 Увеличить |
РОЖДЕНИЕ И СМЕРТЬ СУТЬ
ТЕ ПРЕДЕЛЫ, ЗА КОТОРЫМИ ЖИЗНЬ НАША СКРЫТА ОТ НАС
1
Смерть и
рождение два предела. За этими пределами одинаковое что-то.
2
Смерть
есть то же, что рождение. С рождением младенец вступает в новый мир, начинает
совсем иную жизнь, чем жизнь в утробе матери. Если бы младенец мог
рассказывать, что он испытывал, когда уходил из прежней жизни, он рассказал бы
то же, что испытывает человек, уходя из этой жизни.
3
Я не
могу отрешиться от мысли, что я умер, прежде чем родился, и в смерти возвращаюсь
снова в то же состояние. Умереть и снова ожить с воспоминанием своего прежнего
существования, – мы называем обмороком; вновь пробудиться с новыми
органами, которые должны были вновь образоваться, значит родиться.
Лихтенберг
4
Можно
смотреть на жизнь, как на сон, а на смерть, – как на пробуждение.
5
Когда
люди умирают, куда они уходят? А туда, наверное, откуда приходят те люди,
которые рождаются. Приходят люди от Бога, от Отца нашей жизни, – от
Него всякая жизнь и была, и есть, и будет. И уходят люди к Нему же. Так что в
смерти человек только возвращается к Тому, от Кого исшел.
Человек
выходит из дома, и работает, и отдыхает, и ест, и веселится, и опять работает,
и, когда устанет, возвращается домой.
Так же и
во всей жизни человеческой: человек выходит от Бога, трудится, страдает, утешается,
радуется, отдыхает и, когда намучится, приходит домой, туда, откуда вышел.
6
Разве мы
не воскресли уже однажды из того состояния, в котором мы о настоящем знали
меньше, чем в настоящем знаем о будущем? Как наше предшествующее состояние
относится к теперешнему, так теперешнее относится к будущему.
Лихтенберг
7
Ты
пришел в эту жизнь, сам не зная как, но знаешь, что пришел тем особенным я,
которое ты есть; потом шел, шел, дошел до половины и потом вдруг не то обрадовался,
не то испугался, и уперся и не хочешь сдвинуться с места, идти дальше, потому
что не видишь того, что там. Но ведь ты не видал также и того мира, в который
ты пришел, а ведь пришел же ты. Ты вошел во входные ворота и не хочешь выходить
в выходные. Вся жизнь твоя была только в том, что ты шел все вперед и вперед в
телесной жизни. Ты шел, торопился идти, и вдруг тебе жалко стало того, что случается
то самое, что ты не переставая делал. Тебе страшна большая перемена, какая
будет при смерти в твоем теле. Но ведь такая большая перемена случалась с тобою
и когда ты родился, и из этого для тебя не только не вышло ничего плохого, но,
напротив, вышло такое хорошее, что ты и расстаться с ним не хочешь.
СМЕРТЬ ОСВОБОЖДАЕТ ДУШУ
ИЗ ПРЕДЕЛОВ ЛИЧНОСТИ
1
Смерть –
это освобождение от односторонности личности.
От
этого-то, по-видимому, и зависит выражение мира и успокоения на лице у
большинства покойников. Покойна и легка обыкновенно смерть каждого доброго
человека; но умереть с готовностью, охотно, радостно умереть – вот преимущество
отрекшегося от себя, того, кто отказывается от воли к жизни, отрицает ее. Ибо
лишь такой человек хочет умереть действительно, а не по-видимому, и,
следовательно, не нуждается и не требует дальнейшего существования своей
личности.
Шопенгауэр
В
гранках на полях против этой мысли написано: Как хорошо! Я заменил бы только
слова: от воли к жизни, словами – от жизни личности – отрицает ее. Л.Толстой
2
Сознание
всего, заключенное в пределы тела отдельного человека, стремится расширить свои
пределы. В этом первая половина жизни людей. Человек в первой половине своей
жизни все больше и больше любит предметы, людей, то есть, выходя из своих
пределов, переносит свое сознание в другие существа. Но как бы много он ни
любил, он не может уйти из своих пределов и только в смерти видит возможность
разрушения их. Как же после этого бояться смерти? Совершается нечто похожее на
развитие бабочки из гусеницы. Мы здесь гусеницы: сначала родимся, потом
засыпаем в куколку. Бабочкой же мы сознаем себя в другой жизни.
3
Наше
тело ограничивает то божественное, духовное начало, которое мы называем душою.
И это-то ограничение, как сосуд, дает форму жидкости или газу, заключенному в
нем, дает форму этому божественному началу. Когда разбивается сосуд, то
заключенное в нем перестает иметь ту форму, которую имело, и разливается.
Соединяется ли оно с другими веществами? Получает ли новую форму? Мы этого
ничего не знаем, но знаем наверное то, что оно теряет ту форму, которую оно
имело в своем ограничении, потому что то, что ограничивало, разрушилось. Это мы
знаем, но не можем знать ничего о том, что совершится с тем, что было
ограничено. Знаем только то, что душа после смерти становится чем-то другим и
таким другим, о чем мы в этой жизни судить не можем.
4
Говорят:
«То только настоящее бессмертие, при котором удержится моя личность». Да личность
моя и есть то, что меня мучает, что мне более всего отвратительно в этом мире,
от чего я всею жизнью своей старался избавиться.
5
Если
жизнь есть сон, а смерть – пробуждение, то то, что я вижу себя отделенным от
всего существом, есть сновидение, от которого я надеюсь пробудиться, умирая.
6
Только
тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности от мира, когда почувствуешь
весь ужас отделенности и радость если не соединения со всем, то хотя бы выхода
из тюрьмы здешней отделенности, где только изредка общаешься с людьми
перелетающими искрами любви. Так хочется сказать: «Довольно этой клетки. Дай
другого, более свойственного моей душе, отношения к миру». И я знаю, что смерть
даст мне его. А меня в виде утешения уверяют, что и там я буду личностью.
7
Под
ногами морозная, твердая земля, кругом огромные деревья, над головой пасмурное
небо, тело свое чувствую, занят мыслями, а между тем знаю, чувствую всем
существом, что и крепкая, морозная земля, и деревья, и небо, и мое тело, и мои
мысли – случайно, что все это только произведение моих пяти чувств, мое
представление, мир, построенный мною, что все это таково только потому, что я
составляю такую, а не иную часть мира, что таково мое отделение от мира. Знаю,
что стоит мне только умереть, и все это для меня не исчезнет, но видоизменится,
как бывают превращения в театрах: из кустов, камней сделаются дворцы, башни и
т.п. Смерть произведет во мне такое превращение, если я только не совсем
уничтожусь, а перейду в другое, иначе отделенное от мира, существо. И тогда
весь мир, оставаясь таким же для тех, которые живут в нем, для меня станет
другим. Весь мир такой, а не иной только потому, что я считаю собой такое, а не
иное, так, а не иначе отделенное от мира существо. А способов отделения существ
от мира может быть бесчисленное количество.
|
