 Увеличить |
4. ЧТО РАССКАЗАЛА ЧЕТВЕРТАЯ МЫШЬ, КОТОРАЯ ГОВОРИЛА ПОСЛЕ ВТОРОЙ
- Я сразу же направилась в огромный город. Как он
называется, я, впрочем, не помню: у меня плохая память на имена. Прямо с
вокзала я вместе с конфискованными товарами была доставлена в городскую
ратушу, а оттуда побежала к тюремщику. Он много рассказывал об узниках,
особенно об одном из них, угодившем в тюрьму за неосторожно сказанные слова.
Было состряпано громкое дело, но в общем-то оно и выеденного яйца не стоило.
"Вся эта история - просто суп из колбасной палочки, - заявил тюремщик, но
за этот суп бедняге, чего доброго, придется поплатиться головой". Понятно,
что я заинтересовалась узником, и, улучив минутку, проскользнула к нему в
камеру: ведь нет на свете такой запертой двери, под которой не нашлось бы щели
для мышки. У заключенного были большие сверкающие глаза, бледное лицо и длинная
борода. Лампа коптила, но стены уже привыкли к этому и чернее стать не
могли. Узник царапал на стене картинки и стихи, белым по черному, но я их не
разглядывала. Он, видимо, скучал, и я была для него желанной гостьей, поэтому
он подманивал меня хлебными крошками, посвистывал и говорил мне ласковые слова.
Должно быть, он очень мне обрадовался, а я почувствовала к нему расположение,
и мы быстро подружились. Он делил со мной хлеб и воду, кормил меня сыром и
колбасой - словом, жилось мне там великолепно, но всего приятней мне было,
что он очень полюбил меня. Он позволял мне бегать по рукам, даже залезать в
рукава и карабкаться по бороде; он называл меня своим маленьким другом. И я
его тоже очень полюбила, ведь истинная любовь должна быть взаимной. Я забыла,
зачем отправилась странствовать по свету, забыла и свою колбасную палочку в
какой-то щели, - наверное, она там лежит и по сю пору. Я решила не покидать
моего нового друга: ведь уйди я от него, у бедняги не осталось бы никого на
свете, а этого он бы не перенес. Впрочем, я-то осталась, да он не остался.
Когда мы виделись с ним в последний раз, он казался таким печальным, дал мне
двойную порцию хлеба и сырных корок и послал мне на прощанье воздушный
поцелуй. Он ушел - и не вернулся. Ничего больше мне так и не удалось о нем
узнать.
Я вспомнила слова тюремщика: "Состряпали суп из
колбасной палочки". Он сперва тоже поманил меня к себе, а потом посадил
в клетку, которая вертелась, как колесо. Это просто ужас что такое! Бежишь и
бежишь, а все ни с места, и все над тобой потешаются.
Но у тюремщика была прелестная маленькая внучка с
золотистыми кудрями, сияющими глазами и вечно смеющимся ротиком.
- Бедная маленькая мышка, - сказала она однажды, заглянув
в мою противную клетку, потом отодвинула железную задвижку - и я тут же
выскочила на подоконник, а с него прыгнула в водосточный желоб. "Свободна,
свободна, снова свободна!" - ликовала я и даже забыла от радости, зачем я
сюда прибежала.
Однако становилось темно, надвигалась ночь. Я устроилась
на ночлег в старой башне, где жили сторож да сова. Сначала я немного
опасалась их, особенно совы - она очень похожа на кошку, и, кроме того, у
нее есть один большой порок: как и кошка, она ест мышей. Но ведь кто из нас
не ошибается! На этот раз ошиблась и я. Сова оказалась весьма почтенной и
образованной особой. Многое повидала она на своем долгом веку, знала
больше, чем сторож, и почти столько же, сколько я. Ее совята принимали всякий
пустяк слишком близко к сердцу. "Не варите супа из колбасной палочки, -
поучала их в таких случаях старая сова, - не шумите по пустякам", - и
больше не бранила их! Она была очень нежной матерью. И я сразу же почувствовала
к ней такое доверие, что даже пискнула из своей щели. Это ей очень польстило,
и она обещала мне свое покровительство. Ни одному животному она отныне не
позволит съесть меня, сказала она, и уж лучше сделает это сама, поближе к зиме,
когда больше нечего будет есть.
Сова была очень умная. Она, например, доказала мне, что
сторож не мог бы трубить, если бы у него не было рога, который висит у него на
поясе. А он еще важничает и воображает, что он ничуть не хуже совы! Да что с
него взять! Воду он решетом носит! Суп из колбасной палочки!.. Тут-то я и
попросила ее сказать, как его надо варить, этот суп. И сова объяснила:
"Суп из колбасной палочки - это всего только поговорка; каждый понимает
ее по-своему, и каждый думает, что он прав. А если толком во всем разобраться,
то никакого супа-то и нет". - "Как нет?" - изумилась я. Вот так
новость! Да, истина не всегда приятна, но она превыше всего. То же самое
сказала и старая сова. Подумала я, подумала и поняла, что если я привезу домой
высшее, что только есть на свете, то есть истину, то это будет гораздо ценнее,
чем какой-то там суп. И я поспешила домой, чтобы поскорее преподнести вам
высшее и лучшее - истину. Мыши - народ образованный, а мышиный царь образованнее
всех своих подданных. И он может сделать меня царицей во имя истины.
- Твоя истина - ложь! - вскричала мышь, которая еще не
успела высказаться. - Я могу сварить этот суп, да и сварю!
|
