ШТОПАЛЬНАЯ ИГЛА
Жила-была штопальная игла; она считала себя такой тонкой,
что воображала, будто она швейная иголка.
- Смотрите, смотрите, что вы держите! - сказала она
пальцам, когда они вынимали ее. - Не уроните меня! Упаду на пол - чего
доброго, затеряюсь: я слишком тонка!
- Будто уж! - ответили пальцы и крепко обхватили ее за
талию.
- Вот видите, я иду с целой свитой! - сказала штопальная
игла и потянула за собой длинную нитку, только без узелка.
- Пальцы ткнули иглу прямо в кухаркину туфлю, - кожа на
туфле лопнула, и надо было зашить дыру.
- Фу, какая черная работа! - сказала штопальная игла. - Я
не выдержу! Я сломаюсь!
И вправду сломалась.
- Ну вот, я же говорила, - сказала она. - Я слишком
тонка!
"Теперь она никуда не годится", - подумали
пальцы, но им все-таки пришлось крепко держать ее: кухарка накапала на
сломанный конец иглы сургуч и потом заколола ею косынку.
- Вот теперь я - брошка! - сказала штопальная игла. - Я
знала, что буду в чести: в ком есть толк, из того всегда выйдет что-нибудь
путное.
И она засмеялась про себя, - ведь никто не видал,
чтобы штопальные иглы смеялись громко, - она сидела в косынке, словно в
карете, и поглядывала по сторонам.
- Позвольте спросить, вы из золота? - обратилась она к
соседке-булавке. - Вы очень милы, и у вас собственная головка... Только
маленькая! Постарайтесь ее отрастить, - не всякому ведь достается сургучная
головка!
При этом штопальная игла так гордо выпрямилась, что
вылетела из платка прямо в раковину, куда кухарка как раз выливала помои.
- Отправляюсь в плавание! - сказала штопальная игла. -
Только бы мне не затеряться!
Но она затерялась.
- Я слишком тонка, я не создана для этого мира! - сказала
она, лежа в уличной канаве. - Но я знаю себе цену, а это всегда приятно.
И штопальная игла тянулась в струнку, не теряя хорошего
расположения духа.
Над ней проплывала всякая всячина: щепки, соломинки,
клочки газетной бумаги...
- Ишь, как плывут! - говорила штопальная игла. - они
понятия не имеют о том, кто скрывается тут под ними. - Это я тут скрываюсь! Я
тут сижу! Вон плывет щепка: у нее только и мыслей, что о щепках. Ну, щепкой
она век и останется! Вот соломинка несется... Вертится-то, вертится-то как! Не
задирай так носа! Смотри, как бы не наткнуться на камень! А вон газетный обрывок
плывет. Давно уж забыть успели, что на нем напечатано, а он, гляди, как
развернулся!.. Я лежу тихо, смирно. Я знаю себе цену, и этого у меня не
отнимут!
Раз возле нее что-то заблестело, и штопальная игла
вообразила, что это бриллиант. Это был бутылочный осколок, но он блестел, и
штопальная игла заговорила с ним. Она назвала себя брошкой и спросила его:
- Вы, должно быть, бриллиант?
- Да, нечто в этом роде.
И оба думали друг про друга и про самих себя, что они
настоящие драгоценности, и говорили между собой о невежественности и
надменности света.
- Да, я жила в коробке у одной девицы, - рассказывала
штопальная игла. - Девица эта была кухаркой. У нее на каждой руке было
по пяти пальцев, и вы представить себе не можете, до чего доходило их
чванство! А ведь занятие у них было только одно - вынимать меня и класть
обратно в коробку!
- А они блестели? - спросил бутылочный осколок.
- Блестели? - отвечала штопальная игла. - Нет, блеску в
них не было, зато сколько высокомерия!.. Их было пять братьев, все -
урожденные "пальцы"; они всегда стояли в ряд, хоть и были различной
величины. Крайний - Толстяк, - впрочем, отстоял от других, он был толстый
коротышка, и спина у него гнулась только в одном месте, так что он мог кланяться
только раз; зато он говорил, что если его отрубят, то человек не годится больше
для военной службы. Второй - Лакомка - тыкал нос всюду: и в сладкое и в кислое,
тыкал и в солнце и в луну; он не нажимал перо, когда надо было писать.
Следующий - Долговязый - смотрел на всех свысока. Четвертый - Златоперст -
носил вокруг пояса золотое кольцо и, наконец, самый маленький - Пер-музыкант -
ничего не делает и очень этим гордился. Да, они только и знали, что
хвастаться, и вот - я бросилась в раковину.
- А теперь мы сидим и блестим! - сказал бутылочный
осколок.
В это время воды в канаве прибыло, так что она хлынула
через край и унесла с собой осколок.
- Он продвинулся! - вздохнула штопальная игла. - А я
осталась лежать! Я слишком тонка, слишком деликатна, но я горжусь этим, и это
благородная гордость!
И она лежала, вытянувшись в струнку, и передумала много
дум.
- Я просто готова думать, что родилась от солнечного
луча, - так я тонка! Право, кажется, будто солнце ищет меня под водой! Ах, я
так тонка, что даже отец мой солнце не может меня найти! Не лопни тогда
мой глазок <игольное ушко по-датски называется игольным глазком>, я бы,
кажется, заплакала! Впрочем, нет, плакать неприлично!
Однажды пришли уличные мальчишки и стали копаться в
канавке, выискивая старые гвозди, монетки и прочие сокровища. Перепачкались
они страшно, но это-то и доставляло им удовольствие!
- Ай! - закричал вдруг один из них; он укололся о
штопальную иглу. Смотри, какая штука!
- Черное на белом фоне очень красиво! - сказала
штопальная игла. Теперь меня хорошо видно! Только бы не поддаться морской
болезни, этого я не выдержу: я такая хрупкая!
Но она не поддалась морской болезни - выдержала.
- Я не штука, а барышня! - заявила штопальная игла, но
ее никто не расслышал. Сургуч с нее сошел, и она вся почернела, но в черном
всегда выглядишь стройнее, и игла воображала, что стала еще тоньше прежнего.
- Вон плывет яичная скорлупа! - закричали мальчишки,
взяли штопальную иглу и воткнули в скорлупу.
- Против морской болезни хорошо иметь стальной желудок, и
всегда помнить, что ты не то что простые смертные! Теперь я совсем оправилась.
Чем ты благороднее, тем больше можешь перенести!
- Крак! - сказала яичная скорлупа: ее переехала ломовая
телега.
- Ух, как давит! - завопила штопальная игла. - Сейчас
меня стошнит! Не выдержу! Сломаюсь!
Но она выдержала, хотя ее и переехала ломовая телега;
она лежала на мостовой, вытянувшись во всю длину, - ну и пусть себе лежит!
|
