Увеличить |
XLV
Они жили
в Мочидолах, а старый Мацько в Богданце возводил для них замок. Он усердно
трудился, потому что фундамент хотел вывести из камня на известке, а сторожевую
башню поставить из кирпича, который нелегко было добыть в округе. В первый год
он вырыл рвы, что не составило особого труда: холм, на котором должен был
выситься замок, был когда-то, быть может еще в языческие времена, обнесен
рвами, так что пришлось только расчистить эти старые рвы, выкорчевать деревья и
шиповник, которыми они поросли, а затем углубить их и укрепить. При углублении
докопались до родника, который забил с такой силой, что в короткое время все
рвы наполнились водой, и Мацьку пришлось подумать о том, как отвести ее. После
этого старый рыцарь возвел на валу острог и стал готовить лес для стен замка:
дубовые балки толщиной в три обхвата и лиственничные, не гниющие ни под
глиняной обмазкой, ни под дерновым покрытием. Несмотря на постоянную помощь
згожелицких и мочидольских мужиков, возводить стены Мацько начал только через
год, но работал с усердием, потому что Ягенка незадолго до этого разрешилась от
бремени близнецами. Словно свет увидал старый рыцарь, было теперь для кого
хлопотать и трудиться, знал он теперь, что не угаснет род Градов и Тупая
Подкова не раз еще обагрится вражеской кровью.
Близнецов
назвали Мацьком и Яськом.
– Парни
– загляденье, – говорил старик, – таких во всем королевстве днем с
огнем не найдешь.
Он сразу
без памяти их полюбил, а в Ягенке души не чаял. Кто только хвалил ее при нем,
мог от него чего угодно добиться. Все искренне завидовали Збышку и прославляли
Ягенку не из корысти, а потому, что она и впрямь была гордостью всей округи,
прекрасная, словно самый роскошный цветок на лугу. Мужу она принесла большое
приданое и нечто еще большее – большую любовь, красу, которой ослепляла людей,
и такой закал, что им мог бы похвалиться не один рыцарь. Ей ничего не стоило
через несколько дней после родов встать с постели и заняться хозяйством, а
потом поехать с мужем на охоту или рано утром поскакать верхом из Мочидолов в
Богданец, а к обеду вернуться к Мацьку и Яську. Муж любил ее и берег как зеницу
ока, любил старый Мацько, любили слуги, с которыми она обходилась по-людски, а
когда по воскресеньям она входила в кшесненский костел, ее встречал шепот
удивления и восторга. Прежний ее поклонник, грозный Чтан из Рогова, женатый на
крестьянской дочери, любил после обедни выпить в корчме со старым Вильком из
Бжозовой; подгулявши, он говаривал старику:
– Мы
с вашим сыном не раз из-за нее друг дружку калечили, жениться на ней хотели; но
это было все едино, что месяц с неба достать.
Иные
заявляли во всеуслышание, что такую встретишь разве только в Кракове при королевском
дворе. Кроме богатства, красы и осанки, ее почитали за здоровье и силу. Тут все
были единодушны. «Вот это баба! – говорили люди. – Да она в лесу
медведя подопрет рогатиной, и орехи грызть ей незачем: разложит на лавке да
присядет, небось расплющатся, как под мельничным жерновом!» Так нахваливали ее
и в приходе в Кшесне, и в соседних деревнях, и даже в воеводском Серадзе.
Однако, завидуя Збышку из Богданца, никто особенно не дивился, что ему досталась
такая жена, он и сам был окружен сиянием славы, какой не добился никто во всей
округе.
Молодые
шляхтичи рассказывали друг другу целые легенды про немцев, которых Збышко
«нащелкал» в битвах под предводительством Витовта и в поединках на утоптанной
земле. Говорили, что из его рук не ушел ни один крестоносец, что в Мальборке он
сбил с коня двенадцать рыцарей, в том числе брата магистра, Ульриха, что,
наконец, он мог выйти на состязание даже с краковскими рыцарями, и сам
непобедимый Завиша Чарный был его закадычным другом.
Некоторые
не хотели верить этим необыкновенным легендам; но и они, когда речь заходила о
том, кого выбрать от округи, если польским рыцарям придется сразиться с
другими, говорили: «Кого же, как не Збышка», и только потом называли волосатого
Чтана из Рогова и других местных силачей, которым по части рыцарской выучки
было далеко до молодого владетеля Богданца.
Богатый
и славный Збышко снискал всеобщее уважение. Взятые за Ягенкой Мочидолы и
крупные владения аббата не шли в счет, Збышко и до этого владел уже Спыховом с
его неисчислимыми богатствами, накопленными Юрандом; люди к тому же шепотком
передавали, что одна только военная добыча, захваченная рыцарями из
Богданца, – доспехи, кони, одежда и драгоценности, – стоит
трех-четырех добрых деревень.
В этом
усматривали особую милость бога к роду Градов, герба Тупая Подкова, который так
было захирел, что ничего у него не осталось, кроме одного голого Богданца, а
теперь поднялся выше всех других родов в округе. «В Богданце после пожара один
покосившийся домишко остался, – толковали старики, – из-за недостатка
работников хозяевам пришлось всю деревню родичам заложить, а теперь вон замок
возводят». Все диву давались, но чувствовали, что и весь народ так же
стремительно идет по пути к невиданному богатству и что, по воле бога, таким и
должен быть порядок вещей, так что в удивлении этом не было злобной зависти.
Напротив, вся округа гордилась и похвалялась рыцарями из Богданца. Они являли
как бы наглядный пример того, чего может достичь шляхтич, если у него крепкая
рука и отважное сердце и если им владеет жажда рыцарских приключений. Не один
шляхтич, глядя на рыцарей из Богданца, чувствовал, что ему тесно дома, на своей
стороне, что за рубежом в руках врагов неисчислимые богатства и обширные земли,
которые можно захватить с большой пользой для себя и для королевства. И от
этого избытка сил, который ощущали шляхетские роды, кипело все общество,
подобно сосуду, из которого вот-вот вырвется кипящая струя. Мудрые краковские
советники и миролюбивый король могли до поры до времени сдерживать эти силы и
на долгие годы откладывать войну с извечным врагом; но никто в мире не в
состоянии был ни подавить их совсем, ни сдержать стремление народного духа
вперед, на пути к величию.
|