СУНДУК-САМОЛЕТ
Жил был купец, такой богач, что мог бы вымостить
серебряными деньгами целую улицу, да еще переулок в придачу; этого, однако, он
не делал, - он знал, куда девать деньги, и уж если расходовал скиллинг, то
наживал целый далер. Так вот какой был купец! Но вдруг он умер, и все денежки
достались сыну.
Весело зажил сын купца: каждую ночь - в маскараде,
змеев пускал из кредитных бумажек, а круги по воде - вместо камешков
золотыми монетами. Не мудрено, что денежки прошли у него между пальцев и под
конец из всего наследства осталось только четыре скиллинга, и из платья -
старый халат да пара туфель-шлепанцев. Друзья и знать его больше не хотели -
им ведь тоже неловко было теперь показаться с ним на улице; но один из них,
человек добрый, прислал ему старый сундук с советом: укладываться! Отлично;
одно горе - нечего ему было укладывать; он взял да уселся в сундук сам!
А сундук-то был не простой. Стоило нажать на замок - и
сундук взвивался в воздух. Купеческий сын так и сделал. Фьють! - сундук
вылетел с ним в трубу и понесся высоко-высоко, под самыми облаками, - только
дно потрескивало! Купеческий сын поэтому крепко побаивался, что вот-вот сундук
разлетится вдребезги; славный прыжок пришлось бы тогда совершить ему! Боже
упаси! Но вот он прилетел в Турцию, зарыл свой сундук в лесу в кучу сухих
листьев, а сам отправился в город, - тут ему нечего было стесняться своего
наряда: в Турции все ведь ходят в халатах и туфлях. На улице встретилась ему
кормилица с ребенком, и он сказал ей:
- Послушай-ка, турецкая мамка! Что это за большой дворец
тут, у самого города, еще окна так высоко от земли?
- Тут живет принцесса! - сказала кормилица. - Ей
предсказано, что она будет несчастна по милости своего жениха, вот к ней и не
смеет являться никто иначе, как в присутствии самих короля с королевой.
- Спасибо! - сказал купеческий сын, пошел обратно в
лес, уселся в свой сундук, прилетел прямо на крышу дворца и влез к принцессе
в окно.
Принцесса спала на диване и была так хороша собою, что он
не мог не поцеловать ее. Она проснулась и очень испугалась, но купеческий сын
сказал, что он турецкий бог, прилетевший к ней по воздуху, и ей это очень
понравилось.
Они уселись рядышком, и он стал рассказывать ей сказки: о
ее глазах, это были два чудных темных озера, в которых плавали
русалочки-мысли; о ее белом лбе: это была снежная гора, скрывавшая в себе
чудные покои и картины; наконец, об аистах, которые приносят людям крошечных
миленьких деток.
Да, чудесные были сказки! А потом он посватался за
принцессу, и она согласилась.
- Но вы должны прийти сюда в субботу! - сказала она
ему. - Ко мне придут на чашку чая король с королевой. Они будут очень
польщены тем, что я выхожу замуж за турецкого бога, но вы уж постарайтесь
рассказать им сказку получше - мои родители очень любят сказки. Только мамаша
любит слушать что-нибудь поучительное и серьезное, а папаша - веселое, чтобы
можно было посмеяться.
- Я и не принесу никакого свадебного подарка, кроме
сказки! - сказал купеческий сын.
Принцесса же подарила ему на прощанье саблю, всю
выложенную червонцами, а их-то ему не доставало. С тем они и расстались.
Сейчас же полетел он, купил себе новый халат, а затем
уселся в лесу сочинять сказку; надо ведь было сочинить ее к субботе, а это
не так-то просто, как кажется.
Но вот сказка была готова, и настала суббота.
Король, королева и весь двор собрались к принцессе на
чашку чая. Купеческого сына приняли как нельзя лучше.
- Ну-ка, расскажите нам сказку! - сказала королева. -
Только что-нибудь серьезное, поучительное.
- Ну чтобы и посмеяться можно было! - прибавил король.
- Хорошо! - отвечал купеческий сын и стал рассказывать.
Слушайте же хорошенько!
- Жила-была пачка серных спичек, очень гордых своим
высоким происхождением: глава их семьи, то есть сосна, была одним из крупных и
старейших деревьев в лесу. Теперь спички лежали на полке между огнивом и
старым железным котелком и рассказывали соседям о своем детстве.
- Да, хорошо нам жилось, когда мы были молоды-зелены (мы
ведь тогда и в самом деле были зеленые!), - говорили они. - Каждое утро и
каждый вечер у нас был бриллиантовый чай - роса, день-деньской светило на
нас в ясную погоду солнышко, а птички должны были рассказывать нам свои
сказки! Мы отлично понимали, что принадлежим к богатой семье: лиственные
деревья были одеты только летом, а у нас хватало средств и на зимнюю и на
летнюю одежду. Но вот явились раз дровосеки, и начались великие перемены!
Погибла и вся наша семья! Глава семьи - ствол получил после того место
грот-мачты на великолепном корабле, который мог бы объехать кругом всего света,
если б только захотел; ветви уже разбрелись кто-куда, а нам вот выпало на долю
служить светочами для черни. Вот ради чего очутились на кухне такие важные
господа, как мы!
- Ну, со мной все было по-другому! - сказал котелок,
рядом с которым лежали спички. - С самого появления на свет меня
беспрестанно чистят, скребут и ставят на огонь. Я забочусь вообще о
существенном и, говоря по правде, занимаю здесь в доме первое место.
Единственное мое баловство это вот лежать после обеда чистеньким на полке и
вести приятную беседу с товарищами. Все мы вообще большие домоседы, если не
считать ведра, которое бывает иногда во дворе; новости же нам приносит корзинка
для провизии; она часто ходит на рынок, но у нее уж чересчур резкий язык.
Послушать только, как она рассуждает о правительстве и о народе! На днях,
слушая ее, свалился от страха с полки и разбился в черепки старый горшок! Да,
немножко легкомысленна она - скажу я вам!
- Уж больно ты разболтался! - сказало вдруг огниво, и
сталь так ударило по кремню, что посыпались искры. - Не устроить ли нам
лучше вечеринку?
- Конечно, конечно. Побеседуем о том, кто из нас всех
важнее! - сказали спички.
- Нет, я не люблю говорить о самой себе, - сказала
глиняная миска. Будем просто вести беседу! Я начну и расскажу кое-что из
жизни, что будет знакомо и понятно всем и каждому, а это ведь приятнее
всего. Так вот: на берегу родного моря, под тенью датских буков...
- Чудесное начало! - сказали тарелки. - Вот это будет
история как раз по нашему вкусу!
- Там в одной мирной семье провела я свою молодость. Вся
мебель была полированная, пол чисто вымыт, а занавески на окнах сменялись
каждые две недели.
- Как вы интересно рассказываете! - сказала метелка. - В
вашем рассказе так и слышна женщина, чувствуется какая-то особенная
чистоплотность!
- Да, да! - сказало ведро и от удовольствия даже
подпрыгнуло, плеснув на пол воду.
Глиняная миска продолжала свой рассказ, и конец был на
хуже начала.
Тарелки загремели от восторга, а метелка достала из
ящика с песком зелень петрушки и увенчала ею миску; она знала, что это
раздосадует всех остальных, да к тому же подумала: "Если я увенчаю ее
сегодня, она увенчает меня завтра!"
- Теперь мы попляшем! - сказали угольные щипцы и
пустились в пляс. И боже мой, как они вскидывали то одну, то другую ногу!
Старая обивка на стуле, что стоял в углу, не выдержала такого зрелища и
лопнула!
- А нас увенчают? - спросили щипцы, и их тоже увенчали.
"Все это одна чернь!" - думали спички.
Теперь была очередь за самоваром: он должен был спеть. Но
самовар отговорился тем, что может петь лишь тогда, когда внутри у него
кипит, он просто важничал и не хотел петь иначе, как стоя на столе у господ.
На окне лежало старое гусиное перо, которым обыкновенно
писала служанка; в нем не было ничего замечательного, кроме разве того, что
оно слишком глубоко было обмокнуто в чернильницу, но именно этим оно и
гордилось!
- Что ж, если самовар не хочет петь, так и не надо! -
сказало оно. За окном весит в клетке соловей - пусть он споет! Положим, он не
из ученых, но об этом мы сегодня говорить не будем.
- По-моему, это в высшей степени неприлично - слушать
какую-то пришлую птицу! - сказал большой медный чайник, кухонный певец и
сводный брат самовара. - Разве это патриотично? Пусть рассудит корзинка для
провизии!
- Я просто из себя выхожу! - сказала корзинка. - Вы не
поверите, да чего я выхожу из себя! Разве так следует проводить вечера?
Неужели нельзя поставить дом на надлежащую ногу? Каждый бы тогда знал свое
место, и я руководила бы всеми! Тогда дело пошло совсем иначе!
- Давайте шуметь! - закричали все.
Вдруг дверь отворилась, вошла служанка, и - все
присмирели, никто ни гу-гу; но не было ни единого горшка, который не мечтал
про себя о своей знатности и о том, что он мог бы сделать. "Уж если бы
взялся за дело я, пошло бы веселье!" - думал про себя каждый.
Служанка взяла спички и зажгла ими свечку. Боже ты мой,
как они зафыркали, загораясь!
"Вот теперь все видят, что мы здесь первые персоны!
- думали они. Какой от нас блеск, сколько света!"
Тут они и сгорели.
- Чудесная сказка! - сказала королева. - Я точно сама
посидела в кухне вместе со спичками! Да, ты достоин руки нашей дочери.
- Конечно! - сказал король. - Свадьба будет в
понедельник!
Теперь они уже говорили ему ты - он ведь скоро должен
был сделаться членом их семьи.
И так, день свадьбы был объявлен, и вечером в городе
устроили иллюминацию, а в народ бросали пышки и крендели. Уличные мальчишки
поднимались на цыпочки, чтобы поймать их, кричали "ура" и свистели в
пальцы; великолепие было несказанное.
"Надо же и мне устроить что-нибудь!" - подумал
купеческий сын; он накупил ракет, хлопушек и прочего, положив все это в свой
сундук и взвился в воздух.
Пиф, паф! Шш-пшш! Вот так трескотня пошла, вот так
шипение!
Турки подпрыгивали так, что туфли летели через головы;
никогда еще не видывали они такого фейерверка. Теперь-то все поняли, что на
принцессе женится сам турецкий бог.
Вернувшись в лес, купеческий сын подумал: "Надо
пойти в город послушать, что там говорят обо мне!" И не мудрено, что ему
захотелось узнать это.
Ну и рассказов же ходило по городу! К кому он не
обращался, всякий, оказывается, рассказывал о виденном по-своему, но все в
один голос говорили, что это было дивное зрелище.
- Я видел самого турецкого бога! - говорил один. - Глаза
у него были что твои звезды, а борода что пена морская!
- Он летел в огненном плаще! - рассказывал другой. - А
из складок выглядывали прелестнейшие ангелочки.
Да, много чудес рассказали ему, а на другой день должна
была состояться и свадьба.
Пошел он назад в лес, чтобы опять сесть в свой сундук, да
куда же он девался? Сгорел! Купеческий сын заронил в него искру от фейерверка,
сундук тлел, тлел, да и вспыхнул; теперь от него оставалась одна зола. Так и
не удалось купеческому сыну опять прилететь к своей невесте.
А она весь день стояла на крыше, дожидаясь его, да ждет и
до сих пор! Он же ходит по белу свету и рассказывает сказки, только уж не
такие веселые, как была его первая сказка о серных спичках.
|
