 Увеличить |
XIII
Печка
истопилась, согрелась, чай был заварен и разлит по стаканам и кружкам и забелен
молоком, были выложены баранки, свежий ситный и пшеничный хлеб, крутые яйца,
масло и телячья голова и ножки. Все подвинулись к месту на нарах, заменяющему
стол, и пили, ели и разговаривали. Ранцева сидела на ящике, разливая чай.
Вокруг нее столпились все остальные, кроме Крыльцова, который, сняв мокрый
полушубок и завернувшись в сухой плед, лежал на своем месте и разговаривал с
Нехлюдовым.
После
холода, сырости во время перехода, после грязи и неурядицы, которую они нашли
здесь, после трудов, положенных на то, чтобы привести все в порядок, после
принятия пищи и горячего чая все были в самом приятном, радостном настроении.
То, что
за стеной слышался топот, крики и ругательства уголовных, как бы напоминая о
том, что окружало их, еще усиливало чувство уютности. Как на островке среди
моря, люди эти чувствовали себя на время не залитыми теми унижениями и
страданиями, которые окружали их, и вследствие этого находились в приподнятом,
возбужденном состоянии. Говорили обо всем, но только не о своем положении и о
том, что ожидало их. Кроме того, как это всегда бывает между молодыми мужчинами
и женщинами, в особенности когда они насильно соединены, как были соединены все
эти люди, между ними возникли согласные и несогласные, различно переплетающиеся
влечения друг к другу. Они почти все были влюблены. Новодворов был влюблен в хорошенькую
улыбающуюся Грабец.
Грабец
эта была молоденькая курсистка, очень мало думавшая и совершенно равнодушная к
вопросам революции. Но она подчинилась влиянию времени, чем-то компрометировала
себя и была сослана. Как на воле главные интересы ее жизни состояли в успехах у
мужчин, так точно это продолжало быть и на допросах, и в тюрьме, и в ссылке.
Теперь, во время перехода, она утешалась тем, что Новодворов увлекся ею, и сама
влюбилась в него. Вера Ефремовна, очень влюбчивая и не возбуждавшая к себе
любви, но всегда надеющаяся на взаимность, была влюблена то в Набатова, то в
Новодворова. Что-то похожее на влюбленье было со стороны Крыльцова к Марье
Павловне. Он любил ее, как мужчины любят женщин, но, зная ее отношение к любви,
искусно скрывал свое чувство под видом дружбы и благодарности за то, что она с
особенной нежностью ухаживала за ним. Набатов и Ранцева были связаны очень
сложными любовными отношениями. Как Марья Павловна была вполне целомудренная
девственница, так Ранцева была вполне целомудренная мужняя жена-женщина.
Шестнадцати
лет, еще в гимназии, она полюбила Ранцева, студента петербургского университета,
и девятнадцати лет вышла за него замуж, пока еще он был в университете. С четвертого
курса муж ее, замешанный в университетской истории, был выслан из Петербурга и
сделался революционером.
Она же
оставила медицинские курсы, которые слушала, поехала за ним и тоже сделалась
революционеркой. Если бы ее муж не был тем человеком, которого она считала
самым хорошим, самым умным из всех людей на свете, она бы не полюбила его, а не
полюбив, не вышла бы замуж. Но, раз полюбив и выйдя замуж за самого, по ее
убеждениям, хорошего и умного человека на свете, она, естественно, понимала
жизнь и цель ее точно так же, как понимал ее самый лучший и умный человек на
свете. Он сначала понимал жизнь в том, чтобы учиться, и она в том же понимала
жизнь. Он сделался революционером, и она стала революционеркой. Она очень хорошо
могла доказывать, что существующий порядок невозможен и что обязанность всякого
человека состоит в том, чтобы бороться с этим порядком и пытаться установить
тот и политический и экономический строй жизни, при котором личность могла бы
свободно развиваться, и т. п. И ей казалось, что она действительно так думает и
чувствует, но, в сущности, она думала только то, что все то, что думает муж, то
истинная правда, и искала только одного – полного согласия, слияния с
душой мужа, что одно давало ей нравственное удовлетворение.
Разлука
с мужем и ребенком, которого взяла ее мать, была тяжела ей. Но она переносила
эту разлуку твердо и спокойно, зная, что несет это она для мужа и для того
дела, которое несомненно истинно, потому что он служит ему.
Она
всегда была мыслями с мужем и как прежде никого не любила, так и теперь не
могла любить никого, кроме своего мужа. Но преданная и чистая любовь к ней
Набатова трогала и волновала ее. Он, нравственный и твердый человек, друг ее
мужа, старался обращаться с ней как с сестрой, но в отношениях его к ней
проскальзывало нечто большее, и это нечто большее пугало их обоих и вместе с
тем украшало теперь их трудную жизнь.
Так что
вполне свободными от влюбления были в этом кружке только Марья Павловна и
Кондратьев,
|
