ЖАБА
Колодец был глубок, веревка длинна, и когда вытаскивали
полное ведро, ворот ходил туго. Как ни прозрачна была колодезная вода, никогда
не играли в ней солнечные лучи - они попросту не достигали ее поверхности. А
куда солнце заглядывало, пробивалась между камнями травка. Тут-то и проживало
большое семейство жаб. Они были пришлые, и, собственно говоря, первой,
причем вверх тормашками, переселилась сюда самая старая жаба она
здравствовала и поныне. Зеленые лягушки, испокон веков обитавшие в колодце,
признали жаб за родню и окрестили их "курортниками". Но жабы
замыслили остаться здесь и обжились на "суше", как они называли
мокрые камни.
Старой лягушке довелось разок совершить путешествие в
ведре, когда его поднимали наверх. Но там ей показалось чересчур ярко - у
нее даже глаза заломило. Ее счастье, что исхитрилась выпрыгнуть из ведра.
Она с такой силой шлепнулась об воду, что потом слегла на три дня с болью
в спине.
Много о мире наверху она рассказать, конечно, не могла,
но, во всяком случае, и она, и все остальные знали, что колодец-это еще не
весь мир. Вот старая жаба, та могла бы кое-что рассказать, но она никогда не
отвечала на вопросы, ну ее и спрашивать перестали.
- Старуха-толстуха, бородавчатое брюхо! - говорили про
жабу молоденькие зеленые лягушки. - И дети все в нее.
- Очень может быть, - отзывалась жаба. - Зато у
когонибудь из них, а то и у меня самой спрятан в голове драгоценный камень.
Зеленые лягушки слушали, таращили глаза и с досады
передразнивали жабу, а потом бухались на дно колодца. А молодые жабы гордо
вытягивали задние лапки. Каждая воображала, что драгоценный камень спрятан
именно у нее. Они сидели смирнехонько, боясь даже голову повернуть, но в
конце концов спросили, чем же им, собственно, гордиться и что это за
драгоценный камень.
- Он такой дорогой и такой красивый, что и не описать,
- отвечала старая жаба. - А носят его для собственного удовольствия, другим
на зависть. Больше ни о чем не спрашивайте, не стану отвечать.
- Ну, уж у меня-то его нет, - сказала самая младшая из
жаб, такая безобразная, что дальше некуда. - Да и откуда бы ему взяться у меня?
А если другие завидуют, мне это вовсе не доставляет радости. Нет, чего бы
мне хотелось, так это добраться когда-нибудь до края колодца и выглянуть на
свет. То-то, должно быть, красота!
- Хорошо там, где нас нет, - сказала старая жаба. - Ты
все тут знаешь, все тебе знакомо. Берегись ведра, оно может тебя раздавить.
А уж если попадешь в него, так скорее выскакивай. Правда, не всем
удается упасть так удачно, как мне, - и кожа и кости целы.
- Ква! - сказала младшая жаба, а это все равно что
"Ах!" по-нашему. Уж очень ей хотелось побывать наверху, поглядеть
на белый свет, на зелень.
И вот наутро, когда полное ведро проходило мимо камня, на
котором сидела молодая жаба, все внутри у нее так и затрепетало. Она
прыгнула в ведро и упала на его дно. Ведро вытянули наверх и тут же
выплеснули.
- Ах ты, чтоб тебя!.. - воскликнул работник, увидев жабу.
- Сроду не видывал такой гадины! - И он так пнул ее носком деревянного
башмака, что чуть не изувечил, но она все-таки успела забиться в высокую
крапиву и стала озираться вокруг. Крапива была густая - стебель к стеблю,
и вот жаба посмотрела наверх. Солнце просвечивало сквозь листья крапивы, и
для нее эти заросли были все равно что для нас лесная чаща со сверкающим
между листьями и ветвями солнцем.
- Тут гораздо красивее, чем в колодце! Право, я готова
остаться тут на всю жизнь! - сказала жаба.
Прошел час, другой.
- Интересно, а что вокруг? Уж если я забралась так
далеко, надо посмотреть и что дальше.
И она поползла что было сил и выползла к дороге. Солнце
светило на жабу, пыль припудривала, а она знай себе ползла да ползла через
дорогу.
- Вот где суша-то! - сказала она. - Пожалуй, тут даже
слишком сухо. У меня першит в горле.
Так добралась она до канавы. Здесь голубели незабудки,
цвела таволга. Вдоль канавы тянулась живая изгородь из бузины и боярышника.
Словно лианы, вился белый вьюнок. Залюбоваться можно было всей этой
пестротой. А еще порхала здесь бабочка. Жаба решила, что это тоже цветок,
только он оторвался от стебля и хочет полетать по свету - чего же тут
непонятного!
- Вот бы и мне так полетать! - вздохнула жаба. - Ква! Ах,
какая красота!
Восемь дней и восемь ночей провела жаба в канаве, благо
еды было вдоволь. А на девятый день сказала себе: "Вперед!" Что же
манило ее? Разве могла она найти что-нибудь лучше? Может быть, маленькую жабу
или зеленых лягушек? Сегодня ночью ветер донес звуки, говорившие о том, что
где-то неподалеку были ее родичи.
"Жизнь прекрасна! Выбраться из колодца, полежать в
крапиве, проползти по пыльной дороге, отдохнуть в сырой канаве-до чего же
хорошо! Но теперь - вперед! Поискать лягушек или молоденькую жабу! Без
общества все-таки не обойтись, одной природы мало!"
И жаба снова пустилась в путь.
Она перебралась через поле, допрыгала до большого пруда,
окруженного тростником, и заглянула в заросли.
- Вам здесь не слишком сыро? - спросили ее лягушки. - А
впрочем, милости просим. Вы кавалер или дама? Ну да это все равно. Добро
пожаловать!
Вечером ее пригласили на концерт - домашний концерт.
Известное дело: много рвения, жидкие голоса. Угощенья никакого, зато питья -
целый пруд, стало бы охоты.
- Теперь двинусь дальше! - сказала молодая жаба.
Стремление к лучшему не покидало ее.
Она видела звезды, такие большие и ясные, видела серп
молодой луны, видела, как солнце поднимается все выше и выше.
"Пожалуй, я все еще в колодце, только в большом.
Надо подняться еще выше! Мне так неспокойно, такая тоска на душе! - А когда
луна округлилась и стала полной, бедняга жаба подумала: - Не ведро ли это
спускается? Не прыгнуть ли в него, чтобы забраться выше? А может, и солнце
ведро, только покрупнее? Какое оно огромное, яркое! Мы все в нем поместимся.
Надо ловить случай. Ах, как светло у меня в голове! Наверно, даже тот
драгоценный камень не горит так ярко. Ну да такого камня у меня нет, и я об
этом не горюю. Нет, выше, к свету и радости! Я уже решилась, но мне как-то
страшно. Шутка ли сделать такой шаг! Но раз надо, так надо! Вперед! Вперед
на дорогу!"
И она пошла, вернее, поползла, как ей и было положено, и
выбралась на проезжую дорогу. Тут жили люди и было много цветочных садов и
огородов, где росла капуста. Жаба остановилась отдохнуть перед огородом.
- Сколько же на свете разных тварей! Я даже и не
подозревала! Ах, как велик и прекрасен мир! Вот и надо в нем осмотреться, а не
сидеть все на одном месте. - И она прыгнула в огород. - Какая тут зелень!
Какая благодать!
- Еще бы! - отозвался капустный червяк, сидевший на
листке. - У меня здесь самый крупный листок закрывает полсвета. Ну да мне
хватает.
- Кудах-тах-тах! - послышалось около них.
Это пожаловали в огород куры и засеменили между
грядок. У курицы, шедшей первой, было очень острое зрение. Она заметила
червяка на капустном листе и клюнула. Червяк упал на землю и ну вертеться да
извиваться. Курица, не зная, что это должно означать, поглядела на червяка
одним глазом, потом другим и решила: "Это он неспроста".
В конце концов она нацелилась склевать червяка. Жаба так
испугалась, что поползла прямо на курицу.
- Эге, да он выдвигает резервы! - сказала курица. -
Смотрите, какой ползун. - И курица отвернулась от червяка. - Очень мне нужен
такой зеленый заморыш! От него только запершит в горле.
Остальные куры согласились с нею, и все ушли.
- Отвертелся-таки! - сказал червяк. - Вот как важно
сохранять присутствие духа. Но самое трудное впереди - как вернуться на мой
капустный лист. Где он?
А маленькая жаба подскочила к нему выразить свое
сочувствие: мол, она так рада, что своим уродством спугнула курицу.
- О чем это вы? - спросил червяк. - Я отвертелся от нее
без чужой помощи. Не угодно ли вам оставить меня в покое? А, вот и капустой
пахнет. Вот и мой лист. Что может быть лучше собственного хозяйства? Надо
только подняться повыше.
"Да! - сказала себе жаба. - Все выше и выше! Вот и
червяк тоже так думает. Только он сейчас не в духе со страху. Все мы
должны стремиться ввысь". И она задрала голову, как только могла.
На крыше одного крестьянского дома сидел в гнезде аист и
щелкал клювом. Рядом сидела аистиха и тоже щелкала.
"Как высоко они живут! - подумала жаба. - Вот бы
попасть туда!"
В доме у крестьянина жили два молодых студента. Один -
поэт, другой натуралист. Один радостно воспевал природу, как она отражалась
в его сердце, - воспевал короткими, выразительными и звучными стихами.
Другой вникал в самую суть вещей, так сказать, потрошил их. Оба были
веселыми, добрыми людьми.
- Смотри-ка, жаба, да какой славный экземпляр! -
воскликнул натуралист. - Так и просится в банку со спиртом.
- Да у тебя уже две сидят, - возразил поэт. - Оставь
эту в покое. Пусть себе радуется жизни.
- Уж больно она безобразна! Просто прелесть! - сказал
натуралист.
- Вот если б мы могли найти у нее в голове драгоценный
камень, я бы сам помог тебе распотрошить ее.
- Драгоценный камень! - усмехнулся натуралист. - Силен
же ты в естествознании.
- А разве не прекрасно это народное поверье, будто жаба,
безобразнейшая из тварей, нередко таит в голове драгоценный камень? И разве не
бывает того же с людьми? Ведь какие замечательные мысли носил в голове
Эзоп или, скажем, Сократ...
Больше жаба ничего не услышала, да все равно она и
половины разговора не поняла. Студенты пошли своей дорогой, а жаба ушла от
беды - от банки со спиртом.
- И эти тоже толковали про драгоценный камень, - сказала
жаба. - Хорошо, что у меня его нет, а то бы мне несдобровать.
На крыше дома опять защелкало. Это аист-отец читал лекцию
своему семейству, а семейство косилось на двух студентов, расхаживавших по
огороду.
- Нет на земле твари заносчивей человека! - говорил аист.
- Слышите, как они тараторят? А по-настоящему-то у них все равно не
получается. Они чванятся даром речи, своим человеческим языком. Хорош язык,
нечего сказать. Чем дальше кто едет, тем меньше его понимают. А вот мы с
нашим языком понимаем друг друга по всему свету, и в Дании, и в Египте. А
они даже летать не умеют! Правда, они умеют ездить по "железной
дороге" так они назвали эту свою выдумку, - зато и шеи себе ломают
частенько. Мороз по клюву подирает, как подумаешь. Свет простоял бы и без
людей. Во всяком случае, мы прекрасно проживем и без них. Были бы только
лягушки да дождевые черви.
"Вот это речь! - подумала молодая жаба. - Какой же
он большой и как высоко забрался! Я еще никого на такой высоте не
видела".
- А плавает-то как! - воскликнула жаба, когда аист
полетел, широко взмахивая крыльями.
Аистиха, оставшись в гнезде, продолжала болтать. Она
рассказывала птенцам про Египет, про воды Нила и про то, какой чудесный ил
в чужедальней стране. И для жабы все это было ново и занятно.
"Я непременно должна побывать в Египте! - сказала
она себе. - Ах, если б аист или кто-нибудь из его птенцов взял меня с собой. Уж
я бы отслужила им в день их свадьбы. Да, я побываю в Египте - ведь мне
всегда так везет. Право, моя тоска, мои порывы лучше всякого драгоценного
камня в голове".
А ведь это-то и был ее драгоценный камень - ее вечная
тоска, ее порывы ввысь, все время ввысь! Она как бы светилась изнутри, сияла
счастьем, излучала радость.
Тут появился аист. Он заметил жабу в траве, спустился и
схватил ее не слишком деликатно. Клюв сжался, засвистел ветер. Неприятно это
было, зато жаба летела ввысь, ввысь, в Египет! Глаза ее сияли, из них как
будто вылетела искра.
- Ква-ах...
Тело ее умерло, жабы не стало. Ну, а искра из ее глаз -
куда девалась она?
Ее подхватил солнечный луч, солнечный луч унес
драгоценный камень из головы жабы. Куда?
Не спрашивай об этом натуралиста, спроси лучше поэта. Он
ответит тебе сказкой. В этой сказке будут и капустный червяк, и семья
аистов. И представь себе! Червяк-то превратится в красивую бабочку! Семья
аистов полетит над горами и морями в далекую Африку, а йотом найдет
кратчайший путь обратно в датскую землю, на то же место, в тот же самый
день! Да, это похоже на сказку, но это так! Спроси хоть у натуралиста, он
подтвердит. Да ты и сам это знаешь, сам видел.
Ну, а драгоценный камень из головы жабы?
Ищи его на солнце, посмотри на солнце, если можешь!
Блеск его слишком ярок. Не приспособлены еще наши глаза,
чтобы разглядеть всю красоту мироздания, но когда-нибудь мы этого достигнем. И
это будет всем сказкам сказка, потому что будет она про нас самих.
|
