Глава 8. О РАЗЛИЧНОМ
ДЕЙСТВИИ, КАКОЕ ПОЛУПИСТОЛЬ МОЖЕТ ИМЕТЬ НА ПРИЧЕТНИКА И НА СЛУГУ
Д'Артаньян
шел по Новому мосту, радуясь, что снова обрел Планше. Ведь как ни был он полезен
доброму малому, но Планше был ему самому гораздо полезней. В самом деле, ничто
не могло быть ему приятнее в эту минуту, как иметь в своем распоряжении
храброго и сметливого лакея. Правда, по всей вероятности, Планше недолго будет
служить ему; но, возвратясь к своему делу на улице Менял, Планше будет считать
себя обязанным д'Артаньяну за то, что тот, скрыв его у себя, спас ему жизнь, а
д'Артаньяну было очень на руку иметь связи в среде горожан в то время, когда
они собирались начать войну с двором. У него будет свой человек во вражеском
лагере. А такой умница, как д'Артаньян, умел всякую мелочь обратить себе во
благо.
В таком
настроении, весьма довольный судьбой и самим собой, д'Артаньян подошел к собору
Богоматери.
Он
поднялся на паперть, вошел в храм и спросил у ключаря, подметавшего часовню, не
знает ли он г-на Базена.
– Господина
Базена, причетника? – спросил ключник.
– Его
самого.
– Он
прислуживает за обедней, в приделе Богоцы.
Д'Артаньян
вздрогнул от радости. Несмотря на слова Планше, ему не верилось, что он найдет
Базена; по теперь, поймав один конец нити, он мог ручаться, что доберется и до
другого.
Он
опустился на колени, лицом к этому приделу, чтобы не терять Базена из виду. По
счастью, служилась краткая обедня, она должна была скоро кончиться. Д'Артаньян,
перезабывший все молитвы и не позаботившийся захватить с собой молитвенник,
стал на досуге наблюдать Базена.
Вид
Базена в новой одежде был, можно сказать, столь же величественный, сколь и
блаженный. Сразу видно было, что он достиг или почти достиг предела своих
желаний и что палочка для зажигания свеч, оправленная в серебро, которую он
держал в руке, казалась ему столь же почетной, как маршальский жезл, который
Конде бросил, а может быть, и не бросал, в неприятельские ряды во время битвы
под Фрейбургом.
Даже
физически он преобразился, если можно так выразиться, совершенно под стать
одежде. Все его тело округлилось и приобрело нечто поповское.
Все
угловатости на его лице как будто сгладились. Нос у него был все тот же, но он
тонул в круглых щеках; подбородок незаметно переходил в шею; глаза заплыли, не
то что от жира, а от какой-то одутловатости; волосы, подстриженные
по-церковному, под скобку, закрывали лоб до самых бровей.
Заметим
кстати, что лоб Базена, даже совсем открытый, никогда не превышал полутора
дюймов в вышину.
В ту
минуту как Д'Артаньян кончил свой осмотр, кончилась и обедня.
Священник
произнес «аминь» и удалился, благословив молящихся, которые, к удивлению
д'Артаньяна, все преклонили колена. Он перестал удивляться, узнав в
священнослужителе самого коадъютора, знаменитого Жана-Франсуа де Гонди, который
уже в это время, предчувствуя свою будущую роль, создавал себе популярность
щедрой раздачей милостыни. Для того чтобы увеличить эту популярность, он и
служил иногда ранние обедни, на которые обычно приходит только простой люд.
Д'Артаньян,
как и все, опустился на колени, принял причитающееся на его долю благословение,
перекрестился, но в ту минуту, когда мимо него, с возведенными к небу очами,
проходил Базен, скромно замыкавший шествие, д'Артаньян схватил его за полу;
Базен опустил глаза и отскочил назад, словно увидал змею.
– Господин
Д'Артаньян! – воскликнул он. – Vade retro, Satanasi[6].
–Отлично,
милый Базен, – ответил, смеясь, офицер, – вот как вы встречаете
старого друга.
– Сударь, –
ответил Базен, – истинные друзья христианина те, кто споспешествует спасению,
а не те, кто отвращает от него.
– Я
вас не понимаю, Базен, – сказал Д'Артаньян, – я не вижу, как я могу
служить камнем преткновения на вашем пути к спасению.
– Вы
забываете, – ответил Базен, – что пытались навсегда закрыть к нему
путь для моего бедного господина; из-за вас он губил свою душу, служа в
мушкетерах, хотя чувствовал пламенное призвание к церкви.
– Мой
милый Базен, – возразил Д'Артаньян, – вы должны были бы понять уже по
месту, где меня видите, что я очень переменился: с годами становишься разумнее.
И так как я не сомневаюсь, что ваш господин спасает свою душу, то я хочу узнать
от вас, где он находится, чтобы он своими советами помог и моему спасению.
– Скажите
лучше – чтобы вновь увлечь его в мир? По счастью, я не знаю, где он, так
как, находясь в святом месте, я никогда не решился бы солгать.
– Как! –
воскликнул Д'Артаньян, совершенно разочарованный. – Вы не знаете, где Арамис?
– Прежде
всего, – сказал Базен, – Арамис – это имя погибели. Если
прочесть Арамис навыворот, получится Симара, имя одного из злых духов, и, по
счастию, мой господин навсегда бросил это имя.
– Хорошо, –
сказал Д'Артаньян, решившись перетерпеть все, – я ищу не Арамиса, а аббата
д'Эрбле. Ну же, мой милый Базен, скажите мне, где он.
– Разве
вы не слыхали, господин Д'Артаньян, как я ответил вам, что не знаю этого?
– Слышал,
конечно; но я отвечу вам, что это невозможно.
– Тем
не менее это правда, сударь, чистая правда, как перед богом…
Д'Артаньян
хорошо видел, что ничего не вытянет из Базена; ясно было Базен лжет, но по тому,
с каким: жаром и упорством он лгал, можно было легко предвидеть, что он от
своего не отступится.
– Хорошо, –
сказал д'Артаньян. – Так как вы не знаете, где живет ваш барин, не будем
больше говорить о нем и расстанемся друзьями; вот вам полпистоля, выпейте за
мое здоровье.
– Я
не пью, сударь, – сказал Базен, величественно отводя руку офицера. –
Это подобает только мирянам.
– Неподкупный! –
проворчал д'Артаньян. – Ну и не везет же мне!
И так
как д'Артаньян, отвлеченный своими размышлениями, выпустил из рук полу Базена,
тот поспешил воспользоваться свободой для отступления и быстро удалился в
ризницу; он и там не считал себя вне опасности, пока не запер за собой дверь.
Д'Артаньян,
задумавшись, не двигался с места и глядел в упор на дверь, положившую преграду
между ним и Базеном; вдруг он почувствовал, что кто-то тихонько коснулся его
плеча.
Он
обернулся и едва не вскрикнул от удивления, но тот, кто до него дотронулся
пальцем, приложил этот палец к губам в знак молчания.
– Вы
здесь, мой дорогой Рошфор? – сказал д'Артаньян вполголоса.
– Шш… –
произнес Рошфор. – Знали вы, что я освободился?
– Я
узнал это из первых рук.
– От
кого же?
– От
Планше.
– Как,
от Планше?
– Конечно.
Ведь это он вас спас.
– Планше?
Мне действительно показалось, что это он. Вот доказательство, мой друг, что
благодеяние никогда не пропадает даром.
– А
что вы здесь делаете?
– Пришел
возблагодарить господа за свое счастливое освобождение, – сказал Рошфор.
– А
еще зачем? Мне кажется, не только за этим.
– А
еще за распоряжениями к коадъютору; хочу попробовать, нельзя ли чем насолить
Мазарини.
– Безумец!
Вас опять упрячут в Бастилию!
– Ну
нет! Об этом я позабочусь, ручаюсь вам. Уж очень хорошо на свежем
воздухе, – продолжал Рошфор, вздыхая полной грудью, – я поеду в
деревню, буду путешествовать по провинции.
– Вот
как? Я еду тоже! – сказал д'Артаньян.
– А
не будет нескромностью спросить, куда?
– На
розыски моих друзей.
– Каких
друзей?
– Тех
самых, о которых вы меня вчера спрашивали.
– Атоса,
Портоса и Арамиса? Вы их разыскиваете?
– Да.
– Честное
слово?
– Что
же тут удивительного?
– Ничего!
Забавно! А по чьему поручению вы их разыскиваете?
– Вы
не догадываетесь?
– Догадываюсь.
– К
несчастью, я не знаю, где они.
– И
у вас нет возможности узнать? Подождите неделю, я вам добуду сведения, –
сказал Рошфор.
– Неделя –
это слишком долго, я должен их найти в три дня.
– Три
дня мало, – сказал Рошфор, – Франция велика.
– Не
беда. Знаете, что значит слово надо? С этим словом можно многое сделать.
– А
когда вы начнете поиски?
– Уже
начал.
– В
добрый час!
– А
вам – счастливого пути!
– Быть
может, мы встретимся в дороге?
– Едва
ли.
– Как
знать. У судьбы много причуд.
– Прощайте.
– До
свидания. Кстати, если Мазарини вспомнит обо мне, скажите, что я просил вас
довести до его сведения, что он скоро увидит, так ли я стар для дела, как он
думает.
И Рошфор
удалился с той дьявольской улыбкой на губах, которая прежде заставляла д'Артаньяна
содрогаться; но на этот раз д'Артаньян не испытал страха и сам улыбнулся с
грустью, которую могло вызвать на его лице только одно-единственное
воспоминание. «Ступай, демон, – подумал он, – и делай что хочешь.
Теперь мне все равно: нет второй Констанции в мире».
Оглянувшись,
он увидел Базена, уже снявшего с себя облачение и разговаривавшего с тем
ключарем, к которому д'Артаньян обратился, входя в церковь. Базен был,
по-видимому, очень возбужден и быстро размахивал своими толстыми короткими
ручками. Д'Артаньян понял, что Базен, вероятно, внушал ключарю остерегаться его
как только возможно.
Д'Артаньян
воспользовался озабоченностью обоих служителей, незаметно улизнул из собора и
притаился за углом улицы Пивных Бутылок. Базен не мог пройти так, чтобы
д'Артаньян не увидел его из своего тайника.
Через
пять минут после того, как д'Артаньян занял свой пост, Базен вышел на паперть,
озираясь по сторонам, не следит ли кто-нибудь за ним.
Но он
имел неосторожность не заметить нашего офицера в пятидесяти шагах от себя, за углом
дома, откуда высовывалась только его голова. Видимо успокоенный, Базен пошел по
улице Богоматери. Д'Артаньян выскочил из своей засады как раз вовремя, чтобы
увидеть, как он повернул в Еврейскую улицу, затем в улицу Лощильщиков и вошел в
приличный по внешности дом. И офицер наш не усомнился, что достойный причетник
обитает именно в этом доме.
Д'Артаньян
поостерегся идти туда за справками, так как привратник, если только таковой
имелся, был, вероятно, предупрежден, а если привратника не было, то не к кому
было и обращаться.
Поэтому он
вошел в кабачок на углу улицы святого Элигия и улицы Лощильщиков и спросил
глинтвейну. На приготовление этого напитка требовалось добрых полчаса, и
Д'Артаньян мог следить за Базеном, не возбуждая ни в ком подозрения. Вдруг он
заметил шустрого мальчугана лет двенадцати-пятнадцати, очень веселого с виду, в
котором он признал мальчишку, виденного им минут двадцать назад в облачении
церковного служки. Он заговорил с ним, и так как будущий дьячок не имел
оснований скрытничать, то Д'Артаньян узнал, что тот от шести до девяти часов
утра исполняет обязанности певчего, а с девяти до полуночи служит подручным в
кабачке.
Пока они
разговаривали, к дому Базена подвели лошадь. Она была оседлана и взнуздана.
Минуту спустя вышел и сам Базен.
– Ишь
ты! – сказал мальчик. – Наш причетник собирается в путь-дорогу.
– Куда
это он собрался? – спросил Д'Артаньян.
– А
я почем знаю!
– Дам
полпистоля, если сумеешь узнать, – сказал Д'Артаньян.
– Полпистоля, –
переспросил мальчик, у которого и глаза разгорелись, – если узнаю, куда
едет Базен? Это нетрудно. А вы не шутите?
– Нет,
слово офицера. На, смотри, вот полпистоля.
И он
показал ему соблазнительную монету, не давая ее, однако, в руки.
– Я
спрошу у него.
– Этак
ты как раз ничего не узнаешь, – сказал д'Артаньян. – Подожди, пока он
уедет, а потом уж, черт возьми, спрашивай, выпытывай, разузнавай. Это твое
дело: полпистоля тут.
И он
положил монету обратно в карман.
– Понимаю, –
сказал мальчишка, лукаво улыбаясь, как умеют улыбаться только парижские
сорванцы. – Ладно! Подождем!
Ждать пришлось
недолго. Пять минут спустя Базен тронулся рысцой, подбодряя лошадь ударами
зонтика.
Базен
всегда имел привычку брать с собой зонтик вместо хлыста.
Едва он
повернул за угол Еврейской улицы, мальчик, как гончая, пустился по следу.
Д'Артаньян
снова занял прежнее место за столом в полной уверенности, что не пройдет и десяти
минут, как он узнает все, что нужно.
И
действительно, мальчишка вернулся даже раньше этого срока.
– Ну? –
спросил Д'Артаньян.
– Готово, –
сказал мальчуган, – я все знаю.
– Куда
же он поехал?
– А
про полпистоля вы не забыли?
– Конечно,
нет. Говори скорей.
– Я
хочу видеть монету. Покажите-ка, она не фальшивая?
– Вот.
– Хозяин, –
сказал мальчишка, – барин просит разменять деньги.
Хозяин
сидел за конторкой. Он дал мелочь и принял полпистоля.
Мальчишка
сунул монеты в карман.
– Ну
а теперь говори, куда он поехал? – спросил д'Артаньян, весело наблюдавший
его проделку.
– В
Нуази.
– Откуда
ты знаешь?
– Не
велика хитрость. Я узнал лошадь мясника, которую Базен иногда у него нанимает.
Вот я и подумал: не даст же мясник свою лошадь так себе, не спросив, куда на
ней поедут, – хотя господин Базен вряд ли способен загнать лошадь.
– А
он ответил тебе, что господин Базен…
– Поехал
в Нуази. Да, кажется, это у него вошло в привычку. Он ездит туда раза два-три в
неделю.
– А
ты знаешь Нуази?
– Еще
бы. Там моя кормилица живет.
– Нет
ли в Нуази монастыря?
– Еще
какой! Иезуитский!
– Ладно, –
сказал Д'Артаньян. – Теперь все ясно.
– Стало
быть, вы довольны?
– Да.
Как тебя зовут?
– Фрике.
Д'Артаньян
записал имя мальчика и адрес кабачка.
– А
что, господин офицер, – спросил тот, – может быть, мне удастся еще
полпистоля заработать?
– Возможно, –
сказал Д'Артаньян.
И так
как он узнал все, что ему было нужно, он заплатил за глинтвейн, которого совсем
не пил, и поспешил обратно на Тиктонскую улицу.
|
