 Увеличить |
V
Первое
путешествие Уилбера за пределы Данвичской округи явилось, несомненно, самым
значительным событием следующей зимы. Его переписка с библиотекой Виденера в
Гарварде, парижской «Библиотек Насьональ», Британским музеем, Буэнос-Айресским
университетом и, наконец, библиотекой Мискатоникского университета в Аркхеме не
дала никаких результатов – нигде не согласились на выдачу книги, которую он так
отчаянно желал заполучить. В грязной потрепанной одежде, невообразимо огромного
роста – почти восьми футов, – с дешевым чемоданом в руке, купленным
незадолго до того в магазине Осборна, и с темным козлоподобным ликом горгульи,
появился он на улицах Аркхема, обуреваемый желанием отыскать таинственный том,
хранящийся под замком в библиотеке колледжа, – жуткий «Некрономикон»
безумного араба Абдула Альхазреда, переведенный на латынь Олаусом Вормием и
напечатанный в семнадцатом веке в Испании. В городе он оказался впервые в
жизни, но времени на знакомство с ним тратить не стал и сразу же по прибытии
направился в университет. У входа на университетскую территорию он равнодушно
проследовал мимо свирепого сторожевого пса, который, едва завидев нелепую
фигуру Уилбера, принялся лаять и бросаться на него с какой-то одержимостью, едва
не оборвав сдерживавшую его массивную цепь.
В
чемодане Уилбера лежала бесценная, но, увы, неполная копия англоязычной версии
«Некрономикона» в переводе доктора Ди – она перешла к нему в соответствии с
дедовским завещанием. Оказавшись в университетской библиотеке и получив на руки
латинскую копию, он тут же принялся соотносить оба текста в попытках обнаружить
тот самый абзац, которого недоставало на 751-й странице его собственного
дефектного тома. Разумеется, он старался не привлекать к себе внимания
библиотекаря, которым был, кстати сказать, его старый знакомый Генри Армитедж
(магистр наук Мискатоникского университета, доктор физических наук университета
Принстона, доктор литературы колледжа Джонса Хопкинса) – тот самый эрудит,
что заглядывал как-то раз к нему на ферму, а сейчас сидел напротив и вежливо,
но настойчиво задавал гостю вопрос за вопросом. Уилбер нехотя отвечал на них.
Да, если честно, он ищет что-то вроде формулы или заклинания, содержащих
страшное имя Йог-Сотот, однако разного рода расхождения, разночтения и
двусмысленности делают процесс определения занятием в высшей степени непростым.
После того как он переписал формулу, наконец-то найденную им среди множества
всех прочих, доктор Армитедж совершенно случайно бросил взгляд на разворот
латинского перевода – и ужаснулся той чудовищной угрозе человеческому разуму и
самому существованию человечества, которая содержалась в тексте на левой
странице.
«Не
должно думать, – гласил текст, мысленно переводимый Армитеджем, – что
человек есть либо старейший, либо последний властелин на Земле и что жизнь есть
только то, что ему ведомо. Нет же – Властители Древности пребудут ныне, присно
и во веки веков. Не в пространствах, которые нам известны, но между ними
ходят Они, неизменные в своем властном спокойствии, лишенные измерений и
невидимые для нас. Йог-Сотот знает ворота. Йог-Сотот – это ворота. Йог-Сотот –
это ключ и это страж. Прошлое, настоящее и будущее – все в руках Йог-Сотота. Он
знает, где Властители Древности прорывались в этот мир из древних времен и где
они прорвутся вновь. Он знает, где Они ходили по полям Земли и где они ходят до
сих пор и почему никто не может увидеть Их в это время. Иногда по Их духу можно
определить, что Они где-то рядом, но никому не дано даже представить себе
полностью Их внешность, хотя некоторые из вас могут столкнуться с теми, кто
ниспослан Ими в гущу рода человеческого; и на Земле можно встретить порою
человекоподобных, отличных своею внешностью от классического человека, но и это
не поможет вам создать в своем воображении Их истинный облик. Невидимые
и смердящие, бродят Они в пустынных местах, где в нужную пору произносятся
Слова и свершаются Обряды. Ветер носит Их голоса, и земля произносит Их
откровения. Они сокрушают леса и уничтожают города, но ни лесу, ни городу
никогда не дано увидеть поражающую их десницу. Кадат в холодной пустыне знал
Их, но кто из людей знает сейчас, где Кадат? Ледяные просторы Юга и исчезнувшие
в океанских глубинах острова скрывают от нас камни, на которых выбита Их
печать, но кто видел скованный жестоким морозом город или высокую башню, увитую
ракушками и морскими водорослями? Великий Ктулху приходится Им названым братом,
но и он может видеть Их только в тумане. Йа! Шуб-Ниггурат! Только по Их
духу можете вы узнать о Них. Их руки лежат у вас на горле, но вы не видите Их,
и место Их обитания лежит за невидимым порогом, который охраняется. Йог-Сотот –
это ключ от ворот, где смыкаются сферы. Человек властвует сейчас там, где
некогда властвовали Они; и очень скоро Они будут властвовать там, где сейчас
властвует человек. За летом приходит зима, и за зимою приходит лето. Они ждут,
могущественные и терпеливые, и скоро вновь пребудет Их царствование».
Читая
эти бессмысленные на первый взгляд строки, доктор Армитедж почувствовал неподдельный
страх – ощутимый и материальный, как дуновение мертвенного воздуха древних гробниц.
Ему достаточно было соотнести содержание прочитанного с недобрыми слухами о
Данвиче и с тем, что он знал об Уилбере Уэйтли – начиная от его таинственного
происхождения и кончая подозрением в его причастности к убийству собственной
матери. Козлоподобный гигант, сгорбившийся над библиотечным столом, вдруг
показался ему пришельцем с другой планеты или из другого, неведомого измерения.
Человеком он был только частично; другая же составляющая его существа уходила
своими корнями в черные бездны бытия, что, подобно титаническим фантомам,
простерлись далеко за пределами пространства и времени, энергии и сознания.
Уилбер поднял голову и заговорил своим странным резонирующим голосом, какой
просто не в состоянии произвести нормальные человеческие голосовые связки.
– Мистер
Армитедж, я бы очень хотел забрать с собой эту книгу. В ней есть кое-что такое,
что мне надобно испробовать, но не здесь, в этой комнате. Я знаю, есть
инструкции, но, полагаю, вы не возьмете на себя грех отказать мне в моей
просьбе. Дайте мне ее, сэр, и я клянусь вам, ни одна живая душа не узнает об
этом. Уж само собой, я буду беречь ее как зеницу ока. А эта копия Ди – так,
право же, не я довел ее до такого состо…
Он
осекся на полуслове, увидев на лице библиотекаря решительный отказ выполнить
его просьбу. Его уродливая физиономия вытянулась еще больше. Армитедж,
собравшийся было предложить Уилберу снять копию с нужной ему части, вдруг
подумал о возможных последствиях этого шага – и смолчал; ибо не мог он дать
ключей к зловещим неведомым сферам своему одержимому посетителю. Уэйтли понял,
что ничего ему здесь не добиться.
– Ладно,
чепуха какая, – произнес он нарочито небрежным тоном. – Пойду попытаю
счастья в Гарварде – может быть, там сидят не такие буквоеды, как здесь.
С этими
словами он поднялся с места и зашагал к выходу, пригибаясь в каждом дверном
проеме. Вскоре Армитедж услышал отчаянный лай огромного сторожевого пса у
калитки, и вслед за этим в поле его зрения показалась гориллоподобная фигура
Уилбера, вышагивавшего по прилегавшей к университету улочке. Тут же на ум ему
пришли самые невероятные легенды, когда-либо слышанные им, и истории,
добросовестно приводимые в старых номерах «Эдвертайзера». Невидимые существа
неземного происхождения – или, по крайней мере, берущие свое начало отнюдь не
из трехмерного земного пространства – проносились над холмами и долами Новой
Англии, оставляя за собою жуткий смрад и вызывая в душах людей леденящий ужас,
и повисали над кругами каменных столбов на холмах. Эти истории ему приходилось
слышать не раз и не два, но только сейчас он вдруг ощутил всем своим существом
кошмарную близость вторжения неведомых злых сил и будто воочию увидел проблеск
черного царства древних властителей вселенной. С дрожью страха и отвращения он
захлопнул «Некрономикон». В помещении ощущался оставшийся после Уилбера
омерзительный запах – непонятный, нечестивый Дух.
– Иногда
по Их духу можно определить, что Они где-то рядом, – процитировал он
вслух.
Действительно,
запах этот поразительно напоминал тот, что едва не свалил его с ног в
фермерском доме Уэйтли более трех лет назад. Он еще раз представил себе Уилбера
– страшного, отвратительного, с козлиной физиономией – и издевательски
рассмеялся, вспомнив деревенские сплетни по поводу его происхождения.
– Кровосмешение? –
пробормотал Армитедж вполголоса. – Боже мой, какие дураки! Да покажи им
портрет великого бога Пана работы Артура Мейчена – и они всерьез подумают, что
это плод обычного данвичского блуда! Однако же что за существо было отцом
Уилбера Уэйтли? Жило ли оно здесь, на этой планете, либо же обитало где-то в
неведомых на Земле измерениях, передав своему отпрыску дьявольское свое
уродство? Родился в Сретение – как раз спустя девять месяцев после
Вальпургиевой ночи тысяча девятьсот двенадцатого года, когда слухи о странных
подземных шумах достигли Аркхема. Кто же бродил по горам в ту ночь? Какой потусторонний
ужас получил свое воплощение в этом получеловеке?
Следующие
несколько недель доктор Армитедж целиком посвятил сбору всевозможной информации
об Уилбере Уэйтли и бесформенных видениях Данвичской округи. Прибыв в Эйлсбери,
он нашел там доктора Хаутона – того самого, что посетил старика Уэйтли на его
смертном одре, – и внимательнейшим образом выслушал последнее обращение
старика к своему внуку в изложении врача. Далее последовал визит в Данвич, не
принесший, однако, ничего нового; и тем не менее тщательное изучение тех
страниц «Некрономикона», что так жаждал получить молодой Уэйтли, смогло пролить
некоторый свет на природу той угрозы нашей планете, о которой говорилось в
дьявольском фолианте. Разговоры и переписка со специалистами, занимавшимися старинными
поверьями, вызывали у него все возраставшее изумление, к которому примешивалась
тревога, постепенно перераставшая в неосознанный, но от этого не менее острый
страх. И с наступлением лета он понял, что нужно что-то предпринимать в
отношении затаившегося в верховьях Мискатоника кошмара и той чудовищной твари,
что именовалась Уилбером Уэйтли.
|
