 Увеличить |
XV
Князь
Януш и княгиня уехали с частью двора в Черск на весеннюю рыбную ловлю; они
очень любили это зрелище и почитали его одной из лучших забав. Все же чеху
удалось узнать от Миколая из Длуголяса много важных новостей как о делах
частных, так и о войне. Прежде всего он узнал, что рыцарь Мацько отказался,
видно, от намерения ехать в Жмудь прямо через «прусскую заставу», так как за
несколько дней до этого он побывал в Варшаве, где застал еще князя и княгиню.
Что до войны, то старый Миколай подтвердил все те слухи, которые дошли до Главы
в Щитно. Вся Жмудь, как один человек, поднялась против немцев, а князь Витовт не
только перестал помогать ордену против злополучных жмудинов, но, не объявляя
пока немцам войны и ведя с ними переговоры, чтобы обмануть их бдительность,
снабжал тем временем Жмудь деньгами, людьми, лошадьми и хлебом. И сам он, и
крестоносцы слали в то же время послов к папе, к императору римскому и другим
христианским государям, обвиняя друг друга в вероломстве, предательстве и
измене. От великого князя с письмами поехал мудрый Миколай из Рженева, который
умел распутывать нити интриг крестоносцев и убедительно показывать, сколь
тяжкие обиды чинят они Литве и Жмуди.
А когда
на виленском сейме еще больше укрепился союз Литвы и Польши, крестоносцы содрогнулись
от ужаса, ибо нетрудно было предугадать, что Ягайло как властитель всех земель,
которыми правил князь Витовт, в случае войны станет на его сторону.
Грудзендский комтур, граф Иоганн Зайн, и гданьский комтур, граф Шварцбург, по
повелению магистра отправились к королю с запросом о его намерениях. Король
ничего им не ответил, хотя они привезли ему дары: быстролетных кречетов и
ценную утварь. Тогда они притворно пригрозили королю войной, хорошо зная, что и
магистр, и капитул боятся страшного могущества Ягайла и стремятся отдалить день
гнева и поражения.
Как
паутина, разрывались все договоры, особенно с Витовтом. Вечером после приезда
Главы в варшавский замок пришли свежие вести. Приехал Брониш из Цясноты,
придворный князя Януша, посланный недавно князем в Литву за вестями, а с ним
два знатных литовских князя с письмами от Витовта и от жмудинов. Вести были
грозные. Орден готовился к войне. Всюду укрепляли замки, терли порох, тесали
каменные ядра, стягивали к границе кнехтов и рыцарей, а легкие отряды конников
и пехоты учиняли уже набеги на Литву и Жмудь со стороны Рагнеты, Готтесвердера
и других пограничных замков. В дремучих лесах, в полях, в деревнях раздавались
уже боевые кличи, а по вечерам над темной стеной лесов полыхали зарева пожаров.
Витовт взял наконец открыто Жмудь под свое покровительство, послал туда своих
правителей, а полководцем вооруженного народа назначил прославившегося своим
мужеством Скирвойла, который учинял набеги на Пруссию, жег города и села,
уничтожал их, подвергал опустошению. Сам князь продвинул войска к Жмуди,
укрепил некоторые замки, другие, как, например, Ковно, разрушил, чтобы они не
стали твердыней для крестоносцев. Ни для кого уже не было тайной, что с
наступлением зимы, когда мороз скует трясины и болота, а если выдастся погожее
лето, то, быть может, и раньше, вспыхнет великая война, которая охватит все
литовские, жмудские и прусские земли. Если же на помощь Витовту придет король,
то наступит день, когда немецкая волна либо зальет еще полмира, либо, отбитая,
на долгие века вернется в свое старое ложе.
Но все
это было дело будущего. Пока же по всему свету разносились стоны и призывы к
справедливости. В Кракове и в Праге, при папском дворе и в других западных
королевствах читали послание злополучного народа. Князю Янушу это послание
привезли бояре, прибывшие вместе с Бронишем из Цясноты. Не один мазур невольно
нащупывал меч на боку, раздумывая, не встать ли по собственному почину под
знамена Витовта. Все знали, что великий князь с радостью встретил бы закаленную
родовую шляхту, такую же неукротимую в бою, как литовские и жмудские бояре, но
лучше обученную и лучше вооруженную. Одних толкала на это ненависть к старым
врагам шляхты, других
– жалость.
«Внемлите, внемлите! – взывали жмудины к королям, князьям и всем
народам. – Мы были вольным и благородным народом, а орден хочет обратить
нас в рабов! Не наших душ ищет он, но земли и достояния. Так велика уже наша
нужда, что впору нам просить подаяния или разбоем заняться! Как смеют они
крестить нас святой водой, коли у них самих руки нечисты! Мы хотим, чтобы нас
крестили, но не кровью и мечом, мы хотим веры, но той, какой учат достойные
монархи – Ягайло и Витовт. Внемлите и подайте нам руку помощи, ибо мы погибаем!
Орден хочет крестить нас для того, чтобы нас легче было поработить, не
священников, а палачей посылает он к нам. Они уже отняли у нас наши ульи, наши
стада, все плоды земли; нам нельзя уже ни ловить рыбу, ни бить зверя в пуще!
Внемлите нашим мольбам, ибо нас, издревле вольных людей, они заставляют гнуть
выю, возводить по ночам замки для них; они увезли как заложников наших детей, а
наших жен и дочерей бесчестят на глазах у мужей и отцов. Не говорить, а стенать
должно нам. Они пожгли наши дома, увезли в Пруссию наших владык, убили наших
великих людей, Коркуца, Вассыгина, Сволька и Сонгайла, и, как волки, пьют нашу
кровь. О, внемлите нам! Ведь мы не звери, а люди, и мы взываем к святейшему
отцу, дабы он повелел польским епископам крестить нас, ибо всей душой жаждем мы
крещения, но не живой кровью, а водою спасения».
Так
жаловались жмудины, и, когда жалобы их дошли до мазовецкого двора, несколько рыцарей
и придворных тотчас решили отправиться им на подмогу, уверенные, что и
позволения просить у князя Януша нет надобности, хотя бы потому, что княгиня
была родной сестрой Витовта. Все распалились гневом, когда от Брониша и бояр
стало известно, что многие благородные жмудские юноши, взятые в Пруссию
заложниками, не вынесли позора и жестоких мук, которым подвергали их
крестоносцы, и покончили с собой.
Глава
радовался этому порыву мазовецкого рыцарства. Чем больше людей, думал он, отправится
из Польши к князю Витовту, тем сильнее разгорится пламя войны с крестоносцами и
тем вернее можно будет выказать свою храбрость. Радовался чех и тому, что
увидит Збышка, к которому успел привязаться, и старого рыцаря Мацька, у
которого, как он думал, стоило поучиться ратному делу, да и тому, что посмотрит
новые дикие края, неведомые города, рыцарей и войско, каких он еще не видывал,
и самого князя Витовта, чья слава в то время гремела по свету.
Поэтому
он решил лететь во весь опор, останавливаясь только для того, чтобы дать отдохнуть
коням. Бояре, которые прибыли с Бронишем из Цясноты, и другие литвины,
находившиеся при дворе княгини, знали все дороги и переходы, они-то и должны
были провожать его и мазовецких рыцарей от селения к селению, от городка к
городку через дремучие, необъятные леса, которыми была покрыта большая часть
Мазовии, Литвы и Жмуди.
|
