Глава 13. КАК
Д'АРТАНЬЯН, ВСТРЕТИВШИСЬ С ПОРТОСОМ, УБЕДИЛСЯ, ЧТО НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ
Д'Артаньян
въехал за решетку и очутился перед замком. Едва он соскочил с лошади, как какой-то
великан появился на крыльце. Следует отдать должное д'Артаньяну: независимо от
всяких эгоистических соображений, сердце его радостно забилось при виде высокой
фигуры и воинственного лица, сразу напомнившего ему, какой это храбрый и добрый
человек.
Он
взбежал на крыльцо и бросился в объятия Портоса; вся челядь, выстроившаяся
кружком на почтительном расстоянии, смотрела на них с любопытством. Мушкетон в
первом ряду утирал себе глаза. Бедняга не переставал плакать с той минуты, как
узнал д'Артаньяна и Планше.
Портос
взял приятеля за руку.
– Ах,
как я рад опять вас видеть, дорогой д'Артаньян! – воскликнул он (теперь
вместо баритона он говорил басом). – Вы, значит, меня не забыли.
– Забыть
вас? Ах, дорогой дю Валлон, можно ли забыть лучшие дни молодости, и своих верных
друзей, и пережитые вместе опасности. Увидя вас, я припомнил каждый миг нашей
былой дружбы.
– Да,
да, – сказал Портос, подкручивая усы и стараясь придать им прежний
щегольской вид, который они утратили за время его затворничества. – Да,
славные дела совершали мы в свое время, – было над чем поломать голову
бедному кардиналу.
И он
тяжело вздохнул. Д'Артаньян взглянул на него.
– Во
всяком случае, – продолжал томно Портос, – добро пожаловать, дорогой
друг, вы меня развлечете. Мы затравим завтра зайца в моих превосходных полях
или косулю в моих великолепных лесах. Мои четыре борзые слывут самыми легкими в
наших краях, а гончие у меня такие, что равных им не найти на двадцать миль в
окружности.
И Портос
вздохнул второй раз.
«Ого! –
подумал Д'Артаньян. – Неужели мой приятель не так счастлив, как кажется?»
– Но
прежде всего, – ответил он, – вы представите меня госпоже дю Валлон,
потому что я помню любезное приглашение, которое вы мне прислали и в котором
она соблаговолила приписать несколько строк.
Третий
вздох Портоса.
– Я
потерял госпожу дю Валлон два года тому назад и до сих пор скорблю об этом. Потому-то
я и уехал из моего замка Валлон, близ Корбея, и поселился в Брасье, а из-за
этого переезда в конце концов прикупил вот это именье. Бедная госпожа дю
Валлон! – продолжал Портос, делая унылую мину. – У нее был не очень
покладистый характер, но под конец она все же примирилась с моими привычками и
вкусами.
– Значит,
вы богаты и свободны? – сказал Д'Артаньян.
– Увы, –
ответил Портос, – я вдовец, и у меня сорок тысяч дохода. Пойдемте
завтракать. Хотите?
– И
очень, – ответил Д'Артаньян. – Утренний воздух возбудил мой аппетит.
– Да, –
заметил Портос, – у меня превосходный воздух.
Они
вошли в замок. Внутри все сверху донизу сияло позолотой: золоченые карнизы,
золоченая резьба, золоченая мебель.
Накрытый
стол ожидал их.
– Вот
видите, – сказал Портос, – так у меня всегда.
– Черт
возьми, я восхищен! Такого стола и у короля не бывает.
– Да,
я слышал, что Мазарини его очень скверно кормит. Отведайте котлет, милый Д'Артаньян.
Из собственной баранины.
– У
вас очень нежные бараны, могу вас поздравить.
– Да,
они откармливаются на моих превосходных лугах.
– Дайте
мне еще.
– Нет,
попробуйте лучше зайца. Я убил его вчера в одном из моих заповедников.
– Черт!
Как вкусно! Да вы кормите ваших зайцев, верно, одной богородичной травкой!
– А
как вам нравится мое вино? Не правда ли, приятное?
– Оно
превосходно.
– А
тем не менее это местное.
– В
самом деле?
– Да,
небольшой виноградничек на южном склоне горы: он дает двадцать мюидов.
– Великолепный
сбор.
Портос
вздохнул в пятый раз. Д'Артаньян считал вздохи Портоса.
– Но
послушайте наконец, – сказал он, желая разрешить эту загадку, – можно
подумать, друг мой, что вас что-то печалит? Уж не больны ли вы? Разве здоровье…
– Превосходно,
мой друг, лучше, чем когда-либо: я убью быка ударом кулака.
– Значит,
семейные огорчения?..
– Семейные?
К счастью, у меня нет семьи.
– Чем
же тогда вызваны ваши вздохи?
– Я
буду откровенен с вами, мой друг, – сказал Портос. – Я несчастлив.
– Вы
несчастливы, Портос? Вы, владеющий замками, лугами, холмами, лесами, – вы,
имеющий, наконец, сорок тысяч ливров доходу, вы несчастливы?
– Дорогой
мой, – отвечал Портос, – правда, у меня все есть, но я одинок среди
всего этого.
– А,
понимаю: вы окружены нищими, знаться с которыми для вас унизительно…
Портос
слегка побледнел и осушил огромный стакан вина со своего виноградника.
– Нет,
не то, – сказал он, – скорее наоборот. Эти мелкопоместные дворянчики,
которые все имеют кой-какие титулы и считают себя потомками Фарамонда, Карла
Великого или по меньшей мере Гуго Капета. Так как я был новоприбывший, я должен
был первый к ним ехать, вначале я так и делал; но вы знаете, мой милый, госпожа
дю Валлон… – (здесь Портос словно поперхнулся) – госпожа дю Валлон была
сомнительная дворянка. Первый раз она была замужем, – мне кажется,
Д'Артаньян, вам это известно, – за стряпчим; это, по их мнению, было
отвратительно. Они так и выразились: «отвратительно». Вы понимаете, за такое
выражение можно убить тридцать тысяч человек. Я убил двоих; это заставило
остальных замолчать, но не принесло мне их дружбы. Так что теперь я лишен
всякого общества; живу один, скучаю, дохну с тоски.
Д'Артаньян
улыбнулся; он знал теперь слабое место в готовил удар.
– Но
в конце концов, – сказал он, – вы же сами дворянин и женитьба не
отняла у вас дворянства.
– Да,
но, понимаете, я не принадлежу к исторической знати, как, например, Куси, довольствовавшиеся
титулом «сир», или Роганы, которые не хотели быть герцогами; я вынужден уступать
этим людям, которые все графы и виконты; в церкви, на всех церемониях, всюду
они пользуются преимуществами передо мною, и я ничего с этим не могу поделать.
Ах, если б только я был…
– Барон,
не так ли? – окончил Д'Артаньян фразу приятеля.
– Ах! –
воскликнул Портос, просияв. – Ах, если б я был барон!
«Отлично, –
подумал Д'Артаньян, – тут успех обеспечен».
– А
знаете, дорогой друг, – сказал он Портосу, – этот-то титул, которого
вы так желаете, я и привез вам сегодня.
Портос
подпрыгнул так, что все кругом затряслось; две-три бутылки, потеряв равновесие,
скатились со стола и разбились. Мушкетон прибежал на шум, и в дверях появился
Планше с набитым ртом и салфеткой в руках.
– Вы
меня звали, монсеньер? – спросил Мушкетон.
Портос
сделал знак Мушкетону подобрать осколки стекла.
– Я
рад видеть, – сказал Д'Артаньян, – что этот славный малый по-прежнему
при вас.
– Он
мой управляющий, – ответил Портос. – Он умеет-таки обделывать свои делишки,
этот мошенник, сразу видно, – сказал он громко, – но, – прибавил
он, понижая голос, – он мне предан и не покинет меня ни за что на свете.
«И
притом зовет тебя монсеньером», – подумал д'Артаньян.
– Можете
идти, Мустон, – сказал Портос.
– Вы
сказали Мустон? Ах, да, понимаю, сокращенное имя, Мушкетон – это слишком
длинно!
– Да,
и к тому же от этого имени за целую милю пахнет казармой. Однако мы говорили о
деле, когда вошел этот дуралей.
– Да, –
сказал Д'Артаньян. – Но отложим разговор до другого времени, а то ваши
люди могут что-нибудь пронюхать: быть может, тут есть шпионы.
Вы
понимаете, Портос, это дело важное.
– Черт
побери! – проговорил Портос. – Что ж, пойдемте прогуляться по парку,
для пищеварения.
– С
удовольствием, – сказал д'Артаньян.
Так как плотный
завтрак подошел к концу, они отправились осматривать великолепный сад.
Каштановые и липовые аллеи окружали участок, по крайней мере, десятин в
тридцать. В садках, обсаженных частой живой изгородью, резвились кролики, играя
в высокой траве.
– Честное
слово, – сказал д'Артаньян, – парк у вас так же великолепен, как и
все остальное; а если у вас в прудах столько же рыбы, сколько кроликов в
садках, то вы должны быть счастливейшим человеком в мире, разке что вы
разлюбили охоту и не сумели пристраститься к рыбной ловле.
– Рыбу
ловить, мой друг, я предоставляю Мушкетону: это мужицкое удовольствие. Охотой
же я иногда занимаюсь, другими словами, когда я скучаю, то сажусь здесь на
мраморной скамейке, приказываю подать мне ружье, привести Гредине – это
моя любимая охотничья собака – и стреляю кроликов.
– Это
очень весело, – сказал д'Артаньян.
– Да, –
ответил со вздохом Портос, – это очень весело.
Д'Артаньян
уже перестал считать вздохи Портоса.
– Потом, –
прибавил Портос, – Гредине их отыскивает и сам относит к повару: он хорошо
выдрессирован.
– Какой
чудесный пес! – сказал д'Артаньян.
– Но
оставим Гредине, – продолжал Портос. – Если хотите, я вам его подарю,
он мне уже надоел; вернемтесь теперь к нашему делу.
– Извольте, –
сказал д'Артаньян. – Но, дорогой друг, чтобы вы не могли потом упрекнуть
меня в вероломстве, я вас предупреждаю, что вам придется совершенно изменить
образ жизни.
– Как
так?
– Снова
надеть боевое снаряжение, подпоясать шпагу, подвергаться опасностям, оставляя
подчас в пути куски своей шкуры, – словом, зажить прежнею жизнью,
понимаете?
– Ах,
черт возьми! – пробормотал Портос.
– Да,
я понимаю, что вы избаловались, милый друг; вы отрастили брюшко, рука утратила
прежнюю гибкость, которую, бывало, вы не раз доказывали гвардейцам кардинала.
– Ну,
рука-то еще не плоха, клянусь вам, – сказал Портос, показывая свою ручищу,
похожую на баранью лопатку.
– Значит,
мы будем воевать?
– Ну,
разумеется.
– А
с кем?
– Вы
следите за политикой, мой друг?
– Я?
И не думаю.
– Тем
лучше. Словом, вы за кого: за Мазарини или за принцев?
– Я
просто ни за кого.
– Иными
словами, вы за нас? Тем лучше, Портос, это выгоднее всего.
Итак,
мой милый, я вам скажу: я приехал от кардинала.
Это
слово оказало такое действие на Портоса, как будто был все еще 1640 год и речь
шла о настоящем кардинале.
– Ого!
Что же угодно от меня его преосвященству?
– Его
преосвященство желает, чтоб вы поступили к нему на службу.
– А
кто сказал ему обо мне?
– Рошфор.
Помните?
– Еще
бы, черт возьми! Тот самый, что, бывало, так досаждал нам, по чьей милости нам
пришлось столько гонять по проезжим дорогам! Тот, кого вы трижды угостили
шпагой, и ему, можно сказать, не зря досталось!
– Но
знаете ли вы, что он стал нашим другом? – спросил д'Артаньян.
– Нет,
не знал. Он, видно, незлопамятен…
– Вы
ошибаетесь, Портос, – возразил д'Артаньян, – это я незлопамятен.
Портос
не совсем понял эти слова, но, как мы знаем, он не отличался
сообразительностью.
– Так
вы говорите, – продолжал он, – что граф Рошфор говорил обо мне
кардиналу?
– Да,
а затем королева.
– Королева?
– Чтобы
внушить нам доверие к нему, она даже дала ему знаменитый алмаз, помните, который
я продал господину Дезэссару и который, не знаю каким образом, снова очутился в
ее руках.
– Но
мне кажется, – заметил Портос со свойственным ему неуклюжим
здравомыслием, – она бы лучше сделала, если б возвратила его вам.
– Я
тоже так думаю, – ответил д'Артаньян. – Но что поделаешь, у королей и
королев бывают иногда странные причуды. А так как в конце концов в их власти
богатство и почести и от них исходят деньги и титулы, то и питаешь к ним
преданность.
– Да,
питаешь к ним преданность… – повторил Портос. – Значит, в настоящую
минуту вы преданы?..
– Королю,
королеве и кардиналу. Более того, я поручился и за вас.
– И
вы говорите, что заключили некоторые условия относительно меня?
– Блестящие,
мой дорогой, блестящие. Прежде всего, у вас есть деньги, не так ли? Сорок тысяч
ливров дохода, сказали вы?
Портос
вдруг встревожился.
– Ну,
милый мой, – сказал он, – лишних денег ни у кого не бывает.
Наследство госпожи дю Валлон несколько запутано, а я не мастер вести тяжбы, так
что и сам перебиваюсь, как могу.
«Он
боится, что я приехал просить у него взаймы», – подумал д'Артаньян.
– Ах,
мой друг, – сказал он громко, – тем лучше, если у вас заминка в
делах.
– Почему:
тем лучше? – спросил Портос.
– Да
потому, что его преосвященство даст вам все: земли, деньги, титулы.
– А-а-а! –
протянул Портос, вытаращив глаза при последнем слове д'Артаньяна.
– При
прежнем кардинале, – продолжал д'Артаньян, – мы не умели пользоваться
случаем, а ведь была возможность. Я говорю не о вас: у вас сорок тысяч доходу,
и вы, по-моему, счастливейший человек на свете…
Портос
вздохнул.
– Но
тем не менее, – продолжал д'Артаньян, – несмотря на ваши сорок тысяч
ливров доходу, а может быть, именно в силу этих сорока тысяч ливров, мне
кажется, что маленькая коронка на дверцах вашей кареты выглядела бы очень
недурно, а?
– Ну
разумеется.
– Так
вот, друг мой, заслужите ее: она на конце вашей шпаги. Мы не повредим друг
другу. Ваша цель – титул, моя – деньги… Мне бы только заработать
достаточно, чтобы восстановить Артаньян, пришедший в упадок с тех пор, как мои
предки разорились на крестовых походах, да прикупить по соседству акров
тридцать земли, – больше мне не нужно. Я поселюсь там и спокойно умру.
– А
я, – сказал Портос, – хотел бы быть бароном.
– Вы
им будете.
– А
о других наших друзьях вы тоже вспомнили? – спросил Портос.
– Конечно.
Я виделся с Арамисом.
– А
ему чего хочется? Быть епископом?
– Представьте
себе, – ответил д'Артаньян, не желавший разочаровывать Портоса, – что
Арамис стал монахом и иезуитом и живет как медведь; он отрекся от всего земного
и помышляет только о спасении души. Мои предложения не могли поколебать его.
– Тем
хуже! – сказал Портос. – Он был человек с головой. А Атос?
– Я
еще не видался с ним, но поеду к нему от вас. Не знаете ли, где его искать?
– Близ
Блуа, в маленьком именьице, которое он унаследовал от какого-то родственника.
– А
как оно называется?
– Бражелон.
Представьте себе, друг мой, Атос, который и так родовит, как император, вдруг
еще наследует землю, дающую право на графский титул! Ну на что ему эти
графства? Графство де Ла Фер, графство де Бражелон!
– Тем
более что у него нет детей, – сказал д'Артаньян.
– Гм,
я слыхал, что он усыновил одного молодого человека, который очень похож на него
лицом.
– Атос,
наш Атос, который был добродетелен, как Сципион! Вы с ним виделись?
– Нет.
– Ну,
так я завтра же повидаюсь с ним и расскажу о вас. Боюсь только, – но это
между нами, – что из-за своей несчастной слабости к вину он состарился и
опустился.
– Да,
правда, он много пил.
– К
тому же он старше нас всех, – заметил д'Артаньян.
– Всего
несколькими годами; важная осанка очень его старила.
– Да,
это верно. Итак, если Атос будет с нами – великолепно; ну, а если не
будет, мы и без него обойдемся. Мы и вдвоем стоим целой дюжины.
– Да, –
сказал Портос, улыбаясь при воспоминании о своих былых подвигах, – но вчетвером
мы стоили бы тридцати шести; тем более что дело будет не из легких, судя по
вашим словам.
– Не
легкое для новичка, но не для нас.
– А
сколько оно продлится?
– Пожалуй,
хватит года на три, на четыре, черт возьми!
– Драться
будем много?
– Надеюсь.
– Тем
лучше в конце концов, тем лучше! – восклицал Портос. – Вы представить
себе не можете, как мне с той поры, что я сижу здесь, хочется размять кости!
Иной раз, в воскресенье, после церкви, я скачу на коне по полям и лугам моих
соседей в чаянии какой-нибудь доброй стычки, так как чувствую, что она мне
необходима; но ничего не случается, мой милый.
То ли
меня уважают, то ли боятся, что более вероятно. Мне позволяют вытаптывать с собаками
поля люцерны, позволяют над всеми издеваться, и я возвращаюсь, скучая еще
больше, вот и все. Скажите мне, по крайней мере, теперь в Париже уже не так
преследуют за поединки?
– Ну,
мой милый, тут все обстоит прекрасно. Нет никаких эдиктов, ни кардинальской гвардии,
ни Жюссака и ему подобных сыщиков, ничего. Под любым фонарем, в трактире, где
угодно: «Вы фрондер?» – вынимаешь шпагу, и готово. Гиз убил Колиньи
посреди Королевской площади, и ничего – сошло.
– Вот
это славно! – сказал Портос.
– А
затем, в скором времени, – продолжал д'Артаньян, – у нас будут битвы
по всем правилам, с пушками, с пожарами, – все что душе угодно.
– Тогда
я согласен.
– Даете
мне слово?
– Да,
решено! Я буду колотить за Мазарини направо и налево. Но…
– Что
«но»?
– Пусть
он сделает меня бароном.
– Э,
черт возьми! Да это уж решено заранее. Я вам сказал и повторяю, что ручаюсь за
ваше баронство.
Получив
это обещание, Портос, который никогда не сомневался в слове своего друга, повернул
с ним обратно в замок.
|