Глава 8. КАРЕТА
КОАДЪЮТОРА
Вместо
того чтобы возвращаться через заставу Сент-Оноре, д'Артаньян, располагая временем,
сделал круг и вернулся в Париж через заставу Ришелье.
У ворот
к нему подошли, чтобы узнать, кто он. Увидя по его шляпе с перьями и обшитому
галунами плащу, что он офицер мушкетеров, его окружили, требуя, чтобы он
кричал: «Долой Мазарини!» Сначала это его лишь слегка встревожило; но когда он
понял, чего от него хотят, он закричал таким громким голосом, что самые
требовательные остались довольны.
Он шел
по улице Ришелье, раздумывая о том, как увезти королеву, потому что нечего было
и думать везти ее в карете с государственным гербом.
Вдруг у
ворот дома г-жи де Гемене он заметил экипаж.
Его
озарила счастливая мысль.
«Вот,
черт возьми, славно будет», – подумал он и, подойдя к карете, посмотрел на
гербы на дверцах и на ливрею кучера, сидевшего на козлах.
Осмотреть
это ему было тем легче, что кучер спал, держа в руках вожжи.
«Это
карета коадъютора, – произнес Д'Артаньян про себя. – Честное слово, я
начинаю думать, что само провидение за нас».
Он
тихонько сел в карету и дернул за шелковый шнурок, конец которого был намотан
на мизинец кучера.
– В
Пале-Рояль! – сказал он.
Кучер,
сразу очнувшись, повез в указанное место, не подозревая, что приказание было
дано ему не его господином. Швейцар во дворце собирался уже запирать ворота,
но, увидев великолепный экипаж, решил, что едет важная особа, и пропустил карету,
которая остановилась у крыльца, Только тут кучер заметил, что на запятках нет
лакеев.
Думая,
что коадъютор послал их за чем-нибудь, он соскочил с козел и, не выпуская
вожжей из рук, подошел к дверце.
Д'Артаньян
тоже выскочил из экипажа, и в ту минуту, когда испуганный кучер, не узнавая
своего господина, попятился назад, он схватил его левой рукой за ворот, а
правой приставил ему пистолет к груди.
– Пикни
только, и конец тебе! – сказал д'Артаньян.
По
выражению лица говорившего кучер увидал, что попал в западню, и застыл, разинув
рот и вытаращив глаза.
Два
мушкетера прохаживались по двору; д'Артаньян окликнул их.
– Белвер, –
сказал он одному, – сделайте одолжение, возьмите у этого молодца вожжи,
сядьте на козлы, подвезите карету к потайной лестнице и подождите меня там;
это – по королевскому приказу.
Мушкетер
знал, что его лейтенант не станет шутить, когда дело касается службы; он повиновался,
не говоря ни слова, хотя приказание и показалось ему странным.
Затем,
обратившись ко второму мушкетеру, д'Артаньян прибавил:
– Дю
Верже, помогите мне отвести этого человека в падежное место.
Мушкетер
подумал, что лейтенант арестовал какого-нибудь переодетого принца, поклонился
и, обнажив саблю, сделал знак, что готов.
Д'Артаньян
пошел по лестнице; за ним шел его пленник, а за пленником мушкетер; они прошли
переднюю и вошли в прихожую Мазарини.
Бернуин
с нетерпением ожидал известий о своем господине.
– Ну
что, сударь? – спросил он.
– Все
идет как нельзя лучше, мой милый Бернуин; но вот человек, которого надо бы спрятать
в надежное место…
– Куда
именно, сударь?
– Куда
угодно, только бы окна были с решетками, а двери с замками.
– Это
можно, сударь, – сказал Бернуин.
И
бедного кучера отвели в комнату с решетчатыми окнами, весьма смахивавшую на
тюрьму.
– Теперь,
любезный друг, – сказал д'Артаньян, – не угодно ли вам разоблачиться
и передать мне вашу шляпу и плащ?
Кучер,
разумеется, не оказал никакого сопротивления. К тому же он был так поражен всем
случившимся, что шатался и заикался, как пьяный. Д'Артаньян передал одежду камердинеру.
– Теперь,
дю Верже, – сказал он, – посидите с этим человеком, пока Бернуин не
придет и не откроет дверь; сторожить придется довольно долго, и это, я знаю,
очень скучно, но вы понимаете, – прибавил он важно, – это по
королевскому приказу.
– Слушаю, –
ответил мушкетер, видя, что дело серьезное.
– Кстати, –
сказал д'Артаньян, – если этот человек попытается бежать или станет
кричать, заколите его.
Мушкетер
кивнул головой в знак того, что в точности исполнит приказание.
Д'Артаньян
вышел, уведя с собой Бернуина.
Пробило
полночь.
– Проведите
меня в молельню королевы, – сказал д'Артаньян. – Доложите ей, что я
там, и положите этот узел вместе с заряженным мушкетом на козлы кареты,
ожидающей у потайной лестницы.
Бернуин
ввел д'Артаньяна в молельню; тот уселся и принялся размышлять.
В
Пале-Рояле все шло своим обычным чередом. В десять часов, как мы сказали, почти
все гости разъехались. Те, которые должны были бежать вместе с королевой, были
предупреждены; им было назначено прибыть между полуночью и часом ночи в
Кур-ла-Рен.
В десять
часов Анна Австрийская прошла к королю. Его младшего брата только что уложили
спать, а юный Людовик, в ожидая своей очереди, забавлялся, расставляя в боевом
порядке оловянных солдатиков – занятие, доставлявшее ему большое
удовольствие. Два пажа играли вместе с ним.
– Ла
Порт, – сказала королева, – пора укладывать его величество.
Король
стал уверять, что ему еще не хочется спать, и просил у матери позволения
поиграть еще немного, но королева настаивала:
– Разве
вы не едете завтра в шесть утра купаться в Конфлан, Луи? Вы ведь сами, кажется,
просили об этом?
– Вы
правы, ваше величество, – сказал король, – и я готов удалиться, если
вы соблаговолите поцеловать меня. Ла Порт, дайте свечу шевалье де Куалену.
Королева
приложилась губами к белому гладкому лбу, который царственный ребенок важно
подставил ей.
– Засните
поскорее, Луи, – сказала королева, – потому что вас рано разбудят.
– Постараюсь,
чтобы сделать вам приятное, – сказал юный Людовик, – хотя мне вовсе
не хочется спать.
– Ла
Порт, – сказала тихонько Анна Австрийская, – почитайте его величеству
какую-нибудь книгу поскучнее, но сами не раздеваетесь.
Король
вышел с шевалье де Куаленом, который нес подсвечник. Другого пажа увели домой.
Королева вернулась к себе. Ее придворные дамы – г-жа де Брежи, г-жа де
Бомон, г-жа де Мотвиль и ее сестра Сократила, прозванная так за свою мудрость,
только что принесли в гардеробную остатки от обеда, которыми она обычно
ужинала.
Королева
отдала приказания, поговорила об обеде, который давал в ее честь через два дня
маркиз Вилькье, указала лиц, которых она хотела видеть в числе приглашенных,
назначила на послезавтра поездку в Валь-де-Грас, где она собиралась помолиться,
и приказала Берингену, своему главному камердинеру, сопровождать ее туда.
Поужинав
с придворными дамами, королева заявила, что очень устала, и прошла к себе в
спальню. Г-жа де Мотвиль, дежурная в этот вечер, последовала за нею, чтобы
помочь ей раздеться. Королева легла в постель, милостиво поговорила с г-жой де
Мотвиль несколько минут и отпустила ее.
В это
самое мгновение д'Артаньян въезжал в Пале-Рояль в карете коадъютора.
Минуту
спустя кареты придворных дам выехали из дворца, и ворота за ними замкнулись.
Пробило
полночь.
Через
пять минут Бернуин постучался в спальню королевы, пробравшись по потайному ходу
кардинала, Анна Австрийская сама отворила дверь.
Она была
уже одета, то есть надела чулки и закуталась в длинный пеньюар.
– Это
вы, Бернуин? – сказала она. – Д'Артаньян здесь?
– Да,
ваше величество, он в молельне и ждет, когда ваше величество будете готовы.
– Я
готова. Скажите Ла Порту, чтобы он разбудил и одел короля, а затем пройдите к
маршалу Вильруа и предупредите его от моего имени.
Королева
прошла в свою молельню, освещенную одной лампой из венецианского стекла. Здесь
она увидела д'Артаньяна, который стоя дожидался ее.
– Это
вы? – сказала она.
– Так
точно, ваше величество.
– Вы
готовы?
– Готов,
ваше величество.
– А
господин кардинал?
– Он
проехал благополучно и дожидается вашего величества в Кур-ла-Рен.
– Но
в какой карете мы поедем?
– Я
все предусмотрел. Карета дожидается вашего величества внизу.
– Пройдемте
к королю.
Д'Артаньян
поклонился и последовал за королевой.
Юный
Людовик был уже одет, только еще без башмачков и камзола; он был удивлен и засыпал
вопросами одевавшего его Ла Порта, который отвечал ему только:
– Ваше
величество, так приказала королева.
Постель
короля была раскрыта, и видны были простыни, до того изношенные, что кое-где
светились дырки.
Это было
тоже одно из проявлений скаредности Мазарини.
Королева
вошла; д'Артаньян остановился на пороге. Ребенок, заметив королеву, вырвался из
рук Ла Порта и подбежал к ней.
Королева
сделала знак д'Артаньяну подойти.
Д'Артаньян
повиновался.
– Сын
мой, – сказала Анна Австрийская, указывая ему на мушкетера, стоявшего
спокойно с непокрытой головой, – вот господин д'Артаньян, который храбр,
как один из старинных рыцарей, о которых вы любите слушать рассказы моих дам.
Запомните его имя и всмотритесь в него хорошенько, чтобы не позабыть его лица,
потому что сегодня он окажет нам большую услугу.
Юный
король посмотрел на офицера своими большими гордыми глазами и повторил:
– Господин
д'Артаньян?
– Да,
мой сын.
Юный
король медленно поднял свою маленькую руку и протянул ее мушкетеру; тот опустился
на одно колено и поцеловал ее.
– Господин
д'Артаньян, – повторил Людовик. – Хорошо, ваше величество, я запомню.
В эту
минуту послышался приближавшийся шум.
– Что
это такое? – спросила королева.
– Ого! –
ответил д'Артаньян, навострив свой чуткий слух и проницательный взгляд. –
Это шум восставшего народа.
– Надо
бежать, – сказала королева.
– Ваше
величество предоставили мне руководить этим делом; надо остаться и узнать, чего
хочет народ.
– Господин
д'Артаньян!
– Я
отвечаю за все.
Ничто не
заражает так быстро, как уверенность. Будучи сама полна силы и мужества, королева
хорошо умела ценить эти качества в других.
– Распоряжайтесь, –
сказала она, – я полагаюсь на вас.
– Разрешите
ли вы, ваше величество, во всем, касающемся этого дела, отдавать приказания от
вашего имени?
– Можете.
– Что
им еще надо? – спросил король.
– Мы
это сейчас узнаем, ваше величество, – сказал д'Артаньян.
Он
поспешно вышел из комнаты.
Шум все
возрастал; казалось, он наполнял весь Пале-Рояль. Со двора неслись невнятные
крики. Там, очевидно, вопили и негодовали.
Полуодетые
король, и королева и Ла Порт стояли на месте не шевелясь, прислушивались и
ожидали, что будет.
Вбежал
Коменж, несший в эту ночь дворцовый караул. У него было около двухсот солдат во
дворе и в конюшнях, он мог предоставить их в распоряжение королевы.
– Что
там происходит? – спросила королева у д'Артаньяна, когда тот вернулся.
– Ваше
величество, прошел слух, что королева оставила Пале-Рояль, увезя с собой
короля. Народ хочет убедиться, что это не так, грозя в противном случае
разнести дворец.
– О,
это уже слишком! – сказала королева. – Я им покажу, как я уехала.
Д'Артаньян
увидел по выражению лица королевы, что она собирается отдать какое-то жестокое
приказание. Он подошел к ней и сказал шепотом:
– Ваше
величество, вы по-прежнему доверяете мне?
Его
слова заставили ее вздрогнуть.
– Да, –
сказала она. – Вполне доверяю.
– Согласитесь
ли вы, ваше величество, последовать моему совету?
– Говорите.
– Отошлите
Коменжа, ваше величество, и прикажите ему запереться со своей командой в караульной
и на конюшнях.
Коменж
бросил на д'Артаньяна завистливый взгляд, каким всякий придворный встречает
возвышение нового человека.
– Вы
слышали, Коменж? – сказала королева.
Д'Артаньян
подошел к нему; со свойственной ему проницательностью он понял его беспокойный
взгляд.
– Извините
меня, Коменж, – сказал он. – Мы оба слуги королевы, не правда ли?
Сейчас моя очередь послужить ей, не завидуйте же мне в этом счастии.
Коменж
поклонился и вышел.
«Вот и
нажил себе нового врага!» – подумал д'Артаньян.
– Что
же теперь делать? – спросила королева, обращаясь к д'Артаньяну.
– Вы
слышите, шум не утихает, даже, наоборот, усиливается.
– Ваше
величество, – ответил д'Артаньян, – народ хочет видеть короля. Нужно
показать его этим людям.
– Как
показать? Где же? С балкона?
– Нет,
ваше величество, здесь, в постели, спящего.
– О
ваше величество, господин д'Артаньян вполне прав! – воскликнул Ла Порт.
Королева
подумала и улыбнулась, как женщина, которой знакомо притворство.
– В
самом деле, – прошептала она.
– Ла
Порт, – сказал д'Артаньян, – возвестите народу через дворцовую
решетку, что желание его будет исполнено и что через пять минут они не только
увидят короля, но увидят его в постели; прибавьте, что король спит и что
королева просит прекратить шум, чтобы не разбудить его.
– Но
не всех же впускать сюда? Депутацию из трех-четырех человек, не правда ли?
– Всех,
ваше величество.
– Но
они задержат нас до рассвета, подумайте об этом!
– Не
более четверти часа. Я отвечаю за все, ваше величество. Поверьте мне, я знаю
народ: это взрослый ребенок, которого надо только приласкать. Перед спящим королем
он будет нем, тих и кроток, как ягненок.
– Ступайте,
Ла Порт, – сказала королева.
Юный
король подошел к матери.
– Зачем
исполнять то, чего требуют эти люди? – сказал он.
– Так
надо, дитя мое, – сказала Анна Австрийская.
– Но
ведь если мне говорят «так надо», – значит, я больше не король?
Королева
онемела.
– Ваше
величество, – обратился к нему д'Артаньян, – разрешите задать вам
один вопрос.
Людовик
XIV обернулся, удивленный, что с ним осмелились заговорить.
Королева
сжала руку мальчика.
– Говорите, –
сказал он.
– Случалось
ли вашему величеству, когда вы играли в парке Фонтенбло или во дворе Версальского
дворца, увидеть вдруг, что небо покрылось тучами и услышать раскаты грома?
– Да,
конечно.
– Так
вот, эти раскаты грома, как бы ни хотелось еще поиграть вашему величеству, говорили:
«Ваше величество, надо идти домой».
– Конечно,
так. Но ведь мне говорили, что гром – это голос божий.
– Прислушайтесь
же, ваше величество, к шуму народа, и вы поймете, что он очень похож на гром.
Действительно,
в эту минуту ночной ветер донес к ним страшный шум.
Вдруг
все смолкло.
– Вот,
государь, – продолжал д'Артаньян, – сейчас народу сказали, будто вы
спите. Вы видите теперь, что вы еще король.
Королева
с удивлением смотрела на этого странного человека, который по своему поразительному
мужеству был равен храбрейшим воинам, а своей хитростью и умом превосходил всех
дипломатов.
Вошел Ла
Порт.
– Ну
что, Ла Порт? – спросила королева.
– Ваше
величество, – ответил он, – предсказание господина д'Артаньяна
исполнилось: они успокоились, как по волшебству. Сейчас им отворят ворота, и
через пять минут они будут здесь.
– Ла
Порт, – сказала королева, – что, если бы вы уложили в постель одного
из ваших сыновей вместо короля? Мы могли бы тем временем уехать.
– Если
ваше величество приказывает, – мои сыновья, как и я, готовы служить
королеве.
– Нет, –
сказал д'Артаньян, – не делайте этого, потому что среди них могут
оказаться люди, знающие его величество в лицо. Если заметят подлог, все
пропало.
– Вы
опять правы, вполне правы, – сказала Анна Австрийская. – Ла Порт,
уложите короля.
Ла Порт
уложил короля, не раздевая, в постель и закрыл по плечи одеялом.
Королева
наклонилась над ним и поцеловала его в лоб.
– Притворитесь
спящим, Луи, – сказала она.
– Хорошо, –
ответил король, – но я не хочу, чтобы хоть один из них дотронулся до меня.
– Ваше
величество, я стою здесь, – сказал д'Артаньян, – и ручаюсь вам, что
если кто-нибудь осмелится на такую дерзость, он поплатится за нее жизнью.
– Теперь
что делать? – спросила королева. – Я слышу, они идут.
– Ла
Порт, выйдите к ним и повторите еще раз, чтобы они не шумели. Ваше величество,
ожидайте здесь, у двери. Я стану у изголовья короля и, если надо будет, умру за
него.
Ла Порт
вышел; королева стала у портьеры, а д'Артаньян спрятался за полог кровати.
Послышалась
глухая, осторожная поступь множества людей; королева сама приподняла портьеру,
приложив палец к губам.
Увидев
королеву, люди почтительно остановились.
– Входите,
господа, входите! – сказала королева.
Толпа
колебалась, словно устыдись. Они ожидали сопротивления, готовились ломать решетку
и разогнать часовых; между тем ворота сами отворились перед ними, и
короля – по крайней мере, на первый взгляд – охраняла только мать.
Шедшие
впереди зашептались и хотели уйти.
– Входите
же, господа! – сказал Ла Порт. – Королева разрешает.
Тогда
один из них, посмелее других, отважился переступить порог и вошел на цыпочках.
Все остальные последовали его примеру, и комната наполнилась бесшумно, так, как
если бы эти люди были самые покорные и преданные придворные. Далеко за дверью
виднелись головы тех, которые, не имея возможности войти, подымались на
цыпочки.
Д'Артаньян
видел все сквозь дыру, которую он сделал в занавесе; в первом из вошедших он
узнал Планше.
– Вы
желали видеть короля, – обратилась к нему королева, поняв, что в этой
толпе он был вожаком, – и мне захотелось самой показать вам его.
Подойдите, посмотрите и скажите, похожи ли мы на людей, желающих бежать.
– Конечно,
нет, – ответил Планше, несколько удивленный неожиданно оказанной ему честью.
– Скажите
же моим добрым и верным парижанам, – продолжала Анна Австрийская с улыбкой,
значение которой Д'Артаньян сразу понял, – что вы видели короля, спящего в
своей кроватке, и королеву, готовую тоже лечь спать.
– Скажу,
ваше величество, и все, кто со мной, подтвердят это, но…
– Что
еще? – спросила Анна Австрийская.
– Простите
меня, ваше величество, – сказал Планше, – но верно ли, что в постели
сам король?
Анна
Австрийская вздрогнула.
– Если
есть среди вас кто-нибудь, кто видел короля, – сказала она, – пусть
он подойдет и скажет, действительно ли это его величество.
Один
человек, закутанный в плащ, закрывавший лицо, подошел, наклонился над постелью
и посмотрел.
У
д'Артаньяна промелькнула мысль, что человек этот замышляет недоброе, и он уже
положил руку на шпагу; но от движения, которое сделал этот человек, наклоняясь,
лицо приоткрылось, и д'Артаньян узнал коадъютора.
– Это
действительно король, – сказал тот, поднимая голову. – Да благословит
господь его величество!
И все
эти люди, вошедшие озлобленными, теперь с чувством смирения благословили царственного
ребенка.
– Теперь,
друзья мои, – сказал Планше, – поблагодарим королеву и удалимся.
Все
поклонились и вышли по очереди, так же бесшумно, как вошли. Планше, вошедший
первым, уходил последним.
Королева
остановила его.
– Как
вас зовут, мой друг? – сказала она.
Планше
обернулся, очень удивленный таким вопросом.
– Да, –
продолжала королева, – принять вас я считаю такой же честью, как если бы
приняла принца, и мне бы хотелось знать ваше имя.
«Да, –
подумал Планше, – чтобы отделать меня, как принца. Благодарю покорно!»
Д'Артаньян
затрепетал, как бы Планше, поддавшись на лесть, словно ворона в басне, не назвал
своего имени, и королева не узнала, что Планше служил у него.
– Ваше
величество, – почтительно ответил Планше, – меня зовут Дюлорье, к
услугам вашего величества.
– Благодарю
вас, господин Дюлорье, – сказала королева. – А чем вы занимаетесь?
– Я
торгую сукном, ваше величество, на улице Бурдоне.
– Это
все, что мне хотелось знать, – сказала королева. – Премного обязана
вам, любезный Дюлорье; мы еще увидимся.
– Прекрасно, –
прошептал Д'Артаньян, отводя полог, – Планше не дурак; сразу видно, что
прошел хорошую школу.
Различные
участники этой странной комедии с минуту смотрели друг на друга, не говоря ни
слова. Королева все еще стояла у дверей, д'Артаньян наполовину высунулся из
своего убежища, король, приподнявшись на локте, готов был снова лечь при
малейшем шуме, который указал бы на возвращение толпы; но шум не приближался,
а, напротив, удалялся, становился все слабее и, наконец, совсем затих.
Королева
вздохнула. Д'Артаньян отер свой влажный лоб. Король соскочил с постели и сказал:
– Едем!
В эту
минуту показался Ла Порт.
– Ну
что? – спросила королева.
– Ваше
величество, я проводил их до самых ворот, – отвечал камердинер. – Они
объявили своим товарищам, что видели короля и что королева говорила с ними, и
теперь они расходятся, гордые и довольные.
– О
негодяи! – прошептала королева. – Они дорого поплатятся за свою
дерзость!
Затем,
обратясь к д'Артаньяну, прибавила:
– Сударь,
ни от кого не получала я лучших советов. Продолжайте: что нам теперь делать?
– Ла
Порт, – сказал Д'Артаньян, – закончите туалет его величества.
– Значит,
мы можем ехать? – спросила королева.
– Когда
вашему величеству будет угодно: вам остается только спуститься по потайной лестнице;
я буду ждать у выхода.
– Ступайте, –
сказала королева, – я следую за вами.
Д'Артаньян
сошел вниз; карета была на месте, и мушкетер сидел на козлах.
Д'Артаньян
взял узел, положенный Бернуином в ногах мушкетера; в нем лежали шляпа и плащ
кучера господина Гонди. Д'Артаньян накинул на себя плащ и надел шляпу.
Мушкетер
сошел с козел.
– Идите, –
сказал ему Д'Артаньян, – освободите вашего товарища, который стережет кучера.
Затем садитесь оба на лошадей, отправляйтесь на Тиктонскую улицу, в гостиницу
«Козочка», возьмите там мою лошадь и лошадь господина дю Валлона, оседлайте и
снарядите их по-походному и на поводу приведите их из Парижа в Кур-ла-Рен. Если
в Кур-ла-Рен вы уже никого не застанете, поезжайте в Сен-Жермен. Все это –
по королевскому приказу.
Мушкетер
приложил руку к шляпе и пошел исполнять полученные приказания.
Д'Артаньян
сел на козлы. За поясом у него была пара пистолетов, в ногах лежал мушкет, позади –
обнаженная шпага.
Вышла
королева; за нею шли король и герцог Анжуйский, его брат.
– Карета
коадъютора! – вскричала королева, отступая на шаг.
– Да,
ваше величество, – сказал д'Артаньян, – но садитесь смело; я сам
правлю.
Королева
села в карету. Король и его брат вошли вслед за нею и сели по бокам.
– Входите,
Ла Порт, – сказала королева.
– Как,
ваше величество? – сказал камердинер. – В одну карету с вашими
величествами?
– Сегодня
не до этикета, дело идет о спасении короля. Садитесь, Ла Порт.
Ла Порт
повиновался.
– Опустите
занавески, – сказал Д'Артаньян.
– А
не покажется ли это подозрительным? – спросила королева.
– Будьте
покойны, ваше величество, – сказал д'Артаньян, – у меня готов ответ.
Занавески
были опущены, и карета быстро покатила по улице Ришелье. У заставы вышел
навстречу караул из двенадцати человек; впереди шел старший с фонарем в руке.
Д'Артаньян
сделал ему знак подойти.
– Вы
узнаете карету? – спросил он сержанта.
– Нет, –
ответил тот.
– Посмотрите
на герб.
Сержант
поднес фонарь к дверце.
– Это
герб коадъютора! – сказал он.
– Т-с!
Он там вдвоем с госпожой Гемене.
Сержант
расхохотался.
– Пропустить! –
приказал он. – Я знаю, кто это.
Потом,
подойдя к опущенной занавеске, сказал:
– Желаю
приятно провести время, монсеньер.
– Нахал! –
крикнул ему Д'Артаньян. – Из-за вас я потеряю место!
Заскрипели
ворота, и Д'Артаньян, увидев перед собой открытую дорогу, стегнул изо всей силы
по лошадям, которые понеслись крупной рысью.
Через
пять минут они настигли карету кардинала.
– Мушкетон! –
крикнул Д'Артаньян. – Подними занавески в карете ее величества.
– Это
он! – сказал Портос.
– Кучером! –
воскликнул Мазарини.
– И
в карете коадъютора! – прибавила королева.
– Черт
возьми, господин Д'Артаньян, – сказал Мазарини – вы золотой человек.
|
