 Увеличить |
II
Холмистая
местность за Аркхемом была издавна насыщена магией – возможно, еще той самой,
которую вызвал с далеких звезд и из глубин земли старый колдун Эдмунд Картер,
обосновавшийся здесь после бегства из Салема в 1692 году. Как только Рэндольф
Картер очутился среди знакомых с детства холмов, он понял, что где-то совсем
рядом находятся магические врата – одни из тех, пройти которые удавалось лишь
немногим отчаянным, отверженным или отрешившимся, таким путем сумевшим
преодолеть разделительную стену между нашим миром и непознаваемой
бесконечностью. Картер чувствовал, что именно в этом месте и в этот день года
он может с успехом завершить дело, начатое несколькими месяцами ранее, когда он
разгадал значение символов на потускневшем, невероятно древнем серебряном
ключе. Теперь он знал, как его нужно поворачивать, держа под определенным углом
к закатному солнцу, и какие ритуальные сочетания звуков следует произнести в
пустоту одновременно с девятым и последним поворотом ключа. Здесь, в
непосредственной близости от заветных ворот, ключ не мог его подвести, и Картер
был уверен, что этой ночью он снова окажется в мире своего детства, об утрате
которого он никогда не переставал скорбеть.
Положив
ключ в карман, он выбрался из автомобиля и зашагал к вершине холма – в самое
сердце этой безлюдной глуши, минуя увитую лозами изгородь, полосу угрюмого
чернолесья, узловатые ветви заброшенного сада, пустые оконные глазницы бывшей
фермы и остатки еще каких-то построек. А когда закатное солнце алыми бликами
заиграло на далеких шпилях Кингспорта, он извлек из кармана ключ, направил его
в нужную сторону и повернул девять раз, произнося заклинание. Магический ритуал
подействовал даже быстрее, чем он успел это осознать.
В
сгущавшихся сумерках прозвучал знакомый голос из далекого прошлого – это был
Бениджа Кори, старый слуга его двоюродного деда. Но разве старик не умер
тридцать лет назад? Хотя постой, какие тридцать лет? Какой сегодня день?
Который час? Где он только что был? И если старый Бениджа разыскивает его
поздно вечером седьмого октября 1883 года – чему тут удивляться? Разве он не
обещал тетушке Марте вернуться домой засветло? А что это за ключ в кармане его
куртки – там, где должна лежать подзорная труба, подаренная отцом два месяца
назад, на его девятый день рождения? Где он нашел эту серебряную штуковину –
кажется, на чердаке их дома в Бостоне? Нельзя ли с ее помощью отпереть
закупоренный плитой ход в дальнем конце Змеиного логова? Местные всегда
сторонились этого угла, связывая его с колдуном Эдмундом Картером, и никто из
них даже не пытался проникнуть в глубь Логова, где узкая, прикрытая корнями
расщелина вела во мрак огромного зала. Хотел бы он знать, кто именно
потрудился, высекая в скальной стене контуры арки? Не сам ли старый Эдмунд
приложил к этому руку? Или то были иные силы, действовавшие по его велению? Все
эти мысли вертелись в голове маленького Рэндольфа, когда он вечером ужинал с
дядей Крисом и тетей Мартой под кровом старинного дома.
На
рассвете следующего дня он покинул дом через заднее крыльцо, продрался сквозь
спутанные ветви яблоневого сада и побежал к старой вырубке, где под сенью
исполинских дубов чернел запретный и манящий вход в Змеиное логово. Второпях он
не заметил потери носового платка, выпавшего, когда он в очередной раз
нащупывал серебряный ключ в кармане куртки. Нырнув в отверстие пещеры, мальчик
уверенно двинулся вперед, освещая себе путь спичками, предусмотрительно взятыми
из комода в гостиной. Спустя еще минуту он протиснулся через расщелину и,
очутившись под сводом просторного зала, сразу направился к дальней стене, средняя
часть которой напоминала большую, тщательно обработанную плиту с арочным
закруглением вверху. Здесь он долго простоял в молчании, зажигая одну спичку за
другой и разглядывая поверхность плиты, по которой каплями стекала влага.
Каменный выступ над аркой имел определенное сходство с раскрытой ладонью
гигантской руки. Достав из кармана серебряный ключ, он проделал необходимые
манипуляции и произнес комбинацию звуков, имея лишь смутное представление о
том, откуда ему эти вещи известны. Все ли он сделал правильно? Сейчас он твердо
знал только одно: ему нужно преодолеть барьер, отделяющий эту реальность от
вольных просторов грез, от той величественной бездны, где исчезают все
измерения, растворяясь в бесконечности.
III
Дальнейшее
едва ли можно описать словами. Подобному нагромождению парадоксов, противоречий
и аномальных явлений нет места в нашей повседневной жизни, однако в своих фантастических
снах мы зачастую воспринимаем эти вещи как нечто само собой разумеющееся –
вплоть до момента возвращения к объективной реальности, ограниченной жесткими
рамками причинно-следственных связей и трехмерной логики. По ходу рассказа индийского
гостя обычный здравомыслящий человек вполне мог ощутить себя объектом какого-то
дурацкого розыгрыша (чего, к примеру, стоила одна лишь мысль о превращении
взрослого мужчины в девятилетнего мальчишку). Мистер Эспинуолл с отвращением
фыркнул, всем своим видом показывая, что не намерен слушать эту ерунду. Рассказ
между тем продолжался.
Магический
ритуал, совершенный Рэндольфом Картером в глубине пещеры, возымел свое
действие. Уже первые его движения и первые произнесенные им звуки породили
явственные перемены в окружающей обстановке. Пространство и время искажались,
при том что эти искажения не были заметны внешне – просто такие понятия, как
«длительность» или «местоположение», в одночасье утратили всякий смысл. Днем
ранее Картер чудесным образом совершил прыжок во времени, преодолев несколько
десятилетий, но теперь все различия между взрослым мужчиной и мальчиком
исчезли. Отныне это был просто Рэндольф Картер, наделенный комбинацией образов,
которые утратили всякую связь с земными событиями и явлениями. Еще мгновение
назад он стоял в пещере, перед высеченной посреди стены аркой с изображением
гигантской руки. Теперь же пещеры не было, как, впрочем, не было и ее
отсутствия; а гранитную стену нельзя было назвать ни реально существующей, ни
иллюзорной. Существовал лишь поток впечатлений – не столько зрительных, сколько
воспринимаемых сознанием, – и в центре потока находился он, Рэндольф
Картер, получавший и фиксировавший все эти впечатления, сам не зная каким
образом.
По
окончании ритуального действа Картер понял, что место, где он теперь очутился,
не значится ни на каких географических картах, а здешнее время не согласуется с
земной хронологией. Нельзя сказать, что природа происшедшего была ему
совершенно неведома – кое-какие намеки на сей счет попадались в Пнакотикских
рукописях, а в запретном «Некрономиконе» безумного араба Альхазреда данной теме
была посвящена отдельная глава, значение которой он понял лишь после того, как
расшифровал символы, выгравированные на серебряном ключе. Врата отворились – но
то были еще не Предельные Врата. Эти лишь отделяли земное пространство и время
от вневременной области, за которой и находились Предельные Врата, ведущие в
Бесконечную Пустоту вне всех планет, созвездий и вселенных.
Он знал,
что в этом странствии у него должен быть Проводник – жуткое существо, обитавшее
на планете за миллионы лет до появления людей, когда загадочные Предтечи
возводили среди влажных первозданных лесов свои удивительные города, на
заросших руинах которых много позднее паслись примитивные прародители
млекопитающих. Картер вспомнил туманные рассуждения в «Некрономиконе» насчет
этого Проводника.
«Дерзнувшие
заглянуть за Преграду и принять Его в качестве Проводника, – писал безумный
араб Альхазред, – совершают непоправимую ошибку, ибо, как сказано в Книге
Тота, страшную цену придется платить всего за один только взгляд. Ушедшим на ту
сторону не суждено вернуться. Бесконечность за пределами этого мира населена
призраками тьмы, от которых нет спасения. Они блуждают в ночи, где защитой от
них не является даже Знак Древних; они незримо присутствуют у изголовья каждой
могилы, питаясь тем, что исходит оттуда. Но все эти призраки – ничто в
сравнении со Стражем Ворот, ведущим безрассудных за пределы всех миров, во
Всепоглощающую Бездну. Он – это Умр-ат-Тавил, старейший из Властителей
Древности, именуемый также Продлившим Жизнь».
Память и
воображение формировали смутные образы среди бурлящего хаоса, но Картер знал,
что это всего лишь продукты его собственного сознания. В то же время появление
этих образов не было случайным – источником их являлась иная реальность,
беспредельная, невыразимая и не поддающаяся измерению. Окружая его, эта новая
реальность проявлялась посредством тех символов, какие был способен усвоить его
разум, ибо земному сознанию не дано охватить все многообразие форм,
существующих вне известных нам пространственно-временных измерений.
Перед
его взором как в тумане проплывали картины, вероятно отображавшие очень далекое
прошлое Земли. Чудовищные твари передвигались на фоне строений, какие нормальному
человеку не привидятся и во сне; характер ландшафта и окружающая растительность
были под стать фантастической архитектуре. Он видел подводные города и их
странных обитателей; он видел башни среди бескрайней пустыни, где взлетали,
уносясь в межзвездные пространства, или приземлялись, выныривая из космических
глубин, крылатые, шарообразные и цилиндрические объекты. Картер старался
запомнить как можно больше из увиденного, при том что сменявшиеся картины не
имели как отчетливой связи между собой, так и непосредственного отношения к созерцателю.
Да и сам этот созерцатель не имел постоянного облика и положения, которые все
время менялись, подстраиваясь под прихотливую игру фантазии.
Прежде
всего он хотел отыскать ту сказочную страну своих детских снов, где галеры поднимались
к верховьям полноводного Украноса мимо золоченых шпилей Франа, караваны слонов
брели сквозь напоенные ароматами джунгли Кледа, а в лунном свете сонно белели
давно опустевшие, но незатронутые временем колоннады прекрасных дворцов. Однако
сейчас, ошеломленный многообразием увиденного, он забыл о своей изначальной
цели. В голову приходили самые дерзновенные мысли, и его уже не страшила
встреча со всесильным и ужасным Проводником.
Внезапно
череда мелькающих картин сменилась более-менее устойчивым, хотя и несколько
расплывчатым изображением. Перед ним вздымались каменные громады самых
причудливых конфигураций, не подчинявшихся обычным законам геометрии. С неба,
имевшего совершенно невообразимый оттенок, под разными углами струились потоки
света, скользя по резным иероглифам на изогнутой шеренге гигантских
шестигранных пьедесталов, которые были увенчаны какими-то покрытыми материей
фигурами.
Еще одна
фигура находилась не на пьедестале, а плыла над туманной поверхностью вдоль их
подножий. В ее постоянно изменяющихся очертаниях временами проглядывало
отдаленное сходство с человеческими формами, при том что высотой она раза в
полтора превосходила обычного человека. Как и фигуры на пьедесталах, она была
закутана в покрывало из материи нейтрального цвета. Картер не заметил в
покрывале никаких отверстий для глаз – возможно, этому существу они и не
требовались, если его органы восприятия выходили за пределы сугубо физических
чувств.
Последняя
догадка Картера не замедлила подтвердиться, ибо существо обратилось напрямую к
его разуму, не облекая это обращение в звуковую форму. Произнесенное имя должно
было повергнуть пришельца в трепет, однако Рэндольф Картер не затрепетал.
Вместо этого он ответил аналогичным – то есть телепатическим – образом,
выказывая все знаки почтения, предписанные «Некрономиконом». Ибо перед ним был
тот, кого страшился весь мир со времен, когда Ломар поднялся из морской пучины
и Крылатые пришли на Землю, чтобы передать людям Древнее Знание. Да, это был он
– таинственный Проводник и Страж Ворот, Умрат-Тавил, именуемый также Продлившим
Жизнь.
Проводник
знал (ибо ему было ведомо все сущее) о причине появления здесь Картера, а также
о том, что этот искатель сновидений и тайн его не боится. В то же время Картер
не ощущал никакой угрозы, исходящей от Проводника, и на мгновение заподозрил,
что пугающие намеки безумного араба были вызваны обычной завистью и желанием
самому совершить то, что сейчас готовился совершить он. А быть может, Проводник
представлял смертельную угрозу лишь для тех, кто его боялся. Между тем
мысленное обращение продолжилось, обретая в сознании Картера привычную ему
словесную форму.
– Я
старейший из Властителей Древности, о котором тебе ведомо, – говорил Проводник. –
Мы ждали тебя – я и другие Властители. Мы готовы тебя принять, хотя ты долго
медлил с приходом. У тебя есть ключ, и ты смог открыть Первые Врата. Теперь
тебя ждет испытание у Предельных Врат. Если ты боишься, лучше отступись. Ты еще
можешь невредимым вернуться туда, откуда пришел. Но если ты намерен идти
дальше…
Пауза
могла показаться зловещей, однако мысленный сигнал по-прежнему не содержал
угрозы. Картер ответил без колебаний.
– Я
пойду вперед, – сказал он. – И я прошу тебя быть моим проводником.
После
этих его слов Проводник сделал подобие знака – во всяком случае покров его колыхнулся,
что могло предполагать поднятие руки или иное сходное по характеру движение. Когда
же был подан второй знак, Картер вспомнил соответствующие указания в
сокровенных книгах и понял, что приближается к Предельным Вратам. Струящийся свет
принял новый – столь же непередаваемый – оттенок, и фигуры на шестигранных
пьедесталах стали видны яснее. Они как будто распрямились и теперь больше
напоминали людей, хотя Картер знал, что они не могли быть людьми. Над их
покрытыми материей головами замаячили, переливаясь красками, высокие уборы
вроде тех, что венчали безымянные статуи, высеченные неизвестным скульптором на
утесах запретной горы в Тартарии; а из складок покровов выглядывали длинные
жезлы с резными навершиями в виде древних магических символов.
Картер
догадался, кто это такие, откуда они явились и кому служат; он догадался и о
том, каковой должна быть плата за подобную службу. Но и эта догадка не умалила
его решимости идти до конца и узнать все, что он хотел узнать. Он не страшился
пресловутого «проклятия», считая его всего лишь расхожим штампом – вроде тех,
какие порой употребляют слепцы, клеймя всех могущих видеть, пусть даже только
вполглаза. Теперь ему казалось смешным непомерное самомнение иных болтунов,
рассуждавших о жестоких замыслах Властителей Древности, якобы готовых прервать
свой вековечный сон, чтобы с яростью обрушиться на несчастное человечество. С
тем же успехом можно было представить себе мамонта, который, забыв обо всем,
неистовствует в попытке отмщения чем-то ему досадившему дождевому червю. Между
тем фигуры на пьедесталах одновременно качнули резными жезлами, передавая
мысленное сообщение:
– Приветствуем
тебя, Старейший, и тебя, Рэндольф Картер, ибо ты, благодаря отваге своей, стал
одним из нас.
Заметив,
что один из пьедесталов не занят, Картер по жесту Старейшего догадался, что это
место предназначено для него. Еще один пьедестал, размерами превосходивший
прочие, стоял в центре образованной ими кривой линии, которую нельзя было
назвать ни полукругом, ни эллипсом, ни параболой, ни гиперболой. Картер понял,
что это – трон самого Проводника. Двигаясь в какой-то необычной для себя
манере, Картер занял место на пьедестале; к тому времени Проводник также
поднялся на трон.
Какое-то
время спустя он смутно осознал, что Проводник держит под складками своих покровов
некий предмет, на который было ощутимо нацелено внимание прочих окутанных материей
Властителей. Предмет имел сферическую форму и был сделан из какого-то слабо
светящегося металла; когда же Проводник вытянул его вперед, возникло ощущение
звука – низкого и ритмического, хотя его ритм не совпадал ни с какими
ритмами Земли. Затем почувствовался – именно почувствовался, а не послышался –
монотонный напев. Холодное свечение сферы стало более интенсивным, пульсируя в
такт ритмическому заклинанию. Одновременно фигуры на пьедесталах начали слегка
раскачиваться, повинуясь этому ритму, а нимбы над их головами сияли тем же непередаваемым
светом, что и сфера.
Здесь
индус прервал свой рассказ и бросил взгляд на массивные часы в форме гроба с четырьмя
стрелками и покрытым иероглифами циферблатом, чье тиканье также не совпадало ни
с какими ритмами Земли.
– Вам,
господин де Мариньи, – обратился он к ученому хозяину, – нет нужды
пояснять, какому чужеродному ритму следовали, напевая и раскачиваясь, эти
фигуры на пьедесталах. Ныне только вы один – здесь в Америке, я хочу
сказать, – имеете понятие о Внешнем Пространстве. Эти часы, вероятно,
прислал вам тот самый йог, о котором часто говорил бедняга Харли Уоррен, –
тот самый провидец, что называл себя единственным человеком, посетившим Йан-Хо,
где хранятся тайны мрачного древнего Ленга, и сумевшим вынести некие предметы
из этого запретного города. Много ли вам известно об их истинных свойствах?
Насколько я знаю из своих сновидений и прочих источников, создатели этих вещей
имели отчетливое представление о Первых Вратах. Однако вернемся к моему
повествованию.
Наконец
беззвучное пение прекратилось, – продолжил индус, – сияние нимбов
померкло, а фигуры перестали раскачиваться и как будто осели на своих пьедесталах.
Однако сферический предмет продолжал пульсировать, излучая свет непередаваемых
оттенков. Картер догадался, что Властители Древности вновь погрузились в сон, и
попытался вообразить, от каких космических сновидений он отвлек их своим
приходом. Еще немного погодя он осознал, что странные заклинания были частью
обряда, посредством которого Проводник вызвал у Властителей Древности особый
вид сновидений, отворяющих Предельные Врата, доступ к которым ему обеспечил серебряный
ключ. В глубинах этого сна Властители созерцали неизмеримые внешние пространства
Бесконечной Пустоты, готовясь завершить то, что они должны были сделать для
Картера.
В
отличие от них, Проводник не спал, усилием мысли направляя весь этот процесс.
Очевидно, он наполнял конкретными образами сновидения Властителей. Картер знал,
что каждый из них должен был сформировать во сне определенную картину или
мысль, которые все вместе, сконцентрировавшись, создадут явление,
воспринимаемое обычным земным взором. Когда это произойдет, он сможет сам контролировать
процесс, обращая в реальность все, что ни вообразит. Нечто подобное он уже
наблюдал на Земле – в частности, в Индии, когда объединенная воля круга
посвященных придавала мысли реальное воплощение, – а также в неизмеримо
древнем Атлаанате, о котором мало кто из смертных решался говорить вслух.
Картер
не имел ясного представления о Предельных Вратах и о том, как через них следует
проходить, так что ему оставалось лишь ждать развития событий. Он, похоже,
сохранил свою телесную оболочку и по-прежнему сжимал в руке серебряный ключ.
Массивная скала перед ним имела ровную поверхность, и центральная часть этой
стены все сильнее притягивала его взгляд. А затем Проводник внезапно прервал
мысленное общение с Картером.
Впервые
он по-настоящему осознал, сколь ужасной может быть полная тишина – одновременно
как на физическом, так и на ментальном уровнях. До той поры он постоянно
улавливал какой-то ритм, какую-то смутную пульсацию внеземных измерений, но
теперь вокруг воцарилось абсолютное молчание бездны. Он ощущал свое тело, но
при этом не слышал собственного дыхания; а сфера Умр-ат-Тавила излучала ровное,
уже не пульсирующее свечение. Нимб над покрытой головой чудовищного Проводника –
более яркий, чем у прочих Властителей Древности, – сиял холодным, как будто
замороженным светом.
У него
закружилась голова; чувство утери пространственной ориентации возросло тысячекратно.
Немногие светящиеся объекты лишь подчеркивали непроницаемость тьмы вокруг них,
и хотя фигуры Властителей никуда не исчезли, здесь, в непосредственной близости
от их шестигранных пьедесталов, возникало ощущение бесконечной удаленности.
Мгновение спустя теплые благоухающие волны подхватили его и увлекли в то, что
выглядело как окрашенное в розовые тона море дурманящего вина, чьи волны
разбивались о подножия огненно-медных утесов. Потрясенный, он озирал широкий
морской простор и пенистые буруны у далекого берега. К тому времени период
полной тишины закончился, и плещущие волны говорили с ним на своем языке,
который, впрочем, не состоял из физических звуков.
– Обладающий
Истиной находится по ту сторону добра и зла, – проник в его сознание голос,
не являвшийся голосом как таковым. – Обладающему Истиной по силам постичь
Все-в-Одном. Обладающий Истиной знает, что иллюзия – это единственная
реальность, тогда как материя – не более чем обман.
И вот на
поверхности каменной стены, к которой был все так же прикован его взгляд, проступили
очертания титанической арки, напоминавшей ту, что он видел давным-давно в
пещере, в таком далеком и кажущемся теперь нереальным трехмерном земном
пространстве. С некоторым опозданием он обнаружил, что производит манипуляции с
серебряным ключом, инстинктивно совершая ритуал вроде того, с помощью которого
он открыл Первые Врата. Насколько он понял, розовое море, чью пьянящую влагу он
ощущал на своих щеках, на самом деле было каменным монолитом, сквозь который он
проник под воздействием произнесенного им заклинания и совместного мысленного
усилия Властителей Древности. По-прежнему полный решимости, он двинулся вперед –
и прошел через Предельные Врата.
|
