 Увеличить |
VIII
А тем
временем параллельно кошмару, имевшему место непосредственно в Данвиче, другая
его ипостась – менее материальная и в то же время гораздо более изощренная –
открывалась человеческому сознанию за закрытыми дверями уставленной книжными
полками комнаты в здании Мискатоникского университета в Аркхеме. Загадочный
рукописный дневник Уилбера Уэйтли, доставленный в университет для расшифровки,
вызвал полное замешательство среди лингвистов, специализировавшихся как в
древних, так и в современных языках: знаки его алфавита, хотя и отдаленно
напоминали по виду обнаруженные в Месопотамии арабские письмена, оказались все
же совершенно никому не известными символами. В конце концов ученые пришли к
выводу, что текст составлен на основе искусственно разработанного алфавита, то
есть по существу является самой настоящей криптограммой. Анализ текста на
основе всех известных методов криптографии не дал никакого результата: записи
остались нерасшифрованными, при том что в ходе работы ученые принимали во
внимание все языки, которые предположительно мог использовать для составления
текста его автор. Древние книги, найденные в обиталище Уэйтли, вызвали большой
интерес у представителей естественных наук и философов, однако не дали ничего
нового лингвистам, день и ночь бьющимся над смыслом непонятных записей. Одна из
книг – тяжелый том с массивной железной застежкой – была написана другим, но
тоже абсолютно неизвестным алфавитом, напоминающим по графическому облику
санскрит. Доктор Армитедж забрал его себе – как из интереса к семейству Уэйтли,
так и из-за того, что именно он, Армитедж, был крупнейшим специалистом в
области лингвистики и мистических текстов древности и Средневековья.
Армитедж
предположил, что алфавит использовался исключительно приверженцами некоторых
запрещенных древних культов, которые вобрали в себя множество колдовских форм и
традиций арабского Востока. Впрочем, это было не так уж важно, поскольку
происхождение символов тайнописи не имело большого значения для ее расшифровки.
В самом деле, рассуждал доктор Армитедж, текст такого большого объема мог быть
составлен только на родном языке, исключение могли представлять разве что
какие-нибудь формулы и заклинания. И он с новой силой принялся за разгадку
манускрипта, исходя из предположения, что основная его часть составлена на
английском языке.
После
серии неудач, постигших его коллег, он понимал, что данная загадка является
весьма и весьма сложной. Весь остаток августа он посвятил изучению принципов
криптографии, прочтя по этому вопросу все, что ему только удалось найти в своей
библиотеке: «Polygraphia» Тритемия,[16]
«De Furtivis Literarum Notis» (автор – Джанбатиста Порта), «Traite des
Chiffres» (де Виженер), «Cryptomenysis Раtefacta» (Фальконер), написанные в
XVIII веке трактаты Дэвиса и Тикнесса, а также произведения современных
авторов: Блэйра, ван Мартена и Клюбера – перу последнего принадлежал солидный
труд под названием «Kryptographik». Изучая эти пространные сочинения, Армитедж
одновременно не оставлял попыток расшифровать манускрипт и в конце концов
убедился, что имеет дело с одной из хитроумнейших и запутаннейших криптограмм,
в которой отдельные листы, испещренные непонятными знаками, служили ключом к
этому дьявольскому шифру, отнюдь не являясь при этом записями собственно
текста. Нужно было обращаться к старым источникам, ибо Армитедж заключил, что
код манускрипта должен быть очень древним. Только к концу августа тучи начали
рассеиваться – Армитеджу удалось расшифровать несколько букв. Как доктор и
предполагал, текст оказался на английском языке.
Вечером
2 сентября на этом фронте пал последний рубеж, и доктор впервые прочел длинный
отрывок из записей Уилбера Уэйтли. Это и вправду был дневник; записи позволяли
сделать вывод, что их автор, несмотря на свою потрясающую эрудицию в области
оккультных наук, был в принципе довольно-таки малограмотной личностью. Первый
длинный абзац, который удалось расшифровать Армитеджу, был датирован 26 ноября
1916 года, и, соотнеся эту дату с датой рождения Уилбера, доктор внутренне
содрогнулся – запись, которую он держал сейчас в руках, была сделана ребенком
трех с половиной лет от роду; впрочем, выглядел он тогда на двенадцать-тринадцать.
«Сегодня
читал про Акло для Саваофа – он слышен с холмов, а не с неба. Оно там наверху
опережает меня, как я и думал, и, кажется, совсем не имеет мозгов в земном
понимании. Застрелил овчарку Элама Хотчинса, когда та пыталась искусать меня.
Элам сказал, что будь его воля, он застрелил бы меня. Но я знаю, что не застрелит.
Прошлой ночью дед открыл мне Формулу Дхо, и сейчас я могу сам видеть город
внутри на двух магнитных полюсах. Я дойду до этих полюсов, когда очистится
Земля, если не смогу прорваться сквозь Формулу Дхо-Хна после свершения. Те, из
воздуха, сказали мне на Шабаше, что до того, как я смогу очистить Землю, нужно
ждать несколько лет и дед тогда уже будет мертв, и я должен выучить все углы и
плоскости между Ыром и Нххнгром. Они оттуда помогут мне, но они не могут взять
тело без человеческой крови. Оно наверху должно сгодиться для этого. Я могу немного
видеть, когда делаю для него знак Вура или дую на него порошком Ибн-Гази, и оно
походит тогда на тех, какими я их вижу Вальпургиевой ночью на холме. Другое
лицо, возможно, придет на смену этому. Не могу представить, как я буду выглядеть,
когда Земля будет очищена от существ, что обитают на ней сейчас. Тот, кто
пришел с Акло Саваофа, сказал, что я обрету иные формы и стану похожим на тех,
что извне, но для этого нужно еще немало потрудиться».
Наступившее
утро доктор Армитедж встретил в холодном поту – настолько ужасным было то, что
прочел он в манускрипте. Несмотря на это, он всю ночь лихорадочно расшифровывал
записи. Позвонив жене, он сказал ей, чтобы она не ждала его к завтраку; когда
же она сама принесла ему в библиотеку еду, он едва к ней притронулся. Днем он
продолжил чтение, а принесенные обед и ужин также проигнорировал. Все это время
он совсем не спал и лишь к середине следующей ночи задремал было в кресле, но
уже несколько минут спустя вскочил на ноги, не в силах выдерживать
нагромождения ночных кошмаров – таких же ужасных, какими представлялись ему
угрозы человечеству, о коих говорилось в расшифрованной рукописи.
Утром 4
сентября профессор Райс и доктор Морган настояли на встрече со своим ученым
коллегой, после чего ушли от него с посеревшими, трясущимися от страха лицами.
В тот вечер доктор лег в постель, но спал урывками. На следующий день, в среду,
он снова засел за манускрипт, делая объемные выписки как из читаемых абзацев,
так и из тех, которые уже были расшифрованы и уточнены. Ближе к утру он
вздремнул, но перед самым рассветом вновь уже сидел за рукописью. Незадолго до
полудня к нему заглянул его врач, доктор Хартуэлл, и стал настаивать, чтобы
Армитедж прекратил работать. Тот отказался, заявив, что прочесть весь дневник целиком
для него является вопросом жизни и смерти, и пообещал попозже дать более
внятные объяснения.
В тот
вечер, сразу же с наступлением сумерек, он завершил свое убийственное чтение и
в изнеможении рухнул на софу. Жена, принесшая ужин, обнаружила его в
полукоматозном состоянии – однако стоило лишь ей приблизиться к письменному
столу и заглянуть в его бумаги, как он очнулся и поднял ужасный крик: ни за что
на свете не позволил бы он ей ознакомиться с их содержанием. С трудом
поднявшись, он сгреб в кучу лежавшие на столе записи и запечатал их в большой
конверт, который убрал во внутренний карман пиджака. Прибыл доктор Хартуэлл;
укладывая своего подопечного в постель, он слышал, как тот беспрестанно
бормотал: «Но Боже правый, что тут можно сделать?»
Весь
следующий день доктор Армитедж провел в промежуточном состоянии между сном и
бредом. Он не стал давать обещанных объяснений Хартуэллу, но потребовал, чтобы
тот разрешил ему встретиться с Райсом и Морганом. Его дикий взгляд внушал
страх, равно как и его разговоры о снесении с лица земли старого фермерского
дома Уэйтли и о некоем плане искоренения всего живого на планете неведомой
древней расой из другого измерения. То он кричал, что мир в опасности, ибо
Древние Существа хотят захватить его и унести прочь из Солнечной системы и
космоса в совершенно иную, неведомую фазу бытия, из которой сами они появились
тысячи миллиардов лет назад; то он требовал подать ему «Демонолатрию» Ремигия[17] и жуткий
«Некрономикон» Альхазреда, в которых он надеялся отыскать некие формулы, чтобы
проверить по ним реальность предполагаемой угрозы.
– Их
нужно остановить! – то и дело вскрикивал он. – Эти Уэйтли делают все,
чтобы позволить Им войти в наш мир, и ничего нельзя придумать хуже этого!
Скажите Райсу и Моргану – дело не совсем безнадежное, я знаю, как приготовить
порошок… Эту тварь не кормили со второго августа, когда Уилбер нашел свою
смерть, и если так пойдет дальше…
Однако,
несмотря на солидный возраст (Армитеджу было тогда уже 73 года), здоровье у
него оказалось отменным, да и долгий сон сделал свое доброе дело. В пятницу
вечером доктор проснулся с совершенно ясной головой, хотя все еще испытывал
острое чувство страха и ответственности за судьбу человечества. Днем в субботу
он направился в библиотеку и провел совещание с Морганом и Райсом; остаток дня
и вечер трое ученых провели за отчаянными дебатами и высказыванием самых
невероятных догадок. Непрестанно звучали длинные цитаты из страшных и ужасных
книг, взятых с полок секретных книгохранилищ, с лихорадочной быстротой копировались
диаграммы и формулы. Ни один из собравшихся не проявлял ни малейшего скептицизма
по поводу обсуждаемого предмета – все трое видели тело Уилбера Уэйтли, лежавшее
распростертым на полу комнаты в том же самом здании, после чего никто из них не
мог уже воспринимать дневник как бред безумца.
Сначала
в ходе дебатов прозвучало предложение оповестить полицию штата Массачусетс, но
в конце концов решено было этого не делать, ибо здесь речь шла о феномене, в
реальность которого невозможно было поверить, не увидев того, что видели трое
ученых мужей. Поздно вечером они наконец разошлись, так и не остановившись на
каком-либо конкретном плане, однако в течение всего воскресенья Армитедж был
занят сопоставлением формул и смешиванием химикалий, полученных им в
лаборатории колледжа. И чем больше раздумывал он над чудовищным дневником, тем
больше сомневался в существовании какого-либо материального агента, с помощью
которого можно было бы уничтожить тварь, оставленную после своего исчезновения
из мира людей Уилбером Уэйтли, и тем самым предотвратить надвигающуюся на
планету катастрофу.
В
понедельник Армитедж занимался тем же, чем и в воскресенье, поскольку задача,
стоявшая перед ним, требовала бесконечных исследований и экспериментов.
Дальнейшие изучения чудовищного дневника внесли некоторые изменения в план;
впрочем, и после этого доктор не был уверен в его эффективности. Во вторник он
наметил для себя четкую программу действий, в соответствии с которой решил
предпринять в течение недели поездку в Данвич.
Однако в
среду он испытал настоящее потрясение. На одной из последних страниц «Аркхем
эдвертайзер» он увидел заметку агентства «Ассошиэйтед пресс», в которой
рассказывалось о чудище, выросшем в мозгах данвичцев благодаря бутлегерскому
виски, – остроумный редактор полагал, что все описываемые страхи являются
не более чем плодом пьяной фантазии местных жителей. Армитедж, едва придя в
сознание после прочитанного, сразу же позвонил Райсу и Моргану. Их спор
затянулся далеко за полночь, и уже на следующее утро они начали лихорадочные
приготовления к экспедиции в Данвич. Армитедж знал, что им придется привести в
действие ужасные силы, но не видел иного способа одолеть еще более страшное
зло, сотворенное другими.
|
