Друг
I
Душилов
вскочил с своего места и, схватив руку Крошкина, попытался выдернуть ее из
предплечья.
Он был
бы очень удивлен, если бы кто-нибудь сказал ему, что эта хирургическая операция
имела очень мало сходства с обыкновенным дружеским пожатием.
– Крошкин,
дружище! Кой черт тебя дернул на это? Душилов помолчал и взял руку Крошкина на
этот раз с осторожностью, как будто дивясь прочности Крошкиных связок после
давешнего рукопожатия.
– Видишь,
ты уже раскаиваешься… Ведь я эти глупые романы знаю – вот как! Я как будто
сейчас вижу завязку этой гадости: когда однажды никого из ближних не было, ты
ни с того ни с сего взял и поцеловал ее в физиономию… У них иногда действительно
бывают такие физиономии… забавные. Она, конечно, как полагается в хороших
домах, повисла у тебя на шее, а ты, вместо того чтобы стряхнуть ее на пол,
сделал предложение… Было так?
Крошкин
пожал плечами:
– Уж
очень ты оригинально излагаешь! Впрочем, что-то подобное было. Но что
поделаешь… Глупость совершена – предложение сделано.
– Ах
ты Господи! Можно все еще исправить. Ты еще можешь разойтись.
– Черт
возьми! Как?! Душилов впал в унылое раздумье.
– Не
мог ли бы ты… поколотить ее отца, что ли! Тогда, я полагаю, все бы
расстроилось, а?
– То
есть как поколотить? За что?
– Ну…
причину можно найти. Явиться не в своем виде – прямо к старику. Ты что, мол,
делаешь? Газету читаешь? Так вот тебе газета! Да по голове его!
– Послушай…
Как ты думаешь: может дурак хотя иногда чувствовать себя дураком?
– Иногда
пожалуй, – согласился Душилов серьезно. – Но сейчас я не чувствую в
себе припадка особенной глупости: обычное хроническое состояние. Хотя старика,
пожалуй, бить жалко…
– Ну,
вот видишь! Ах, если бы она меня разлюбила! Не нашел бы ты человека счастливее
меня!
Душилов
сделал новую попытку вывихнуть руку Крошкина, но тот привычным движением
спрятал ее в карман.
– Друг
Крошкин! Хочешь, я это сделаю? Хочешь, она тебя разлюбит?
– Может,
ты ее собираешься поколотить?
– Фи,
что ты! Я только буду иметь с ней разговор… в котором немного преувеличу твои недостатки,
а?
Крошкин
подумал.
– Знаешь,
удав, – это мысль! Только ты можешь все испортить!
– Кто,
я? Будет сделано гениально.
– Сумасшедший,
постой! Куда ты?
Боясь, чтобы
друг не раздумал, Душилов схватил шапку, опрокинул столик, оторвал драпировку и
исчез.
II
Душилов
сидел в саду с прехорошенькой блондинкой и вел с ней крайне странный разговор.
– Итак,
вы, Душилов, чувствуете себя превосходно… я рада за вас. А что поделывает Крошкин?
– Какой
Крошкин?
– Ну,
ваш друг!
– Он
мне теперь не друг!
– Что
вы говорите! Почему?
– Потому
что он не Крошкин!
– А
кто же он?
Душилов
сокрушенно вздохнул.
– Человек,
который живет по фальшивому паспорту, не может быть моим другом.
Побледневшая
блондинка открыла широко испуганные глаза.
– Что
вы говорите! Зачем ему это понадобилось?
– Вы
читали в прошлом году об убийстве в Москве старого ростовщика? Убийца его, студент
Зверев, до сих пор не найден… Теперь вы понимаете?!
– Душилов…
Вы меня… с ума сведете.
– Еще
бы! Я и сам хожу теперь как потерянный!
– Боже
мой… Такой симпатичный, скромный, непьющий…
Душилов
развел руками:
– Это
он-то непьющий?! Потомственный почетный алкоголик… Вчера он у вас не был?
– Не
был.
– Вчера
он ночевал в участке. Доктор говорит, что скоро будет белая горячка. Погибший парень!
– Я
с ума сойду! Ведь он был такой добрый… Когда умерла его тетка, он пришел к нам
и навзрыд плакал…
– Комедия!
Если бы отрыть тетку и произвести экспертизу внутренностей…
– Господи!
Вы думаете…
– Я
уверен.
– Но
каково это его сестре! Душилов грубо расхохотался.
– Полноте!
Вы имеете наивность думать, что это его сестра! У них в Могилеве была фабрика
фальшивых монет, а познакомились они в Киеве, где оба обобрали одного сонного
сахарозаводчика. Хорошая сестра!
На
глазах девушки стояли слезы.
– Вы
знаете, что он хотел на мне жениться?
– Знаю!
Он вам говорил о своем намерении совершить свадебную поездку по Черному морю?
– Да…
Мы так мечтали.
– Знайте
же, слепая безумица, что вы должны были попасть в продажу на константинопольский
рынок невольниц. У них с сестрой уже это все было устроено!..
Добрые,
сочувственные глаза Душилова с искренним состраданием смотрели на девушку.
– Душилов…
один вопрос: значит, он меня не любил?
– Видите
ли… У него есть любовница – француженка Берта, отбывшая в прошлом году в парижском
Сен-Лазаре наказание за кражи и разврат.
Девушка
глухо, беззвучно плакала.
– Этого…
я ему никогда не прощу.
– И
не прощайте! Я вас вполне понимаю… Кстати, у вас столовое серебро в целости?
– Ка-ак!
Неужели он дошел до этого?
– Ничего
не скажу… Вы знаете, я не люблю сплетничать, но вчера мне удалось видеть у него
две столовые ложки с инициалами вашей доброй мамы. Ну, мне пора. Прикажете
передать Крошкину, alias[5]
Звереву, от вас привет?
Девушка
вскочила с растрепанной прической и гневным лицом:
– Скажите
ему… что он самый низкий мерзавец! Что ему и имени нет!
– Так
и скажу. Хотя имя у него есть, и даже целых четыре. Я еще скажу, что он, кроме
мерзавца, поджигатель и детоубийца – я нисколько не ошибусь. Ну-с, всего
доброго. Поклон уважаемому папаше!
Душилов
ушел из сада в самом благодушном настроении.
III
На
другой день он решил зайти к другу Крошкину поделиться удачными результатами.
Вбежавши,
как всегда, без доклада, он заглянул в кабинет друга и увидел его в странной
компании.
За
столом сидел судебный следователь и сухо, официально спрашивал бледного,
перепуганного Крошкина:
– Итак,
убийство ростовщика вы решительно отрицаете? Лучше всего вам сознаться. Хорошо-с!
А не скажете ли вы нам, чем вы занимались в прошлом году в Могилеве с вашей
сообщницей, которую вы выдаете за сестру и которая так ловко оперировала в деле
с сахарозаводчиком?.. Не согласитесь ли вы сознаться, что смерть вашей
несчастной тетки ускорена не природой, а человеком, и этот человек были
вы, – при соучастии любовницы, француженки Берты, которую полиция сегодня
тщетно разыскивает? Не запирайтесь, вы видите, что правосудию все известно!..
|
