 Увеличить |
3. ЧТО РАССКАЗАЛА ВТОРАЯ МЫШЬ
- Я родилась в дворцовой библиотеке, - начала вторая
мышь. - Мне и всему семейству за всю жизнь так ни разу и не удалось побывать
в столовой, а уж про кладовку и говорить нечего. Кухню я впервые увидела
лишь во время моего путешествия да вот еще сейчас вижу. По правде говоря, в
библиотеке нам частенько приходилось голодать, но зато мы приобрели
большие познания. И когда до нас дошли слухи о царской награде за суп из
колбасной палочки, моя старая бабушка разыскала одну рукопись. Сама она эту
рукопись, правда, прочитать не могла, но слышала, как ее читали другие, и
запомнила такую фразу: "Если ты поэт, то сумеешь сварить суп даже из
колбасной палочки". Бабушка спросила меня, есть ли у меня поэтический дар.
Я за собой ничего такого не знала, но бабушка заявила, что я непременно должна
стать поэтессой. Тогда я спросила, что для этого нужно, ибо стать поэтессой
мне было не легче, чем сварить суп из колбасной палочки. Бабушка прослушала на
своем веку множество книг и сказала, что для этого нужны три вещи: разум,
фантазия и чувство.
"Добудь все это, и ты станешь поэтессой, - закончила
она, - а тогда наверняка сваришь суп даже из колбасной палочки".
И вот я отправилась на запад и стала странствовать по
свету, чтобы стать поэтессой.
Я знала, что во всяком деле разум - это самое важное, а
фантазия и чувство имеют лишь второстепенное значение, - так что прежде всего
я решила обзавестись разумом. Но где его искать? "Иди к муравью и
набирайся от него мудрости", - сказал великий царь иудейский, об этом я
слышала еще в библиотеке; я ни разу не остановилась, пока наконец не
добралась до большого муравейника. Там я притаилась и стала набираться
мудрости.
Что за почтенный народ эти муравьи, и до чего же они
мудрые! У них все рассчитано до мелочей. "Работать и класть яйца, -
говорят муравьи, означает жить в настоящем и заботиться о будущем", - и
они так и поступают. Все муравьи делятся на благородных и рабочих. Положение
каждого в обществе определяется его номером. У царицы муравьев - номер первый,
и с ее мнением обязаны соглашаться все муравьи, ибо она уже давным-давно
проглотила всю земную премудрость. Для меня было очень важно узнать об этом.
Царица говорила так много и так умно, что ее речи даже показались мне
заумными. Она утверждала, например, что во всем мире нет ничего выше их муравейника,
а между тем тут же, рядом с ним, стояло дерево куда более высокое; этого,
конечно, никто не мог отрицать, так что приходилось просто помалкивать. Как-то
раз, вечером, один муравей вскарабкался по стволу очень высоко и заблудился
на этом дереве; он, правда, не добрался до верхушки, но залез выше, чем
когда-либо залезал любой другой муравей. А когда вернулся домой и стал
рассказывать, что на свете есть кое-что и повыше их муравейника, то остальные
муравьи сочли его слова оскорбительными для всего муравьиного рода и
приговорили наглеца к наморднику и долговременному одиночному заключению.
Вскоре после этого на дерево залез другой муравей, совершил такое же
путешествие и тоже рассказал о своем открытии, но более осторожно и как-то
неопределенно; и потому, что он был весьма уважаемый муравей, к тому же из
благородных, ему поверили, а когда он умер, ему поставили памятник из яичной
скорлупы - в знак уважения к науке.
- Мне часто приходилось видеть, - продолжала мышка, - как
муравьи переносят яйца на спине. Однажды муравей уронил яйцо, и как он ни
пытался поднять его, у него ничего не получалось. Подоспели два других
муравья и, не щадя сил, принялись ему помогать. Но они чуть не уронили
своей собственной ноши, а когда одумались, бросили товарища в беде и убежали,
потому что ведь свое добро всякому дороже чужого. Царица муравьев увидела в
этом лишнее доказательство тому, что муравьи обладают не только сердцем, но
и разумом. "Оба эти качества ставят нас, муравьев, выше всех разумных
существ, - сказала она. - Разум, впрочем, стоит на первом месте, и я наделена
им больше всех!" С этими словами царица величественно поднялась на
задние лапки, и я проглотила ее; она так отличается от остальных, что
ошибиться было невозможно. "Иди к муравью и набирайся у него
мудрости!" - я и вобрала в себя мудрость вместе с самой царицей.
Потом я подошла поближе к большому дереву, которое росло
у муравейника. Это был высокий, развесистый дуб, должно быть очень старый. Я
знала, что на нем живет женщина, которую зовут дриадой. Она рождается, живет и
умирает вместе с деревом. Об этом я слышала еще в библиотеке, а теперь своими
глазами увидела лесную деву. Заметив меня, дриада громко вскрикнула: как и все
женщины, она очень боялась нас, мышей; но у нее были на это гораздо более
веские причины, чем у других: ведь я могла перегрызть корни дерева, от
которого зависела ее жизнь. Я заговорила с ней ласково и приветливо и
успокоила ее, а она посадила меня на свою нежную ручку. Узнав, зачем я отправилась
странствовать по свету, она подсказала мне, что, быть может, я в тот же вечер
добуду одно из тех двух сокровищ, которые мне осталось найти. Дриада
объяснила, что дух фантазии - ее добрый приятель, что он прекрасен, как бог
любви, и подолгу отдыхает под сенью зеленых ветвей, а ветви тогда шумят над
ними обоими громче обычного. Он называет ее своей любимой дриадой, говорила
она, а ее дуб - своим любимым деревом. Этот узловатый, могучий, великолепный
дуб пришелся ему по душе. Его корни уходят глубоко в землю, а ствол и
верхушка тянутся высоко к небу, им ведомы и снежные холодные метели, и буйные
ветры, и горячие лучи солнца.
"Да, - продолжала дриада, - там, на верхушке дуба,
поют птицы и рассказывают о заморских странах. Только один сук на этом дубе
засох, и на нем свил себе гнездо аист. Это очень красиво, и к тому же можно
послушать рассказы аиста о стране пирамид. Духу фантазии все это очень
нравится, а иногда я и сама рассказываю ему о жизни в лесу: о том времени,
когда я была еще совсем маленькой, а деревце мое едва поднималось над
землей, так что даже крапива заслоняла от него солнце, и обо всем, что было с
тех пор и по сей день, когда дуб вырос и окреп. А теперь послушай меня:
спрячься под ясменник и смотри в оба. Когда появится дух фантазии, я при первом
же удобном случае вырву у него из крыла перышко. А ты подбери это перо -
лучшего нет ни у одного поэта! И больше тебе ничего не нужно".
- Явился дух фантазии, перо было вырвано, и я его
получила, - продолжала мышка. - Мне пришлось опустить его в воду и держать там
до тех пор, пока оно не размякло, а тогда я его сгрызла, хотя оно было не
слишком удобоваримым. Да, нелегко в наши дни стать поэтом, сначала нужно
много чего переварить. Теперь я приобрела не только разум, но и фантазию, а с
ними мне уже ничего не стоило найти и чувство в нашей собственной библиотеке.
Там я слышала, как один великий человек говорил, что существуют романы,
единственное назначение которых - избавлять людей от лишних слез. Это
своего рода губка, всасывающая чувства. Я вспомнила несколько подобных книг.
Они всегда казались мне особенно аппетитными, потому что были так зачитаны и
засалены, что, наверное, впитали в себя целое море чувств.
Вернувшись на родину, я отправилась домой, в библиотеку,
и сразу же взялась за большой роман - вернее, за его мякоть, или, так
сказать, сущность; корку же, то есть переплет, я не тронула. Когда я переварила
этот роман, а потом еще один, я вдруг почувствовала, что у меня внутри что-то
зашевелилось. Тогда я отъела еще кусочек от третьего романа - и стала
поэтессой. Я так и сказала всем. У меня начались головные боли, колики в животе
- вообще где у меня только не болело! Тогда я стала придумывать: что бы такое
рассказать о колбасной палочке? И тотчас же в голове у меня завертелось великое
множество всяких палочек - да, у муравьиной царицы, как видно, ум был
необыкновенный! Сначала я вдруг ни с того ни с сего вспомнила про человека,
который, взяв в рот волшебную палочку, становился невидимкой; потом вспомнила
про палочку-выручалочку, потом про то, что "счастье не палка, в руки не
возьмешь"; потом - что "всякая палка о двух концах"; наконец
про все, чего я боюсь, "как собака палки", и даже про "палочную
дисциплину"! Итак, все мои мысли сосредоточились на всевозможнейших
палках и палочках. Если ты поэт, то сумей воспеть и простую палку! А я теперь
поэтесса, и не хуже других. Отныне я смогу каждый день угощать вас рассказом о
какой-нибудь палочке - это и есть мой суп!
- Послушаем третью, - сказал мышиный царь.
- Пи-и, пи-и! - послышалось за дверью, и в кухню стрелой
влетела маленькая мышка, четвертая по счету, - та самая, которую все считали
погибшей. Впопыхах она опрокинула колбасную палочку, обвитую черным крепом.
Она бежала день и ночь, ехала по железной дороге товарным поездом, на который
едва успела вскочить, и все-таки чуть не опоздала. По дороге она потеряла свою
колбасную палочку, но язык сохранила, и вот теперь, вся взъерошенная,
протиснулась вперед и сразу же начала говорить, словно только ее одну и ждали,
только ее и хотели послушать, словно на ней одной весь мир клином сошелся. Она
трещала без умолку и появилась так неожиданно, что никто не успел ее остановить
вовремя, и мышке удалось выговориться до конца. Что ж, послушаем и мы.
|
