Ганс Христиан Андерсен «Сказки»

   ТЕНЬ

   Вот уж где печет солнце - так это в жарких странах! Люди загорают там  до того, что кожа их становится цвета красного дерева, а в самых  жарких  - черная, как у негров.

   Но пока речь пойдет только о жарких странах: сюда приехал из холодных  один ученый. Он было думал и тут бегать по городу, как у себя  дома,  да  скоро отвык и, как все благоразумные люди, стал сидеть весь день дома  с  закрытыми ставнями и дверьми. Можно было подумать, что весь дом спит или  никого нет дома. Узкая улица, застроенная высокими домами, располагалась  так, что жарилась на солнце с утра до вечера, и просто сил не было выносить эту жару! Ученому, приехавшему из холодных стран, - он был  человек  умный и молодой еще, - казалось, будто он сидит в раскаленной печи. Жара  сильно сказывалась на его здоровье. Он исхудал, и даже тень  его  как-то  вся съежилась и стала куда меньше, чем была на родине: жара  сказывалась  и на ней. Оба они - и ученый и тень - оживали только с наступлением  вечера.

   И, право, любо было посмотреть на них! Как только в  комнату  вносили  свечу, тень растягивалась во всю стену, захватывала даже часть потолка ей ведь надо было потянуться хорошенько, чтобы вновь набраться сил.

   Ученый выходил на балкон и тоже потягивался и, как только в ясном вечернем небе зажигались звезды, чувствовал, что вновь возрождается к жизни. На все другие балконы - а в жарких странах перед каждым окном балкон  - тоже выходили люди: ведь свежий воздух необходим даже тем, кому  нипочем быть цвета красного дерева!

   Оживление царило и внизу - на улице, и наверху - на балконах. Башмачники, портные и прочий рабочий люд - все высыпали на улицу, выносили  на  тротуары столы и стулья и зажигали свечи. Их были сотни, этих свечей,  а  люди - кто пел, кто разговаривал, кто просто гулял. По  мостовой  катили  экипажи, семенили ослы. Динь-динь-динь! -  звякали  они  бубенцами.  Тут  проходила с пением похоронная процессия, там уличные мальчишки  взрывали  на мостовой хлопушки, звонили колокола.

   Да, оживление царило повсюду. Тихо было в одном только доме, стоявшем  как раз напротив того, где жил ученый. И все же дом этот не пустовал: на  балконе, на самом солнцепеке стояли цветы, без поливки они не  могли  бы  цвести так пышно, кто-нибудь да поливал их! Стало быть,  в  доме  кто-то  жил. Дверь на балкон отворяли по вечерам, но в самих комнатах было всегда темно, по крайней мере в той, что выходила окнами на улицу. А  где-то  в глубине дома звучала музыка. Ученому слышалось в ней дивно прекрасное,  но, может статься, ему только так казалось: по его мнению, здесь, в жарких странах, все было прекрасно; одна беда - солнце!  Хозяин  дома,  где  поселился ученый, тоже не знал, кто живет в доме напротив:  там  никогда  не показывалось ни души, а что до музыки, то он находил ее страшно скучной.

   - Словно кто сидит и долбит одну и ту же пьесу, и ничего-то у него не  получается, а он все долбит: дескать, добьюсь своего, и по-прежнему  ничего не получается, сколько б ни играл.

   Как-то ночью ученый проснулся; дверь на балкон стояла настежь,  ветер  шевелил портьеры, и ему показалось, что балкон дома напротив озарен  каким-то удивительным сиянием; цветы пламенели самыми чудесными  красками,  а между цветами стояла стройная прелестная  девушка  и,  казалось,  тоже  светилась. Все это так ослепило его, что ученый еще шире раскрыл глаза и  тут только окончательно проснулся. Он вскочил, тихонько подошел к  двери  и стал за портьерой, но девушка исчезла, исчез свет и блеск, и цветы  не  пламенели больше, а просто стояли прекрасные, как всегда. Дверь на  балкон была приотворена, и из глубины дома слышались нежные, чарующие звуки  музыки, которые хоть кого могли унести в мир сладких грез.

   Все это было похоже на колдовство. Кто же там жил?  Где,  собственно,  был вход в дом? Весь нижний этаж был занят  магазинами  -  не  могли  же  жильцы постоянно входить через них!

   Однажды вечером ученый сидел на своем балконе. В комнате позади  него  горела свеча, и вполне естественно, тень его падала на стену дома напротив. Больше того, она даже расположилась между  цветами  на  балконе,  и  стоило ученому  шевельнуться,  шевелилась  и  тень  -  такое  уж  у  нее  свойство.

   - Право, моя тень - единственное живое существо в том доме, -  сказал  ученый. - Ишь как ловко устроилась между цветами. А дверь-то ведь приотворена. Вот бы тени догадаться войти в дом, все высмотреть, а потом вернуться и рассказать мне, что она там видела. Да, ты сослужила бы мне хорошую службу, - как бы в шутку сказал ученый. - Будь добра, войди  туда!  Ну, идешь?

   И он кивнул тени, а тень ответила ему кивком.

   - Ну ступай, смотри только не пропади там!

   С этими словами ученый встал, и тень его на балконе напротив -  тоже.  Ученый повернулся - повернулась и тень, и если бы кто-нибудь внимательно  наблюдал за ними в эту минуту, то увидел бы, как тень скользнула в полуотворенную балконную дверь дома напротив как раз в то  мгновение,  когда  ученый ушел с балкона в комнату и опустил за собой портьеру.

   Наутро ученый вышел в кондитерскую попить кофе и почитать газеты.

   - Что такое? - сказал он, выйдя на солнце. - У меня нет  тени!  Стало  быть, она и вправду ушла вчера вечером и не вернулась. Вот досада-то!

   Ему стало неприятно, не столько потому, что тень ушла, сколько  потому, что он вспомнил историю о человеке без тени, известную всем и каждому у него на родине, в холодных странах. Вернись он теперь домой и расскажи, что с ним приключилось, все сказали бы, что он пустился в подражательство, а ему это было без нужды. Вот почему он  решил  даже  не  заикаться о происшествии с тенью и умно сделал.

   Вечером он опять вышел на балкон и поставил свечу прямо позади  себя,  зная, что тень всегда старается загородиться от света хозяином. Но выманить свою тень таким образом ему не удалось. Уж он и садился, и  выпрямлялся - тени не было, тень не являлась. Он хмыкнул - да что толку?

   Досадно было, но в жарких странах все растет необычайно быстро, и вот  через неделю ученый, выйдя на солнце, к своему величайшему удовольствию,  заметил, что от его ног начала расти новая тень -  должно  быть,  корешки-то старой остались. Через три недели у него уже была сносная тень,  а  за время обратного путешествия ученого на родину она подросла еще и  под  конец стала такой большой и длинной, что хоть убавляй.

   Итак, ученый вернулся домой и стал писать книги об  истине,  добре  и  красоте. Шли дни, шли годы... Так прошло много лет.

   И вот сидит он однажды вечером у себя дома, как вдруг послышался  тихий стук в дверь.

   - Войдите! - сказал он, но никто не вошел. Тогда он отворил дверь сам  и увидел перед собой необыкновенно тощего человека,  так  что  ему  даже  как-то чудно стало. Впрочем, одет тот был очень элегантно, по-господски.

   - С кем имею честь говорить? - спрашивает ученый.

   - Я так и думал, что вы не узнаете меня, - сказал  элегантный  господин. - Я обрел телесность, обзавелся плотью и платьем. Вы, конечно, и не  предполагали встретить меня когда-нибудь таким благоденствующим. Неужели  вы все еще не узнаете свою бывшую тень? Да, пожалуй, вы  думали,  что  я  уже больше не вернусь. Мне очень повезло с тех пор, как  я  расстался  с  вами. Я во всех отношениях завоевал себе прочное положение в свете и могу откупиться от службы, когда пожелаю!

   При этих словах он забренчал множеством дорогих брелоков, висевших на  цепочке для часов, а потом начал играть толстой золотой  цепью,  которую  носил на шее. Пальцы его так и сверкали бриллиантовыми перстнями! Драгоценности были настоящие, не поддельные.

   - Я просто не могу прийти в себя от удивления! - сказал ученый. - Что  все это означает?

   - Да, явление не совсем обыкновенное, это правда, - сказала  тень.  Но ведь и вы сами не относитесь к числу людей обыкновенных, а я, как  вы  знаете, с детства ходил по вашим стопам. Как только вы нашли, что я достаточно созрел, чтобы зажить самостоятельно, я и  пошел  своею  дорогой,  добился, как видите, полного благосостояния; да вот взгрустнулось что-то  по вас, захотелось повидаться с вами, пока вы еще не умерли - должны  же  вы когда-нибудь умереть! - и, кстати, взглянуть  еще  разок  на  здешние  края. Любовь к родине, понимаете ли, никогда нас не  покидает.  Я  знаю,  что у вас теперь новая тень. Скажите, не должен ли я что-нибудь  ей  или  вам? Только скажите слово - и я заплачу.

   - Так неужели это в самом деле ты? - воскликнул ученый. - Это в  высшей степени замечательно! Вот уж никогда бы не поверил, что  моя  бывшая  тень вернется ко мне, да еще человеком!

   - Скажите же, не должен ли я вам? - вновь спросила тень. - Мне не хотелось бы быть у кого-нибудь в долгу!

   - Что за разговор! - сказал ученый. - Какой там долг! Ты вполне  свободен! Я ужасно рад, что ты счастлив! Садись  же,  старина,  и  расскажи  мне, как все это вышло и что ты увидел в доме напротив?

   - Извольте, - сказала тень, усаживаясь. - Но обещайте мне не говорить  никому здесь, в городе, где бы вы меня ни встретили, что я был  когда-то  вашей тенью. Я собираюсь жениться! Я в состоянии содержать семью, и даже  неплохо!..

   - Будь спокоен! - сказал ученый. - Никто  не  будет  знать,  кто  ты,  собственно, есть! Вот моя рука! Даю тебе слово! А  ведь  слово  -  человек...

   - Слово - тень! - вставила тень, ведь иначе она и не могла сказать.

   А ученому оставалось только удивляться, как много в ней было  человеческого, начиная с самого платья: черная пара из тонкого сукна,  лакированные ботинки, цилиндр, который мог складываться,  так  что  оставались  только донышко да поля; о брелоках, золотой цепи на шее и  бриллиантовых  перстнях мы уже говорили. Да, тень была  одета  превосходно,  и  это-то,  собственно, и придавало ей вид настоящего человека.

   - Ну, теперь к рассказу! - сказала тень и придавила ногами в  лакированных ботинках руку новой тени ученого, которая, словно пудель,  лежала  у его ног. Зачем она это сделала, то ли из высокомерия, то ли в  надежде  прилепить ее к своим ногам, - неизвестно. А тень, лежавшая на полу, даже  не шевельнулась, вся превратившись в слух. Должно быть, ей  очень  хотелось знать, как это можно добиться свободы и стать хозяином самому себе.

   - Знаете, кто жил в доме напротив? -  начала  бывшая  тень.  -  Нечто  прекраснейшее в мире - сама Поэзия! Я провел там три недели, а  это  все  равно что прожить на свете три тысячи лет и прочесть все, что сочинено и  написано поэтами, уверяю вас! Я видел все и знаю все!

   - Поэзия! - воскликнул ученый. - Да, да! Она часто живет  отшельницей  в больших городах. Поэзия! Я видел ее лишь мельком, да и то  впросонках!  Она стояла на балконе и сияла,  как  северное  сияние.  Рассказывай  же,  рассказывай! Ты был на балконе, проскользнул в дверь и...

   - И оказался в передней! - подхватила тень. - Вы ведь всегда сидели и  смотрели только на переднюю. Она не была освещена, в ней царил полумрак,  но в отворенную дверь виднелась целая анфилада освещенных  покоев.  Этот  свет начисто уничтожил бы меня, если б я сейчас же вошел к  деве,  но  я  проявил благоразумие и выждал время. Так и следует всегда поступать!

   - И что же ты там увидел? - спросил ученый.

   - Я видел все и расскажу вам обо всем, вот только... Видите ли, не из  гордости, а... ввиду той свободы и знаний, которыми я располагаю, не говоря уже о моем исключительном финансовом и общественном положении...  я  очень бы желал, чтобы вы обращались ко мне на "вы".

   - Прошу прощения! - сказал ученый. - Старая привычка,  не  так  легко  избавиться... Вы совершенно правы! Постараюсь следить  за  собой...  Так  расскажите же, что вы там видели?

   - Все! - отвечала тень. - Я видел все и знаю все!

   - На что же были похожи эти внутренние покои?  -  спросил  ученый.  Свежий зеленый лес? Святой храм? Или вашему взору открылось звездное небо, каким его можно видеть только с горных высей?

   - Там было все! - сказала тень. - Правда, я не входил в самые  покои,  а все время оставался в передней, в полумраке, там мне было отлично, и я  видел все и знаю все! Ведь я был в передней при дворе Поэзии.

   - Но что же вы там видели? Величавые шествия  древних  богов?  Борьбу  героев седой старины? Игры милых детей?

   - Говорю же вам, я был там и, следовательно, видел  все,  что  только  можно было видеть! Явись вы туда, вы бы не сделались человеком, а я сделался! И вместе с тем я познал там мою  внутреннюю  сущность,  все,  что  есть во мне прирожденного, мое кровное сродство с Поэзией. Да, в те времена, когда я был при вас, я ни о чем таком и не помышлял. Но припомните  только, как я всегда удивительно вырастал на восходе и при закате  солнца. А при лунном свете я был чуть ли не заметнее вас самих! Но  тогда  я  еще не понимал своей натуры, меня осенило только в передней Поэзии.  Там  я стал человеком, вполне созрел. Но вас уже не было в жарких странах.  А  между тем, в качестве человека, я уже  стеснялся  показываться  в  своем  прежнем виде. Мне нужны были обувь, платье, весь тот внешний  человеческий лоск, по которому признают вас за человека. И вот я нашел себе  убежище... да, вам я могу в этом признаться, вы ведь не напечатаете этого в  книге... я нашел себе убежище у торговки сластями. Она и не подозревала,  что она скрывает! Выходил я только по вечерам, бегал при лунном свете по  улицам, растягивался во всю длину на стенах - это  так  приятно  щекочет  спину! Я взбегал вверх по стенам, сбегал вниз, заглядывал в  окна  самых  верхних этажей, в залы и на чердаки, заглядывал туда, куда не мог заглянуть никто, видел то, чего не видел никто другой, да и не должен видеть!  Как, в сущности, низок свет! Право, я даже не хотел бы  быть  человеком,  если бы только не было раз навсегда принято считать это  чем-то  особенным! Я подмечал самые невероятные вещи у женщин, у мужчин, у родителей и  даже у их милых бесподобных деток. Я видел  то,  чего  никто  не  должен  знать, но что всем так хочется знать - тайные пороки  и  грехи  людские.  Издавай я газету, вот бы ее читали! Но я писал непосредственно заинтересованным лицам и нагонял на них страх во всех городах, где мне  приходилось бывать. Меня так боялись и так любили! Профессора  признавали  меня  коллегой, портные одевали - платья теперь у меня  вдоволь,  -  монетчики  чеканили для меня монету, а женщины восхищались моей красотой! И  вот  я  стал тем, что я есть. А теперь я распрощаюсь с вами; вот  моя  карточка.  Живу я на солнечной стороне и в дождливую погоду всегда дома!

   С этими словами тень ушла.

   - Как это все-таки странно! - сказал ученый.

   Шли дни и годы, и вот тень опять явилась к нему.

   - Ну, как дела? - спросила она.

   - Увы! - отвечал ученый. - Я пишу об истине, добре и красоте, а никому до этого и дела нет. Я просто в отчаянии, меня это так огорчает!

   - А меня нет! - сказала тень. - Я все толстею, и именно к этому  надо  стремиться. Да, не умеете вы жить на свете. Еще заболеете, пожалуй.  Вам  надо путешествовать. Я как раз собираюсь летом в небольшое  путешествие,  поедете со мной? Мне нужен компаньон, так не поедете ли  вы  в  качестве  моей тени? Право, ваше общество доставило бы мне  большое  удовольствие.  Все издержки беру на себя!

   - Ну, это уж слишком! - сказал ученый.

   - Да ведь как взглянуть на дело! - сказала тень. -  Поездка  принесла  бы вам большую пользу! Стоит вам согласиться быть моей тенью - и вы поедете на всем готовом.

   - Вы сумасшедший! - сказал ученый.

   - Но ведь таков мир, - сказала тень. - Таким он и останется!

   И тень ушла.

   А ученому приходилось круто, его снедали печаль и забота. Он писал об  истине, добре и красоте, а люди в этом нисколько не разбирались. Наконец  он совсем расхворался.

   - Вы неузнаваемы, вы стали просто тенью! - говорили ученому  люди,  и  он весь дрожал от мысли, мелькавшей у него при этих словах.

   - Вам следует побывать на водах! - сказала тень, опять заглянув к нему. - Ничего другого не остается! Я готов взять вас с собой ради старого  знакомства. Я беру на себя все издержки по путешествию, а вы будете описывать поездку и развлекать меня в дороге. Я собираюсь на воды:  у  меня  что-то не отрастает борода, а это своего рода болезнь  -  борода  нужна!  Ну, будьте благоразумны, принимайте мое предложение. Ведь мы  же  поедем  как товарищи.

   И они поехали. Тень стала хозяином, хозяин - тенью. Они  были  неразлучны: и ехали, и беседовали, и ходили всегда вместе, то бок о  бок,  то  тень впереди ученого, то позади, смотря по положению солнца. Но тень отлично умела держаться хозяином, и ученый как-то не замечал этого. Он вообще был добродушный, славный, сердечный человек, и вот раз возьми да  и  скажи тени:

   - Мы ведь теперь товарищи, да и выросли вместе, не выпить ли  нам  на  брудершафт? Это будет по-приятельски!

   - В  ваших  словах  много  искреннего  доброжелательства,  -  сказала  тень-господин. - И я тоже хочу быть с вами откровенным. Вы человек  ученый и, вероятно, знаете, какими странностями отличается  натура  человеческая. Некоторым, например, неприятно дотрагиваться до серой бумаги,  у  других мороз по коже подирает, если при них провести гвоздем по  стеклу.  Вот такое же ощущение овладевает и мною, когда вы говорите мне "ты". Это  меня угнетает, я чувствую себя как бы низведенным до прежнего моего  положения. Вы понимаете, это просто ощущение, тут нет гордости. Я не  могу  позволить вам говорить мне "ты", но сам охотно буду говорить с  вами  на  "ты". Таким образом, ваше желание будет исполнено хотя бы наполовину.

   И вот тень стала говорить своему бывшему хозяину "ты".

   "Это, однако, никуда не годится, - подумал ученый. - Я  должен  обращаться к нему на "вы", а он мне "тыкает".

   Но делать было нечего.

   Наконец они прибыли на воды. Наехало много иностранцев.  В  числе  их  была и одна красавица принцесса - ее болезнь состояла в том, что  у  нее  было слишком зоркое зрение, а это ведь не шутка, хоть кого испугает.

   Она сразу заметила, что вновь прибывший иностранец совсем непохож  на  остальных.

   - Хоть и говорят, что он приехал сюда ради того, чтобы отрастить себе  бороду, но меня-то не проведешь. Я вижу, что он просто-напросто не может  отбрасывать тени.

   Любопытство не давало ей покоя, и она недолго думая подошла к  незнакомцу на прогулке и завязала с ним беседу. Как принцесса, она, не  церемонясь, сказала ему:

   - Ваша болезнь заключается в том, что вы не можете отбрасывать тени!

   - А ваше королевское высочество, должно быть, уже близки к  выздоровлению! - сказала тень. - Я знаю, что вы страдали слишком зорким зрением,  а теперь, как видно, исцелились от недуга! У меня как раз весьма необыкновенная тень. Или вы не заметили особу, которая  постоянно  следует  за  мной? У всех других людей тени обыкновенные,  но  я  вообще  враг  всего  обыкновенного, и как другие одевают своих слуг в ливреи из более тонкого  сукна, чем носят сами, так я нарядил свою тень  настоящим  человеком  и,  как видите, даже и к ней приставил тень. Все это обходится мне, конечно,  недешево, но уж я в таких случаях за расходами не стою!

   "Вот как! - подумала принцесса. - Так я и в самом  деле  выздоровела?  Да, лучше этих вод нет на свете. Вода в наше время обладает поистине чудодейственной силой. Но с отъездом я повременю - теперь здесь будет  еще  интереснее. Мне ужасно нравится этот иностранец. Лишь бы борода  у  него  не росла, а то он уедет!"

   Вечером был бал, и принцесса танцевала с тенью.  Принцесса  танцевала  легко, но тень еще легче, такого танцора принцесса никогда до  этого  не  встречала. Она сказала ему, из какой страны приехала, и  оказалось,  что  он знает эту страну и даже был там, только она в это время была в отлучке. А он заглядывал в окна повсюду, видел кое-что и потому мог  отвечать  принцессе на все вопросы и даже делать такие намеки, от которых она приходила в полное изумление и стала считать его умнейшим человеком на свете. Его знания прямотаки поражали ее, и она прониклась к нему  глубочайшим уважением. А протанцевав с ним еще раз, она влюбилась в него, и тень  это отлично заметила: принцесса чуть ли не пронизывала ее насквозь своим  взглядом. Протанцевав же с тенью третий раз, принцесса готова была признаться ей в любви, но рассудок все же взял верх, когда  она  подумала  о  своей стране, государстве и народе, которым ей придется управлять.

   "Умен-то он умен, - говорила она себе, - и это прекрасно. Танцует  он  восхитительно, и это тоже хорошо, но обладает ли он основательными  познаниями, вот что важно! Надо его проэкзаменовать".

   И она опять завела с ним разговор и стала задавать ему такие  трудные  вопросы, на которые и сама не смогла бы ответить.

   Тень сделала удивленное лицо.

   - Так вы не можете ответить мне! - сказала принцесса.

   - Все это я изучил еще в детстве! - отвечала тень. -  Я  думаю,  даже  тень моя - вон она стоит у дверей! - сумеет вам ответить.

   - Ваша тень? - переспросила принцесса. - Это было бы  просто  поразительно!

   - Я, видите ли, не утверждаю, - сказала - тень, - но думаю, что  сможет, она ведь столько лет неразлучна со мной и кое-чего от меня понаслышалась. Но, ваше королевское высочество,  позвольте  мне  обратить  ваше  внимание на одно обстоятельство. Тень моя очень горда тем, что слывет за  человека, и если вы не желаете привести ее в дурное  расположение  духа,  вам следует обращаться с ней как с человеком. Иначе она, пожалуй, не будет в состоянии отвечать как следует.

   - Это мне нравится! - ответила принцесса и, подойдя к ученому, стоявшему у дверей, заговорила с ним о солнце, о луне, о внешних и внутренних  сторонах и свойствах человеческой натуры.

   Ученый отвечал на все ее вопросы хорошо и умно.

   "Каким же должен быть человек, если даже тень его так умна! - подумала принцесса. - Сущее благодеяние для народа и государства, если я изберу его в супруги. Да, так и сделаю!"

   И они - принцесса и тень - скоро договорились между собой  обо  всем.  Никто, однако, не должен был знать ничего, пока принцесса не вернется  к  себе на родину.

   - Никто, даже моя собственная тень! - настаивала  тень,  имея  на  то  свои причины.

   Наконец они прибыли в страну, которой управляла принцесса, когда  бывала дома.

   - Послушай, старина! - сказала тут тень ученому. -  Теперь  я  достиг  верха счастья и могущества человеческого и хочу сделать  кое-что  и  для  тебя! Ты останешься при мне, будешь жить в моем  дворце,  разъезжать  со  мною в королевской карете и получать сто тысяч риксдалеров в год. Но  за  это позволь называть тебя тенью всем и каждому.  Ты  не  должен  и  заикаться, что был когда-то человеком! А раз в год, в солнечный день, когда  я буду восседать на балконе перед народом, ты должен будешь лежать у моих ног, как и подобает тени. Надо тебе сказать, я женюсь  на  принцессе.  Свадьба сегодня вечером.

   - Нет, это уж слишком! - воскликнул ученый. - Я этого не  хочу  и  не  сделаю! Это значило бы обманывать всю страну и принцессу! Я  скажу  все!  Скажу, что я человек, а ты только переодетая тень!

   - Тебе никто не поверит! - сказала тень. - Ну, будь же  благоразумен,  не то кликну стражу!

   - Я пойду прямо к принцессе! - сказал ученый.

   - Ну, я-то попаду к ней прежде тебя! - сказала тень. -  А  ты  отправишься под арест.

   Так и вышло: стража повиновалась тому, за кого, как все знали,  выходила замуж принцесса.

   - Ты весь дрожишь! - сказала принцесса, когда тень  вошла  к  ней.  Что-нибудь случилось? Смотри не захворай до вечера,  сегодня  ведь  наша  свадьба.

   - Ах, я пережил сейчас ужаснейшую минуту! - сказала тень.  -  Подумай  только... Да много ли, в сущности, нужно мозгам какой-то несчастной  тени! Подумай только, моя тень сошла с ума, вообразила себя  человеком,  а  меня называет - подумай только! - своею тенью!

   - Какой ужас! - сказала принцесса. - Надеюсь, ее заперли?

   - Разумеется, но, боюсь, она уже никогда не придет в себя.

   - Бедная тень! - вздохнула принцесса. - Она так  несчастна!  Было  бы  сущим благодеянием избавить ее от той частицы жизни, которая в  ней  еще  есть. А подумать хорошенько, то, по-моему, даже необходимо  покончить  с  ней поскорее и без шума!

   - Все-таки это жестоко! - сказала тень. - Она была мне верным слугой!  - И тень притворно вздохнула.

   - У тебя благородная душа! - сказала принцесса.

   Вечером весь город был расцвечен огнями иллюминации, гремели пушечные  выстрелы, солдаты брали ружья на караул. Вот была свадьба  так  свадьба!  Принцесса с тенью вышли к народу на балкон, и народ еще раз прокричал им  "ура".

   Ничего этого ученый не слышал - с ним уже покончили.