Это
была государственная тайна, а разглашать тайны нельзя.
Вечером Матиуш опять долго беседовал с журналистом. Из
разговора выяснилось следующее.
Никакой Матиуш не реформатор, и то, что он делал до сих пор,
не реформы. Если он хочет, чтобы страной не на словах, а на деле управлял
народ, надо созвать два парламента: один для взрослых, другой для детей. Дети
выберут своих депутатов, и те от их имени заявят, нужны ли им шоколад, куклы,
перочинные ножи или, скажем, ботинки и конфеты. Или деньги, чтобы самим
покупать себе что хочется. И газета у них должна выходить своя, каждый день.
Писать в нее будут сами дети о своих нуждах и пожеланиях. Это неправильно, что
король один решает за всех. Разве может один человек все знать? А газета знает
все. Вот, например, когда по приказу Матиуша ребятам раздавали шоколад, во
многих деревнях чиновники съели его сами. Разве это справедливо? А так дети
написали бы об этом в газету.
Четыре вечера подряд проговорили они с журналистом. И Матиуш
словно прозрел. Как же ему самому не пришло это в голову? И вот на ближайшем
государственном совете Матиуш попросил слова.
– Господа министры! – Матиуш по примеру канцлера
выпил воды в знак того, что намерен произнести длинную речь. – Отныне
страной будет править народ – это дело решенное. Но вы, господа, забыли, что
народ – это не только взрослые, но и дети. У нас в стране несколько миллионов
детей, значит, они тоже должны участвовать в управлении государством. Поэтому
предлагаю создать два парламента: для взрослых и для детей. Я король взрослых и
детей. Но если взрослые считают, что я для них мал, пусть выберут другого
короля, а я буду королем детей…
Матиуш четыре раза отпивал воду из стакана – так долго он
говорил. И министры смекнули: дело серьезное! Шоколадом, коньками да каруселями
от него не отделаешься, ему теперь настоящие реформы подавай!
– Это, конечно, нелегко, – продолжал
Матиуш. – Любая реформа требует жертв и усилий. Но пора начинать. Если
моей жизни не хватит, чтобы довести это дело до конца, его завершат мои дети и
внуки.
Министры опустили головы, боясь, как бы король не догадался,
о чем они думают. А они думали о том, какие глупые дети. Но вслух этого не
скажешь, когда сам король – мальчишка.
«Хочешь не хочешь, а на уступки пойти придется. Например,
газета. Можно издавать детскую газету, деньги ведь теперь есть.»
– А кто будет писать статьи в детскую газету? –
Министры втайне надеялись похоронить эту идею.
– У меня есть на примете один журналист, а министром я
назначу Фелека.
В последнее время Фелек часто злился и открыто высказывал
недовольство, и Матиуш хотел доказать, что по-прежнему считает его своим
другом.
– Эх, знаем мы цену королевской милости! На войне под
пулями и Фелек хорош. А как по балам и театрам разъезжать да ракушки на морском
берегу собирать – тут Фелека побоку, тут эти паиньки, Стасик да Еленка, больше
подходят. А к людоедам ехать – опять про Фелека вспомнил. Еще бы, дело опасное.
Стасика и Еленочку мамочка не пускает! Оно и понятно, мой отец простой солдат,
а не господин капитан. Ну ничего, авось опять для какого-нибудь рискованного
дела понадоблюсь.
Очень неприятно, когда тебя считают гордецом и в придачу еще
неблагодарным.
Пусть же Фелек убедится, что он нужен Матиушу не только в
беде. Фелек – самый подходящий министр для детей. Вечно он носится с оравой
мальчишек по улицам, и никто лучше его не знает ребят.
|